После Причастия онко-больные исцеляются от рака, но все-равно в храм - ни ногой!… - Рассказ "Чудеса" о. Александра Дьяченко

То, что Причастие поднимает человека с одра, в этом нет сомнений вообще!
И как чудо такие примеры в рассказах вообще не выделяю…
Чудом же для меня в этих историях является реакция человека на чудо исцеления…
Тебя из могилы достали, а ты всё равно не веришь Богу. Вот где чудеса!

Иерей Александр Дьяченко

Тетя Валя, моя бывшая соседка, всякий раз как ложилась в больничку, так и звала меня её причащать. Сама она в храм не ходила, не могла выстоять службу. Однажды, она, уже, будучи в зрелом возрасте, пришла в храм и простояла всю службу, не сходя с места. Подошвы ног у неё потом горели, и после этого она не смогла себя заставить ещё хотя бы раз придти на службу.

«Разве можно объять необъятное»? Спрашивал я её тогда. В Церкви нельзя на «забег», рассчитанный длиной в целую жизнь, выбегать как на стометровку. Как и нельзя с ходу наскоком постичь Бога нашим поврежденным сердцем, и судить о Церкви пораженным страстями умом...

В больницу, считала тетя Валя, батюшка уже сам обязан идти. Каждый год тяжелейший бронхит укладывал её на больничную койку, и всякий раз, только причащаясь Святых Христовых Таин, она возвращалась к жизни. Так было несколько лет подряд, раза 3-4 точно, а в итоге подвело сердечко, прямо на Благовещение...


В одно из таких посещений захватил с собой лишнюю частичку запасных даров. Спрашиваю медсестру: «Нет ли у вас кого-нибудь безнадёжно больного, но только, чтобы в разуме был человек»? Думаю: «Всё равно мне потом его отпевать, может, кого и подготовить получится».


С этим делом у нас в больнице плохо, не хотят люди уходить из жизни по-христиански. Откладывают исповедь и причастие на такое "потом", что мне остаётся только руками разводить. Боятся батюшку пригласить, примета, мол, плохая. Если пригласишь, - помрёшь, а без него, так может и выкарабкаешься, а с попом - ты уже точно не жилец на этом свете!

Иногда слышишь, отказ причащаться мотивируется тем, что брезгуем, мол, с одной ложечки. Старенькая бабушка, годов за 80, болеет онкологией, страдает от водянки, разлагается уже при жизни. «Мать, давай батюшку пригласим, покаяться тебе нужно, святыню принять». «Нет», отвечает, «брезгую я, из одной ложки». А то, что это тобой нужно брезговать, до ума человека не доходит.


Провели меня в палату. В ней отдельно, чтобы видимо, не смущать других больных, тихо умирал человек. Женщина. Звали её, помню, Нина. Взгляд безучастный ко всему, голос еле слышен. Сестра говорит мне: «У неё пролежни уже до костей». Я потом видел их, Нина сама мне показывала. Сзади от копчика до поясницы, и на пятках, словно полосы из широкого офицерского ремня. Поскольку человек угасал, то ничего у неё не было развлекающего: ни газет, ни книжек, ни телевизора не было, не было и обычных в таких местах маленьких иконочек на тумбочке.

Я спросил разрешения присесть рядом и спросил Нину: «Вы верите в Христа»? Она сказала, что много слышала о Нём, но конкретно не знает. Я рассказывал ей о Христе, о Его любви к человеку, о Церкви, которую Он основал, и за которую умер. Она внимательно слушала меня, и когда я спросил её, не хочет ли она принять Святое Причастие (а тянуть с предложением было нельзя, никто не знал: доживёт ли она до завтрашнего дня?), - Нина согласилась. Она действительно принесла покаяние (как смогла, конечно) и причастилась. Перед причастием я предупредил её, что Бог волен оставить её на земле, но она должна обещать Ему, что оставшаяся часть её жизни пройдёт в храме. Нина обещала, если выживет, то будет жить совсем другой жизнью, и заплакала...


Потом я приходил к ней ещё раз, принес Евангелие. Когда вошёл в палату, то увидел Нину стоящей у окна. Удивительно, но после Причастия её состояние совершенным образом изменилось. Она внезапно и резко пошло на поправку, ей осталось только удалить пролежни и выписаться домой. Наши медики не могли объяснить причину столь непонятного выздоровления фактически обречённого на смерть человека. На их глазах произошло настоящее чудо.


С тех пор я встречал Нину несколько раз в посёлке, и ни разу в храме... Я напоминал ей о её обещании перед Причастием, но она всякий раз находила причину, почему она до сих пор не нашла времени даже просто зайти в храм. Почти год она докладывала мне о своих успехах на даче: «У меня трое мужиков, батюшка, мне их всех кормить нужно, вот и тружусь, не покладая рук»!

