Тяжёлая жизнь. 26

МОСКВА.


Тая с огромным нетерпением ждала отъезда в деревню. Она не дни, а часы считала до этого события, тем более, что ей еще предстояло посетить и Москву.

Тая никогда не была в Москве и очень мечтала там побывать. Она мечтала увидеть Красную Площадь, ВДНХ, покататься в метро. Всё это ждало её в самом ближайшем будущем и у неё мурашки по всем телу бегали от нетерпения. Вот неделя до поездки, вот пять дней, вот уже послезавтра... Но
.
Как всегда Людочка и тут помешала своевременному исполнению Таиной мечты. У неё вдруг выскочило несколько фурункулов на теле, которые пришлось целую неделю лечить, а значит на этот срок откладывалась и долгожданная поездка. Тая ненавидела Людочку за это, пусть даже та и не виновата была в случившемся. Да и Лениной семье тоже пришлось отложить поездку в деревню в ожидании девочек.

-- Вечно у неё всё не слава Богу! -- мысленно ворчала Тая и вновь набиралась терпения, чтобы дождаться Людочкиного выздоровления.

Но наконец-то племянница избавилась от фурункулов, и Тая стала готовиться в дорогу. Шурочка сама собирала для дочки дорожную сумку.

-- Много я тебе вещей не кладу, а то тяжело носить будет. Просто будешь стирать чаще.-- давала она наставления.

Тая соглашалась с матерью. Она самостоятельно положила в сумку только книгу “Маленький оборвыш”, которую начала читать во время Людочконой болезни, чтобы скоротать время. Начала и увлеклась. Книжка оказалась интересной.

-- Можно подумать, ты там читать будешь! -- с иронией заметила Шурочка, видя, как дочка запихивает в, уже до верха забитую вещами, сумку ещё и книжку.

--Буду! -- уверенно ответила Тая. – Перед сном, например.

Шурочка только рукой махнула, типа делай, как хочешь, тебе же эту сумку таскать. Она не знала, что дочка решила взять с собой и свою любимую куколку. Тая кое-как исправила дефект у своей любимицы, приделав к её ножке недостающую ступню из пластилина. Эта ступня легко деформировалась и часто отваливалась, но всё же это было лучше, чем без неё. Тая собиралась просто положить куколку в карман своего дорожного платья. Она решила не говорить о ней Шурочке от греха подальше, а то та могла достать своими проповедями и нотациями дочку, доведя её до очередного нервного срыва. А из деревни Тая хотела забрать ещё и свою куколку в пальтишке, если та, оставшись без надзора хозяйки, была ещё жива.

И вот в долгожданный день Шурочка с Юлей привели своих дочек на вокзал, чтобы посадить их в поезд, идущий до Москвы, куда девочки должны были прибыть в шесть часов утра, а там их будет ждать Лена, которой уже отправлена телеграмма о том, когда и во сколько она должна быть на вокзале.

Тае и Людочке уже в миллионный раз были даны наставления о том, чтобы они сидели тихо и смирно на своих местах и отлучались только в туалет. И ни в коем случае они не должны на станциях выходить из вагона. Как насчёт Людочки, Тая не знала нужны ли ей такие наставления. Лично она не собиралась никуда выходить. Да и зачем?

И вот девочки уже в поезде одни, без взрослых, едут в Москву. Это было захварывающее впечатление для них. Вначале они с увлечением глядели в окно на проплывающий мимо ландшафт, и с не меньшим увлечением обсуждали предстоящую поездку в Москву и в деревню.

Людочка в Москве уже успела побывать, но она была тогда совсем ещё маленькая и ничего не запомнила. Да и в деревню Людочка тоже давно не ездила. Последний её приезд был тогда, когда она украла куколку, которая мирно покоилась теперь в кармашке Таиного дорожного платья.

До станции Бологое поезд медленно тащился, часто останавливаясь на всех станциях и полустанках. В Бологое вагоны, идущие до Москвы были отцеплены от этого поезда и прицеплены к другому -- скорому. После этой процедуры, новый поезд помчал Таю и Людочку в Москву уже гораздо резвее. Но девочки этого не заметили, потому что давно мирно спали на своих полках.

-- Москва! Москва! Просыпайтесь, пока мы не вошли в санитарную зону! -- разбудил Таю ранним утром голос проводницы, которая шла по проходу вагона и будила заспавшихся пассажиров.

