Прот. Павел Великанов. СВЯТОСТЬ..

«…Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: “А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?” Они спрашивают: “Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?” И после этого воображают, что узнали человека… Уж такой народ эти взрослые. Не стоит на них сердиться. Дети должны быть очень снисходительны к взрослым», — писал А. де Сент-Экзюпери в «Маленьком принце».
С этих слов Маленького принца хочется начать наш разговор о святости. В мире всеохватывающего потребления, мире, который уже воспринимается не иначе как «гигантский супермаркет», человеку всё равно чего-то не хватает. Не хватает даже тогда, когда, казалось бы, чего еще желать от жизни — и так всё есть…
При этом где-то в глубине души таится убеждение, что это нечто не просто «недостающий штрих» к прекрасной картине, а некая загадочная соль, без которой жизнь пресна, безвкусна и просто сера, несмотря на множество истраченных красок… В поисках этой «животворящей соли» люди всегда стремились к тем, чьи глаза светились иным, небесным светом: к людям, которые собой являли миру образец святости.
Человек, живущий без святыни, словно скован параличом омертвевших душевных сил: он смотрит в мир и не видит в нем ничего Божественного и святого.
То, что он видит, это как мир без солнца: и в этой леденящей тьме мертвая машина продолжает стучаться в вечность… Лишь только память, эта докучливая спутница, терзает душу воспоминаниями детства, когда и солнце светило, и был, по словам М. Цветаевой:

Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене…

«Детскость, — пишет отец Александр Ельчанинов, — утрачивается с возрастом и восстанавливается в святости». Жизнерадостность, беззлобие, простота и открытость — вот что объединяет детей и святых. Поэтому-то они так близки к Богу. Именно поэтому мы так трепетно относимся к детям — не потому, что они наша «собственность», а потому, что в их глазах искрятся отблески Божественной святости — святости, еще не сильно помраченной собственными грехами и злом мира, святости, по которой не может не тосковать душа наша: «Ты создал нас для Себя, и мятется сердце наше, доколе не успокоится в Тебе»…
velikanov135 2
«Если любишь цветок, — тихо произнес Маленький принц, — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: “Где-то там живет мой цветок…”»
Но святость — это не только «детскость».

Кристальной чистоты души святые добивались тяжелым подвигом — подвигом борьбы со злом, с тиранией эгоизма и потребительского отношения к жизни. В этом противостоянии злу, в этом горниле искушений переплавлялись их души и сердца, становились поистине золотыми, без примеси греховной житейской шелухи…

Святые — это не просто «праведные», «добрые», «хорошие» люди, это только те, кто несет на себе зримый отпечаток Невидимого Бога, чьи глаза отражают лучи небесного света.
В русском языке есть замечательное слово — инок. Инок — значит живущий иной, новой жизнью, в корне отличающейся от жизни греховной. Святость — это не-от-мир-ность: пока в человеке перемешано добро со злом, эгоизм с жертвенностью, правда с ложью, он не сможет воспламениться любовью к Богу.
Ведь для хорошего костра дрова должны быть собраны: доколе они разбросаны повсюду, горения не будет. Святость живет именно таким, целостным горением человеческого сердца к Богу, которое начинается с появления в душе внутреннего центра, притягивающего к себе все стороны жизни. И этим центром является вера.
Святость не принимает греха, так же как и чистое сердце ребенка не тревожат грехи взрослых.

Святость как причастность Богу — главный признак любого живущего по вере человека. Невозможно составить какой-то общий для всех «портрет» святости: ведь святые были такими разными… В том-то и тайна святости, что ее можно ощутить скорее сердцем, чем понять умом, ведь правду сказал Маленький принц: «Самого главного глазами не увидишь».

«Знаешь, отчего хороша пустыня? — сказал Маленький принц.— Где-то в ней скрываются родники… Я был поражен, вдруг я понял, что означает таинственный свет, исходящий от песков…— Да,— сказал я.— Будь то дом, звезды или пустыня— самое прекрасное в них то, чего не увидишь глазами. <…> Он уснул, я взял его на руки и пошел дальше. Я был взволнован. Мне казалось — я несу хрупкое сокровище. Мне казалось даже, что ничего более хрупкого нет на нашей Земле. При свете луны я смотрел на его бледный лоб, на сомкнутые ресницы, на золотые пряди волос, которые перебирал ветер, говорил себе: всё это лишь оболочка. Самое главное— то, чего не увидишь глазами».