Тяжёлая жизнь. 5

МАЛЕНЬКИЙ ВОРИШКА.


Шурочкина семья, как впрочем и все другие семьи в деревнях и городах Брянщины, живя в оккупации, сильно голодали. Доходило до того, что люди еле передвигались по дому, держась за стенку, и не раз падали в голодный обморок. Немцы же, напротив, щедро угощались продуктами питания, отобранными у жителей деревни.

Как-то раз, проходя недалеко от немецкой палатки Вовка, Шурочкин непутёвый братишка, увидел на, расстеленном возле неё, одеяле кулёк с конфетами. Его детская голодная душа не выдержала этого зрелища и, подкравшись потихоньку к палатке, Вовка схватил и зажал в своём тощем грязном кулачке, соблазнившую его, конфетку. А тут, на беду, из палатки выглянул немец и увидел, что какой-то чумазый ребёнок ворует его конфеты.

-- Russisches Schwein! Halt! Ich werde Schie&en! (Русская свинья! Стой! Стрелять буду!) – завопил немец и, схватив револьвер, кинулся вслед за удирающим, перепуганным Вовкой.

А тот вбежал в дом и спрятался за Марфой. Его маленькое сердечко трепыхалось в груди, словно раненая птичка. Конфета, торчащая из грязного кулачка сына, подсказала Марфе, что тот её украл.

Вслед за Вовкой в дом ворвался немец. Он, издавая рычащие звуки, схватил полумёртвого от страха мальчишку за шиворот, оторвал его от матери, поставил перед собой и нацелил в него свой револьвер.

Марфа, вскрикнув, рухнула перед немцем на колени, отталкивая и загораживая своим телом сына, от страшного оружия и его обладателя.

-- Господин! Господин! -- кричала она. – Прошу! Не стреляй! Он же всего лишь ребёнок! Он не понимает, что делает!

Марфа ползала перед немцем на коленях, обнимала его за ноги и целовала, покрытые пылью массивные ботинки.

-- Не убивай, прошу! Не надо!—надрывно умаляла она этого безжалостного, лоснящегося от сытости солдата, готового из-за одной конфеты убить голодного ребёнка.

-- Die Russischen Schweine! (Русские свиньи!) -- рявкнул немец, отпихнул ногой, цепляющуюся за него Марфу, выхватил из Вовкиной грязной ручонки конфету и вышел из дома.

Марфа смотрела в окно остекленевшими от ужаса глазами и видела, как выйдя во двор, немец брезгливо посмотрел на отобранную конфету и, размахнувшись, швырнул её вдаль, куда-то в соседний огород.

Беда миновала, и Марфа, опомнившись от страха, схватила мокрое полотенце, которое собиралась было стирать, и давай стегать им глупого сына, приговаривая:
-- Ты понимаешь, что ты наделал? Тебя могли сейчас убить! Я покажу тебе, как воровать! Я научу тебя слушаться!

В любом другом случае, Вовка убежал бы от матери и спрятался, пережидая её гнев, но сейчас он стоял смирно, лишь прикрывая голову руками, так как удары мокрым полотенцем по телу были весьма чувствительными.

-- Мам, я кушать хочу. – в самом конце потасовки, произнёс Вовка, и по его грязным щекам покатились крупные слёзы, проделывая на них чистые дорожки.

Марфа, бросив полотенце на пол, обняла сына и сама в голос зарыдала.

-- Потерпи, сыночка! – причитала она. -- Вот закончится война, вернётся наш папка с фронта, и всё у нас станет как прежде! А кушать я сейчас приготовлю!

Глотая слёзы, Марфа думала о Григории. От него уже больше года не было ни плохих, ни хороших известий.

-- Только бы жив был! – молила она, вспоминая сколько женщин в их деревне уже никогда не дождутся своих мужей, потому что получили похоронки.

От Аннушкиного Володи тоже вестей не было давно, и дочка находилась в последнее время в непрекращающемся состоянии смури.

Одолеваемая горькими думами, Марфа принялась за стряпню. Она, ещё рано утром перед рассветом, сходила на общественное поле и насобирала, оставшихся там с прошлогоднего урожая немного полусгнивших картофелин, которые успели перезимовать в мёрзлой земле.

Не только Марфа ползала по полю в поисках этого, сомнительной съедобности, картофеля, там паслись все деревенские жители. Из этого картофеля женщины готовили блюдо под названием «Тошнотики».

Рецепт этого, не слишком привлекательного, судя по названию, блюда давно канул в лету, потому что, как только немцы отступили и закончился тотальный голод, оно перестало пользоваться спросом, но во время войны эти «Тошнотики» спасали людей от голодной смерти хотя, конечно, не всех.

Более двух лет на Брянской земле длился ужас фашистского оккупационного режима. Много чего пережили и испытали люди в то страшное военное время, а вместе с ними и Шурочка.

Но вот наступил, такой долгожданный всеми, День Победы. Шурочке, в том победоносном мае, как раз исполнялось шестнадцать лет. Подошла пора молодости и серьёзного выбора жизненного пути, который нелегко было сделать после всего пережитого ею, за её ещё такую короткую жизнь.

Начало https://www.stranamam.ru/post/14937081/

Продолжение https://www.stranamam.ru/post/14937345/