Было пять часов утра. До прибытия оставался ещё час. Москва была конечной станцией, и проводница хотела, чтобы пассажиры быстрее, в полном составе, покинули вагон.

Тая спала, не раздеваясь, в своём дорожном платьице, поэтому ей не требовалось много времени, чтобы собраться. Пришлось, правда, занять очередь в туалет. Очередь была большая и двигалась медленно, но вот наконец все туалетные процедуры остались позади, и Тая с Людочкой сели в боевой готовности с вытащенными из багажников сумками и с интересом рассматривали, проплывающие мимо них, высокие дома московской окраины. Вот поезд проехал мимо Останкинской Башни. Тая зачарованно проводила её глазами, по достоинству оценивая её грациозность и высоту.

Вскоре поезд сильно замедлил ход. Он подъезжал к платформе Ленинградского вокзала. Наконец он остановился и из него сплошным потоком хлынули пассажиры. Тая с Людочкой тоже вышли из вагона и тут же попали в объятия Лены.

-- Девочки мои, дорогие! Приехали наконец-то! -- приговаривала она, расцеловывая их в щёки. -- Ну поехали домой. Только не отходите от меня, а то потеряетесь. Я Людочку возьму за одну руку, а ты, Тая, держись за другую.

Лена подхватила Людочкину сумку, а Тая взяла свою, и они, взявшись за руки, стали протискиваться между приехавшими и встречающими людьми на выход в город.

Тая поражалась колличеству народа на вокзале. Здесь действительно немудрено было потеряться, и поэтому она крепче ухватилась за Людочкину руку. Выйдя на улицу, Тая свободнее вздохнула, но не надолго. Лена повела их к станции метро, которая находилась рядом с вокзалом.

Тая впервые оказалась в метро, да и Людочка тоже. Народу там было ничуть не меньше, чем на вокзале.

Лена дала девочкам в руки по пятачку и показала, куда нужно их бросать, чтобы пройти через турникеты. Благополучно миновав этот пункт преткновения, они направились к лестнице, ступеньки которой беспрерывным потоком одна за другой выползали из-под зубцов в полу и медленно опускались вниз.

Тая боялась ступить на, ускользающую из под ног, ступеньку, но народ сзади напирал, и она шагнула одной ногой, не решаясь шагнуть второй, но чуть не растянувшись на шпагат встала на лестницу обеими ногами. Это был её первый опыт на эскалаторе.

Тая боялась конца спуска. Боялась застрять в зубцах, куда уходили уже сложенные ступеньки, и поэтому поспешно и сильно перепрыгнула через них, как учила её Лена. Поездка на эскалаторе закончилась благополучно и Лена подвела девочек к платформе.

-- Близко к краю не подходите! -- предостерегла она их. – Видите линию? За неё не заступайте!

За той линией Тая увидела рельсы, расположенные в углублении в полу между стеной и платформой, по которым, сильно грохоча, вскоре подошёл подземный поезд.

Лена ввела девочек в вагон и усадила на свободные места. Тая зачарованно смотрела на изумительно красивые станции, через которые проезжал их поезд. Всё это для неё было новым и очень привлекательным.

Сделав одну пересадку на кольцевой линии и доехав до станции Полежаевская, Лена с девочками вышла из метро. Это был ещё не конец пути.

Оказавшись на улице, наша компания поехала дальше, но уже на троллейбусе. Тая всё так же с интересом смотрела в окно на проплывающие мимо высоченные, красивые дома, которые она до сих пор видела только на картинках в журналах и по телевизору.

После получасовой езды на троллейбусе они вышли на остановке прямо возле Лениного дома. Это была, сложенная из жёлтого кирпича, стандартная пятиэтажка.

Подъезд, в котором жила Лена был первым от остановки. Поднявшись на последний этаж она открыла ключом дверь и пригласила девочек в свою квартиру, где всё ещё спали крепким утренним сном Люська с Серёжкой и Саша.

Саша, после прихода Лены с девочками, сразу же проснулся и принялся помогать жене на кухне. Им предстояло накормить семью и гостей, а гости внимательно осматривали комнату, где они оказались в ожидании завтрака. Комната эта являлась гостиной и к тому же была проходной. Из неё вела дверь в спальню, где всё ещё, в связи с ранним утренним часом, спали Люська с Серёжкой.