Где бы не происходила наша встреча, Нина всегда бурно приветствовала меня. Обнимала и целовала у всех на виду, что, понятное дело, было неправильно (так приветствовать священника), но я не показывал виду, - для того, чтобы напомнить о её словах, данных Богу на смертном одре.

«Неужели ты не понимаешь, что если не исполнишь своё обещание, то умрешь»?
Нина на мои слова всегда как-то легко отшучивалась, пока, уже поздней осенью, после окончания всех сельхоз работ, она не сказала мне жестко и определенно:
«Я никогда не приду к тебе в храм. Неужели ты этого до сих пор не понял? Я не верю, ни тебе, ни в твоего Христа»!


Не знаю, как сейчас живёт Нина, и живёт ли она вообще. Но я больше не встречал её в поселке. Никогда больше после тех слов не встречал...

* * *

А недавно друзья привезли в храм одну мою старую знакомую, назову её Надеждой. Мы пересекались с ней года три назад...

Надежда по-человечески очень несчастна. В своё время болезнь истончила её кости, и практически каждое падение приводило к какому-нибудь перелому. А потом ещё и онкология, в довершении всех её бед. Муж её к этому времени уже умер, детей не нажили, да и родственников практически никого не осталось. Надежда была обречена на одинокую и мучительную кончину, если бы на её пути не появился гастарбайтер из Узбекистана по имени Камил.

Не понимаю, что могло привлечь Камила в Надежде, но сам он, будучи человеком немолодым и одиноким, взял на себя заботу об этой женщине.

Камила я знал хорошо, он целый сезон отработал у нас на ремонте колокольни. И не видел я в нём тогда тех качеств, о которых узнал потом. Так вот, именно Камил заявил Надежде о необходимости пригласить к ней на дом «отца», так меня называли наши строители узбеки.
«Отец помолится, и тебе станет легче», - убеждал он Надежду. - «Нужно молиться, Надя. Я буду молить Аллаха, а ты молись Христу, и Он тебе обязательно поможет»!

Надежда мне потом рассказывала, как Камил убеждал её начать молиться, и как ей было трудно преодолеть своё неверие и решиться на разговор со священником. Прежде она никому и ни во что не верила, зализывала в одиночестве свои раны и готовилась умирать. Всё в её жизни было жёстко и определённо, а тут какая-то ирреальность...

Друзья привезли меня в дом к Надежде. Она знала, что я буду предлагать ей принять Причастие, а для этого ей нужно было, хотя бы, не курить с утра, но она, конечно же, выкурила пару сигарет. Помню, как суетился Камил, как он был рад принимать «отца» в качестве гостя в своём доме. Надежда лежала в постели с переломанной на то время ногой.

На удивление легко мы нашли с ней общий язык. Она всю жизнь работала простым маляром на стройках, а я десять лет рабочим - на железной дороге. Это обстоятельство нас, наверно, и сблизило. Она думала, увидит перед собой что-то из другого мира, а пришел такой же работяга, как и она сама, и нам было о чём поговорить!

Я рассказывал ей о Христе и Его страданиях, а она мне о своих болячках и болях. В конце концов, я услышал от неё то, чего ждал. Она сказала, что хотела бы верить Христу, и, наверное, даже бы стала христианкой, но не судьба. «Надежда», ответил я ей тогда, «если ты действительно Ему поверишь, то Он может сохранить тебе жизнь и поставить на ноги. Но потом, ты уже не выйдешь из храма. Если ты на это твёрдо решишься, всё так и произойдёт». И она обещала...


Удивительное дело, но думаю, что по вере мусульманина-гастарбайтера, Надежда исцелилась. Её кости, словно цементным раствором, налились, нога немедленно срослась, и женщина впервые за несколько лет вышла из дома без костылей. Дальше - больше: её сняли с учёта, как онкобольную. Она ходила по городу, делала визиты друзьям, но так и не нашла времени приехать в наш храм, и даже больше. Прошло больше года, а она ни разу не зашла в храм, что стоит рядом с её домом. Чудеса...


Чем можно объяснить такую неблагодарность тому, Кто только-что, так волшебно - дал тебе ещё по-жить на нашей земле? Понятное дело, не для смотрения телевизора с его безконечными сериалами, и прочей ерунды, а на покаяние!

Я знал по опыту, что её болезнь вернётся. И вновь больничная койка, кучи лекарств, спасибо, что хоть Камил не оставляет, вот уже 10 лет живут вместе.

И вот на первой неделе Великого Поста её привезли к нам на службу. Снова мы разговаривали с Надеждой о грехе, снова готовил её к Причастию. Она знала, что будет причащаться, знала, что ей нужно, ну хотя бы утром воздержаться от курения, но она, конечно же, накурилась, как я с сожалением и предполагал. Тем не менее, я допустил её к Причастию, потому что, может больше у неё и не будет такой возможности - побывать в храме. Причащал и думал, а вдруг Господь даст ей ещё один шанс? Кто знает, но я в этом почему-то сомневаюсь...

Священник Александр Дьяченко