Тая заметила приоткрытую дверь на балкон и, не удержавшись, вышла туда. Какой же красивый вид на московскую улицу открылся ей с пятого этажа. Прямо перед домом, через дорогу находилась обширная площадь Народного Ополчения с памятником ополченцам посередине, а вдаль уходила улица с одноимённым названием. По обе стороны широкого проспекта возвышались многоэтажные дома, сложенные из жёлтого и серого кирпича, а в самом конце его виднелась начавшаяся стройка очень высокого красивого голубого здания из стекла и бетона. Еле уловимый смог окутывал улицу, отчего вдали проспект был подёрнут лёгкой дымкой.

Город жил своей обычной шумной жизнью. Тае нравился этот шум, этот бесконечный поток машин на дороге внизу под окном и гудки, издаваемые ими. Нравились мигания огней светофоров на перекрёстках. Нравилось всё.

Денёк обещал быть жарким, солнечным. Солнышко уже весело сияло на чистом утреннем небе, согревая Таю, стоящую на балконе.

Пока готовился завтрак, Лена пошла будить своих детей. Минут через пятнадцать из смежной комнаты выполз заспанный Серёжка. Он хоть и повзрослел (ему исполнилось восемь лет) но характер у него не изменился. Он, как раньше был диковатым, таким до сих пор и остался. Мимо девочек он проскользнул, опустив голову, и быстренько исчез в ванной.

Следом за Серёжкой из комнаты вышла Люська. Взглянув на неё, Тая поразилась тем переменам, которые произошли с её двоюродной сестрой с того времени, когда они виделись в последний раз ещё в деревне.

Люське исполнилось шестнадцать лет и она из взбалмошной пигалицы, не дававшей родителям ни минуты покоя своими проказами, превратилась в юную красивую девушку, забывшую про свои ещё недавние детские пакости. Жизненные интересы у неё кардинально поменялись. Она повзрослела и полностью осознала свою красоту. Мальчишки-одноклассники не давали ей прохода, да и кроме них у неё появилось много воздыхателей.

Люська тщательно пересмотрела свой гардероб и стала одеваться по последней моде. Она даже по дому перестала ходить в домашнем халатике или спортивном костюме, как это было раньше, а одевалась сразу, как будто на выход в город. Основным её летним нарядом была нежно-голубая шёлковая блузочка, которая подчёркивала голубизну её больших красивых глаз, и тёмно-коричневая, почти чёрная, короткая кожаная юбочка, плотно облегающая её стройную фигурку и открывающая свободный доступ взору на её красивые ножки. Именно в таком виде она и предстала перед гостями.

-- Привет! -- сказала Люська на ходу девочкам и стала стучаться в ванную, где всё ещё сидел её брат.

-- Выходи, давай! -- крикнула она ему. -- Что это ты вперёд меня там закрылся! Раньше не загнать было в ванную, а тут глядите-ка! Сам попёрся!

Серёжка вышел из ванной и красный от смущения, снова проскользнул мимо девочек и скрылся в спальне. Он даже завтракать со всеми за одним столом отказался.

-- Вот такой он у нас нелюдимый. Гостей испугался. Ничего. Скоро привыкнет. -- оправдала поведение сына Лена и отнесла ему в комнату тарелку с картошкой и с летним салатом, состоящим из порезанных огурцов и помидоров, щедро присыпанных зелёным луком и приправленных сметаной.

Тая позавтракала, и ей нестерпимо захотелось поскорее вырваться на улицу, сходить куда-нибудь, а не проводить время в Лениной квартире. Уезжать в деревню им предстояло только завтра вечером, и свободного времени для прогулок по Москве было ещё много.

-- Ну ладно! -- убирая со стола посуду, сказала Лена. -- Мне с вами некогда ходить. Нужно по делам на работу сбегать и вещи для поездки собрать. Так что вашим провожатым станет Люся. Сводишь девочек куда-нибудь? -- обратилась она к дочери.

-- А куда? -- без особого энтузиазма спросила та.

-- Ну хоть в парк Горького поезжайте. Там аттракционов много. Развлечётесь. – посоветовала Лена.

-- Ну ладно. Собирайтесь. -- приказным тоном сказала Люська Тае и Людочке и, подойдя к зеркалу, принялась колдовать над своим хорошеньким личиком.

Она достаточно умело нанесла лёгкий макияж, расчесала светлые волнистые локоны, спускающиеся по спине чуть ниже лопаток, поправила и внимательно осмотрела свой наряд и была готова к выходу в люди.

Людочка одела своё новое нарядное платье, а у Таи не было ничего нового. Всё старенькое и застиранное почти до дыр.

-- Погоди-ка! -- сказала вдруг Лена, взглянув на неё.

Она открыла кладовку и вынула большой плотно набитый тюк с Люськиной одеждой, из которой та уже выросла. Порывшись в этом тюке, Лена вытащила красивое нежно-розовое шёлковое платье, отделанное белыми кружевами.

-- Думаю, как раз будет. Сейчас поглажу быстренько. -- приговаривала она.

Через десять минут и Тая была одета не хуже всех. Платье пришлось ей в пору.

-- Я тебе выберу ещё несколько подходящих платьев. -- сказала Лена. -- А эти твои уже давно выбросить пора, а ты всё носишь.

И вот наконец-то Люська с Серёжкой и Тая с Людочкой вышли из дома. Они проделали на троллейбусе тот же путь до метро и поехали до станции Парк Культуры. Выйдя из метро, они пошли пешком до парка по длинному мосту, пролегающему над Москвой-рекой, по которой ходили теплоходы, увозившие людей на экскурсию по реке. Тае тоже очень захотелось прокатиться на теплоходе, но она молчала о своём желании. Ей и так предстояло развлекаться на разных аттракционах.

В парке Люська водила компанию от одного аттракциона к другому, и они вдоволь накатались на всевозможных горках, каруселях, машинках и на высоченном колесе обозрения. Новые впечатления и прогулка на свежем воздухе нагнали большой аппетит на всех четверых, и они пошли в блинную, находящуюся на территории парка, чтобы перекусить. Блины оказались наивкуснейшими. Тая съела бы не одну такую порцию, но увы. Не она была хозяйкой положения, а Люська.

Прогулка длилась пять часов, и вот утомлённая компания вернулась домой. Все весело болтали, вспоминая понравившиеся аттракционы. Даже Серёжка во время прогулки успел превратиться из нелюдимого в очень даже общительного парня.

А дома их ждала Лена с уже горячим обедом.

-- Люся, помоги мне вещи для Таи выбрать. -- обратилась она к дочке после обеда. -- а то у неё всё уже такое заношенное. Страшно смотреть. Всё то, что ты ещё когда-то давно носила.

И вот они принялись, как фокусники, доставать со всех уголков большого шкафа всевозможные Люськины наряды. Что-то было Люське уже мало, а что-то ей не нравилось. А Тае нравилось всё.

Лена полностью вытряхнула её сумку, выбрала из неё только пару ещё пригодных к ношению, платьев, а остальные собрала в кучку, чтобы выкинуть. В сумку же она положила, отобранные и померенные Таей, бывшие Люськины наряды, в которые входили четыре платья, бежевая вельветовая юбка с белой шёлковой блузкой в комплекте, а также одни капроновые колготки и тёмно-синий спортивный костюм. Тая была очень рада смене гардероба, особенно колготкам, так как до сих пор она носила в прохладную погоду не слишком удобные, поддерживаемые широкими круговыми резинками, но всё равно постоянно сползающие с ног, хлопковые чулки.

Наступила ночь. Лена постелила девочкам на одном диване в гостиной. Все легли спать. Тая долго не могла уснуть. Она вновь и вновь переваривала в голове все те впечатления, которые пережила за сегодняшний день. Людочка мирно посапывала рядом, а Таю завораживали звуки с улицы, которые неслись от потока машин на дороге под окном, нисколько не уменьшившегося с наступлением ночи.

На следующий день с утра Люська повезла свою компанию на Красную Площадь. В восемь вечера им предстояло покинуть Москву и уехать в деревню, но до этого времени можно было снова погулять по городу.

Красная Площадь поразила Таю своей красотой и величием. Она увидела Куранты на Спасской Башне, Храм Василия Блаженного с красивыми куполами, Мавзолей с медленно текущей в него огромной очередью.

Тае хотелось побывать в Мавзолее и глянуть на тело Ленина, но Люська сказала, что это займёт очень много времени, поэтому они просто погуляли по площади и вернулись домой.

-- Отдохните перед дорогой. -- говорила девочкам Лена, но Тае на месте не сиделось. Она снова вышла на балкон любоваться Москвой на прощание.

-- Я хочу здесь жить! -- мелькнула в её голове мысль. -- Это мой самый любимый город на земле!

Но вот пришла пора уезжать. Лена накормила всех плотным ужином перед дорогой, и вот все они, проделав опять тот же путь на троллейбусе и метро, уже снова находятся на вокзале, только на Киевском, в ожидании поезда, который повезёт их на родную Таину Брянщину.




В ДЕРЕВНЕ.


И вот поезд наконец-то прибыл в Брянск.

Нельзя сказать, что эта часть пути очень понравилась Тае. Всю дорогу Серёжка ныл, что ему то одно не нравится, то другое, а Люська пыталась всеми командовать.

Тая, находясь с, раздражающими её, родственниками в тесном пространстве вагона, по возможности, старалась не замечать ни Люську, ни Серёжку. Она уткнулась носом в окно и смотрела на проплывающие мимо леса и поля. Но скоро её загнали на верхнюю полку, чего Тая очень не хотела. Во-первых: на верхнюю полку должен был лезть Серёжка, как было распределено изначально, но он разнылся, что боится спать наверху. Во-вторых: Тая совсем ещё спать не хотела. Она никого собой не беспокоила и не напрягала, а лишь тихонько сидела у окна. Но после Серёжкиного нытья Таю попросили освободить ему место на нижней полке и залезть на верхнюю.

На верхней полке было очень неудобно смотреть в окно, поэтому Тая, скучая, лежала, глядя в вагонный потолок, и предавалась мечтам о Москве и о предстоящем лете в деревне. Наконец она уснула и ей приснились бабушка с дедушкой, какими она их видела в последний раз.

Утром, едва Тая проснулась, она снова услышала Серёжкино нытьё, по поводу того, что в туалет он один не пойдёт, потому что боится чужих тёток, стоящих там в очереди. Лене пришлось идти с ним. Бедная Лена. Она всю дорогу нянчилась со своим восьмилетним сыном, как с годовалым ребёнком, угождая ему во всём.

Тая даже обрадовалась, когда поезд медленно подошёл к платформе брянского вокзала. Это был почти конец их утомительного пути. Предстояло ещё доехать на автобусе по Брянскому шляху до развилки дороги, ведущей в Поповку. Но это было не долго, всего час пути, и вот большая компания наконец-то покинула автобус и пошла по полевой дороге в деревню.

Тая смотрела вокруг. Она и узнавала и не узнавала родные места. Она не была здесь два с половиной года, а это большой срок для ребёнка. Тая и деревню то свою не узнавала, да и свой дом тоже. Каким же он теперь казался ей маленьким, не то, что раньше.

А вот и Марфа -- родная Таина бабулечка, уже бежит навстречу гостям с широко распростёртыми руками. Вслед за Марфой из дома выбежала и Аннушка – Людочкина бабушка и родная Таина тётя по совместительству. Она после смерти Григория переселилась жить к матери. Вместе им, уже не молодым маме с дочкой, было веселее жить и легче справляться с хозяйством.

После объятий и поцелуев вся компания отправилась в дом, где сразу стало тесно из-за нахлынувшей в него толпы.

-- Умывайтесь и садитесь скорее за стол. Проголодались, поди, с дороги-то. – говорила Аннушка гостям.

А у стола уже хлопотала Марфа, выкладывая в большую миску из казана, только что вытащенного из русской печи, тушёную с курочкой картошку. Картошка распарилась в жаркой печи аж до розового цвета. От неё шёл умопомрачительный запах, вызывающий у гостей обильное слюноотделение во рту и голодные спазмы в желудке. Повторного приглашения они не ждали и тут же уселись за стол.

После обеда Лена с Аннушкой принялись убирать со стола и мыть посуду, а Марфа с Сашей уселись на скамейку перед домом и ударились в ностальгию, вспоминая былые времена, когда ещё был жив Григорий.

-- Не дожил он до этого счастливого дня. – со слезами на глазах говорила Марфа. – Он так скучал когда Шурочка с Таей уехали! Так скучал! Плакал даже!

-- Да! Хороший человек был. – вторил ей Саша. – Не горюйте, мама! Он на нас с небес смотрит и радуется за нас. Так что плакать не надо.

-- И то правда! – вытирая кончиком платка, повязанного на голову, слёзы, согласилась с зятем Марфа. – Скоро я уже с ним там встречусь. Недолго мне осталось жить на этом свете. Слаба я очень стала. Если бы не Аннушка, то и с хозяйством бы не управилась.

-- Ну что Вы, мама! Живите подольше. – обнял за плечи старушку Саша.

А ребятишкам было не до таких скучных разговоров, которые вели эти вечно озабоченные взрослые. Они наелись и отдохнули, и теперь им не сиделось на месте.

-- Что будем делать? – спросила Люська компанию.

-- Пошли к Верке! – предложила Тая.

До сих пор она как бы вновь знакомилась со своим домом. Многое здесь уже безвозвратно изменилось, но что-то осталось таким, как и прежде. Тая уже обошла весь дом и сад, и теперь ей хотелось пуститься в обследование деревни.

--Пошли! – согласилась Людочка на Таино предложение так как, хоть и смутно, но помнила эту очень рыжую девчонку.

Люська Верку не помнила, поэтому идти к ней не пожелала, а не компанейский, боящийся всего нового, Серёжка и подавно в незнакомое место идти не захотел. Он вертелся возле, моющей посуду, Лены и привычно ныл о том, что ему здесь скучно.

Тая радовалась тому, что она не в поезде, и что может теперь легко от Серёжкиного нытья избавиться. Она просто пошла в гости к Верке, прихватив с собой Людочку.

Верка оказалась дома. Она была не одна. С ней была сильно подросшая за это время её младшая сестра Надя и ещё две какие-то подруги, которых Тая даже и не помнила. Верку Тая узнала сразу. Её нельзя было не узнать. Её основными приметами были очень веснущатое лицо и огненно-рыжая коса. Надю и других девчонок Тая друг от друга не отличала. Да и Верка потом призналась, что не сразу поняла, кто из пришедших девочек Тая, а кто Людочка. Но это длилось не долго. Вскоре девочки уже весело болтали, как будто и не расставались на долгие два года. Правда Тая уже отвыкла за время городской жизни от деревенского говора, присущего живущим на Брянщине, людям и ей вначале было удивительно думать, что она сама когда-то так говорила. Но вскоре всё вошло в норму.

У Таи снова началась беззаботная деревенская жизнь, к которой она привыкла с рождения и по которой уже успела сильно соскучиться, живя в Старой Руссе. Каждое утро, едва проснувшись и позавтракав, она выбегала в сад. Здесь были посажены огурчики и помидорчики, которые будут радовать Таю своими плодами, через месяц-другой. Плодовые деревья уже отцвели и на их тонких веточках, среди листвы, еле уловимо виднелись завязи будущих фруктов.

Поживиться здесь пока было нечем. Только тонкие, нежные пёрышки лука уже пробились из-под земли и соблазнительно зеленели на грядке. Тая украдкой отщипывала их и ела, не дожидаясь пока они подрастут немножко. Потом она убегала к Верке одна или с Людочкой, но чаще всего одна.

Люська нашла себе в деревне подругу по возрасту – Таню, которая тоже приехала к своей бабушке на лето из Брянска. Они вместе под ручку степенно ходили по деревне и вели свои девичьи разговоры о парнях, о моде, о косметике и обо всём, что интересовало в ту пору шестнадцатилетних девушек.

Серёжка иногда присоединялся к Таиной компании и шёл с нею к Верке, но не на долго. Когда ему остро требовалось поныть, он сразу убегал к мамочке. Сам себя он занять не мог да и мальчишечьих игрушек для его возраста в Марфином доме не было.

Там после Таиного отъезда оставалась только куколка в пальтишке, которая Серёжку, в качестве игрушки вряд ли заинтересовала бы, но её почему-то нигде видно не было. Тая искала её, но не находила.

-- У меня здесь куколка оставалась. Бабуш, ты не знаешь, где она? -- спросила тогда Тая у Марфы.

-- А нету её. – виновато ответила та. -- Улин Серёжка как-то взял её поиграть да и бросил во дворе. А кабанчик из сарая вышел, увидел куклу, ну и растерзал всю на клочки. Пришлось выбросить. Мы с дедом расстроились очень. Особенно дед. Это ведь была твоя кукла и он её берёг. Ждал, что ты приедешь и будешь рада, что мы её сохранили.

Тая опечалилась конечно, что её куколка в пальтишке погибла, но с ней теперь была её любимица – куколка с бантиком, когда-то украденная Людочкой. Тая играла с нею втайне от всех. Не хотелось ей, чтобы кто-то видел эту её куколку, а особенно Людочка.

Но вот подошли к концу отпуска у Саши с Леной и они засобирались домой. Люське с Серёжкой было предложено остаться в деревне до конца лета, а потом вместе с Петром и Юлей вернуться в Москву. Люська тут же категорически отказалась.

-- Нет. Я не останусь. Мне тут уже надоело. Сходить некуда, кроме как на речку.— тоном, не терпящим возражения, произнесла она. И к ней с этим предложением уже никто не приставал. Просто было бесполезно.

Серёжка вроде бы вначале и согласился остаться, чем даже испугал Таю, но почти перед самым отъездом он начал жаловаться Лене, что девочки его обижают, не хотят с ним дружить, поэтому он тоже поедет домой. Короче, Серёжка просто испугался перспективы остаться без мамочки. Кому же он ныть и жаловаться будет всё это время? А чтобы не признаваться в этом, решил обвинить в своём отказе остаться ни в чём не повинных Таю с Людочкой, ни разу его не обижавших.

Тая в душе радовалась, что Серёжка передумал оставаться. Она уже устала от его вечного нытья.

-- Что за мальчишка растёт? Как он дальше будет жить? – думала она, но это была не её забота.

Как же просторно и тихо стало в доме после отъезда Лениной семьи. Не слышно было командного Люськиного голоса и постоянного Серёжкиного нытья.




СЧАСТЛИВЫЙ ПЕРИОД.


Тая вздохнула свободнее и продолжала вести беззаботный образ жизни с подругами, которых в деревне набралось уже немало. Почти ко всем деревенским бабушкам приехали на лето внуки, в основном из Брянска. Компания собралась дружная. Они играли в разные игры и придумывали всё новые и новые развлечения.

Тая очень весело проводила время с друзьями. А вот Людочка не всегда принимала участие в детских играх. Не смотря на десятилетний возраст, её больше привлекали посиделки с деревенскими старушками.

Все Марфины и Аннушкины подруги собирались около их дома, садились на брёвна, приготовленные когда-то Григорием для нового сруба дома, но так им и не использованные, и вели свои бесконечные беседы.

Людочка часто присоединялась к ним. Ей нравилось слушать разговоры старушек о взрослых делах и проблемах. Она и сама выглядела среди них, как маленькая старушка, потому что на лице её в это время ничего детского не оставалось. Оно выражало угрюмую озабоченность, уже прожившего долгую и трудную жизнь, человека.

Совсем не детский интерес был присущ Людочке, но её всегда ставили в пример Тае, что вот типа та целыми днями бегает по деревне, а то ли дело - Людочка. Она вся такая примерная девочка, сидит с бабками на брёвнах и никуда не убегает. А Тая не слушала никого. Её совсем не интересовали бабки с их скучными разговорами. Её интересовали разные игры в беззаботной детской компании, и она каждый день убегала к своим ровесникам, а не сидела возле стариков.

По утрам она теперь обязательно наведывалась в сад, который начал щедро одаривать её то одним урожаем, то другим. Тая с удовольствием бродила между кустами смородины, крыжовника и малины. Помидоры краснели на множестве высаженных кустиках, а на огуречных грядках, среди листвы, красовались аппетитные зелёные огурчики.

На яблонях зрели уже достаточно крупные плоды, но они были кислыми. Тая такие не любила.

Сладкие же Улькины яблони сильно разрослись, и некоторые ветки свешивались через, теперь уже высокий, дощатый забор в Марфин сад. Это очень радовало Таю, так как она могла теперь беспрепятственно лакомиться сладкими яблочками, не нарушая границ чужого сада.

Свою собачонку Тузика, к великому Таиному сожалению, Улька отдала кому-то в другую деревню, так как, обладая доброй душой, пёсик не выполнял своей основной функции сторожа, ради которой, собственно, соседка его и завела.

А тут вдруг такая удача случилась.

Понадобилось как-то Ульке отлучиться в другую деревню часа на два, а её сладкие яблочки-то уже начинали зреть и привлекали к себе всю местную ребятню. И вот соседка пришла к Марфе с просьбой.

-- Пусть твои девчонки посидят у меня в саду и покараулят яблоки пока я хожу по делам. -- услышала Тая ещё со двора заманчивое Улькино предложение.

-- Ну пусть посидят. – согласилась Марфа.

И вот девочки перекочевали в Улькин сад. Та указала им на разостланное под яблоней старое одеяло.

-- Вот посидите здесь до моего прихода. – давала она наставление девочкам. – Можете кушать падалицы сколько угодно. Их тут много. Только с дерева не рвите.

Улька ушла, а Тая тут же принялась за яблоки. Они хоть и были ещё не совсем спелые, но уже сладким сахаром растекались по всему рту. Вкуснее яблок Тая ещё нигде не ела. Все два часа Улькиного отсутствия она поедала эти вкусные падалицы. А когда соседка вернулась, то разрешила девочкам за их работу взять с собой ещё яблок , сколько они хотят.

Тая тут же воспользовалась Улькиной щедростью и вышла из её сада с полным подолом яблок. А Людочка была не особая любительница фруктов. Она, находясь в саду, съела только пару яблок и пробовала ещё урезонить и Таин аппетит. Но не тут то было. И сейчас из Улькиного сада Людочка вышла без единого яблочка.

-- Мне стыдно за тебя. – говорила она Тае, придя домой. – Зачем ты ещё яблок набрала? Ты и так их много поела в саду.

-- А тебе-то что? – отвечала Тая. -- За саму себя тебе же не стыдно? Вот и радуйся. А я яблочек поем. К тому же Улька сама нам предложила яблок набрать. Ты не набрала, так что на мои теперь не зарься.

-- Очень мне нужны твои яблоки. Я их всё равно не очень-то и люблю. – гордо задрав к верху носик, ответила Людочка.

-- Я это заметила. Ты вообще фрукты не любишь. – сказала Тая, вспомнив, что у Людочки дома неделями могут лежать яблоки, апельсины, виноград и другие фрукты.

У Таи же, сколько бы фруктов дома ни появлялось, всё съедалось в этот же день.

Время в деревне летело быстро. Наступил август. К Марфе с Аннушкой приехали новые гости -- Юля с Петром и маленькая Оленька. И снова в доме стало тесно и шумно.

Недели через три Тае вместе с Людочкиной семьёй предстояло снова вернуться в Старую Руссу. Ей не очень хотелось расставаться с беззаботной деревенской жизнью, но лето подходило к концу, а вместе с ним и каникулы.

После приезда Петра и Юли у Таи закончился счастливый период отдыха в деревне, и начались сложности в плане выхода из дома к подругам.
Теперь к Верке Тая уходила ненадолго, так как часто брала с собой Оленьку. Эту очаровательную малышку полюбили все её подружки. Оленька была единственная, кому была рада Тая из Юлиной семьи.

Вскоре Юле взбрело в голову, что это не правильно, что Тая вечно пропадает на улице.

-- Куда разбежалась? – преграждала она дорогу, намеревающейся идти к подругам кузине. -- Сиди дома! Нечего по деревне шляться, как беспризорнице. Вон, Людочка дома сидит, и ты сиди!

-- Тебе-то какая разница, дома я сижу или на улице? И почему я должна делать то же, что и твоя Людочка? Ей нравится сидеть дома – пусть сидит, а я на улицу хочу! – пробовала возмущаться Тая, но тут Пётр вступал в права строгого воспитателя.

-- Сказано – сиди дома, значит – сиди! – рявкал он на неё, выпучив при этом свои злые глаза.

Тая инстинктивно боялась Петра, помня, как он безжалостно отхаживал ремнём Юлю с Людочкой именно с таким же выражением лица. Улица для девочки была единственным спасительным местом, потому что позволяла ей держаться подальше от неадекватных и горячо ненавистных родственников, но её почему-то туда не пускали.

-- Бабуш! Ну почему они меня не пускают на улицу? – жаловалась Тая Марфе.

-- Им не нравится, что ты торчишь всё время на улице, как беспризорница. – отвечала Марфа, повторяя Юлины слова.

Но Тая находила время и повод ускользнуть из дома, и обратно возвращалась теперь с большой неохотой. Она уже не знала, хотелось ли ей подольше оставаться в деревне или не терпелось поскорее вернуться домой, чтобы избавиться от опеки нелюбимых родственников.

Юля с Петром порядком испортили последние дни Таиного отдыха. Но вот подошло время гостям покинуть деревню.

В поезде Тая сама забралась на верхнюю полку, потому что знала, что на нижней ей всё равно ехать не разрешат, и мечтала поскорее доехать до дома, чтобы не быть рядом с Петром и Юлей, которые её уже так достали, что хоть волком вой.

Начало https://www.stranamam.ru/post/14937081/

Продолжение https://www.stranamam.ru/post/14940579/