Почти сказочная история о деде и бабе Хроники времен ковида-19, год 2020-й Священник Александр Дьяченко

Священник Александр Дьяченко написал цикл рассказов о пандемии коронавируса, которая так неожиданно ворвалась в нашу жизнь год назад, многое перевернув в ней и нас самих заставив многое переосмыслить. Все истории «Хроник…» – реальные. Публикуем очередную из них.

Жили-были дед и баба. Так и тянет продолжить: «И была у них курочка Ряба». Была! И не одна курочка Ряба, а с десяток кур-несушек во главе с красавцем петухом. Нужно добавить, жили они в многоквартирном доме, а кур держали на даче, благо что находилась та дача недалеко от их дома. И была у них внучка. Почему была? Есть внучка. Хорошая девчонка. Живет отдельно от старшего поколения вдвоем с выпивающей мамой. Учится, работает, иногда бывает в храме. Жалеет маму и не забывает стариков. А Жучка, есть Жучка? А как же! Куда при собственном хозяйстве и без Жучки? Только участок земли в шесть соток с летним домиком, банькой, курятником и теплицами охранял не какой-нибудь там безродный Шарик, а красавец Дик, кобель овчарки восточноевропейской породы.

Много лет прожили вместе дед с бабкой. Детей успели похоронить. Жили долго, но несчастливо и между собой не ладили. Одна только внучка их и связывала. Под конец жизни совсем старики разругались. Дедова прижимистость, отличавшая его еще в юные годы, в старости превратилась во все подавляющую страсть. Теперь в холодильнике у каждого из супругов появилась собственная полочка с продуктами. У каждого на полочке своя кастрюлька с супом или кашей. Идея деду понравилась. Потому, стартовав от холодильника, начался подсчет и дележка всего и вся. Делить – так делить. Не обошлось и без произвола.



Дед, совершив рейдерский захват, высоченным забором обнес хозяйство вместе с курами и собакой, а ключ от калитки, повесив себе на шею, носил вместо крестика. Яйцам от курочки Рябы велся строгий учет. На день бабке выделялось не более одного яйца. Сказать, что дед дискриминировал супругу, будет неверно. Поскольку сам он тоже съедал только одно яйцо. Остальное пересчитывалось, распределялось по коробкам и в базарный день реализовывалось на рынке. Бабушка ходила в храм на службы, молилась о живых и поминала усопших, а дед тем временем всё считал и считал, где сколько и когда задолжала ему его супруга и выставлял ей требования к оплате. Старик был человеком скаредным, но не злым, потому мог выручить бабку деньгами взаймы, почти не требуя с нее проценты. Брал чисто символически, не выше официального курса инфляции.

Так и продолжали бы жить два некогда близких человека, в старости ставших друг другу чужими, если бы не посетила наши места неведомая прежде коронавирусная инфекция. Бабушка заболела первой. Оно и неудивительно. Много лет она боролась за жизнь своих непутевых детей. Молилась о них, лечила, нянькой выхаживала в больницах. Износилось материнское сердце. Дед, тот всё больше подсчитывал, какой после кончины детей ему полагается процент в доле от оставшегося после них наследства, и получившиеся цифры скрашивали старику горечь утраты.

Не знаю, кто вызвал «Скорую помощь» к тяжело заболевшей старушке. Не знаю, почему она вообще к ней приехала, поскольку заболела бабка в самый неподходящий момент – в разгар первой инфекционной волны. Врачи, те сами лежали вповалку, из уцелевших сотрудников «Скорой помощи» сформировали единственный способный осуществлять выезды экипаж, они ее и госпитализировали. Когда привезли в районную больницу, приспособленную под лечение ковидных больных, принимающий врач велел бабушке подниматься по ступенькам на второй этаж. Но единственное, что она в ту минуту могла, так это встать на коленки и, помогая себе руками, карабкаться вверх по лестнице. Тогда сильный молодой парень, фельдшер «Скорой помощи», взял бабку на руки и занес ее на второй этаж.



Он каждый день и не один раз в течение дня привозил в этот центр больных людей. Это была его ежедневная рутинная работа. Помогать бабке после того, как сдал ее на попечение врачей ковидного центра, не входило в его обязанности, но он взял и занес. А она даже не помнит его лица, потому что вместо лица она видела лишь маску и очки с запотевшими стеклами.

Бабушку приняли и немедля отправили в реанимацию. Первое впечатление от больницы – как стало легко дышать, когда ей на лицо надели кислородную маску. Дней десять спустя бабушка ощущала себя уже настолько уверенно, что стала намекать: пора бы ей отправляться домой, – но болезнь вновь дала о себе знать. Снова она лежала в палате интенсивной терапии, испытывая чувство вины перед врачами. Ведь как радовались они ее стабильным показателям и хорошему самочувствию, и вот, подвела. Теперь весь их труд насмарку.

Здесь же, в реанимации, рядом с ней лежала женщина, за жизнь которой врачи реально бились уже второй месяц. Всё это время она была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких. Наша бабушка с удивлением смотрела на то, с каким ликованием встречали медики известие о том, что такая тяжелая пациентка наконец начала самостоятельно принимать пищу. Дети той женщины варили для мамы легкие супчики. С помощью блендера превращали содержимое в кашицу и в таком виде передавали в палату. Для того, чтобы по ошибке не накормить больную уже просроченной едой, на каждой баночке указывалась дата приготовления. Однажды больная, разглядев дату на банке с едой, поняла, что находится в палате уже больше месяца.

– Козы! Мои козы! У меня две козы в запуске, козлята вот-вот должны появиться, а я здесь в больнице прохлаждаюсь! Доктор, отпустите меня, – упрашивала та женщина, – я вам любые деньги заплачу, только отпустите! Вы даже не представляете, что это за козы, им же цены нет!

Пришлось делать успокоительный укол и убеждать человека, что с его козами всё в порядке. Мол, дети бывают в больнице фактически каждый день, передают банки с едой и докладывают и о козах, и о кроликах, и даже о курочках с утками. На первый раз вроде как уговорили.

А вот курочке Рябе не повезло. Померла курочка, как и все остальные куры, что жили в курятнике на участке, захваченным предприимчивым дедушкой. Все десять и погибли во главе с красавцем петухом. Хорошо еще, Дик выжил.

Получилось всё вот как. Три недели спустя после того, как заболела бабка, свалился и дед. Привезли его в центр по звонку соседей по даче. Собака выла, явно голодная. Решили проверить. Кинули овчарке через забор еды, та накинулась на еду с жадностью. Тогда соседи прикинули, когда последний раз видели деда, обеспокоились и подняли тревогу.

Вызвали внучку, у той оказался ключ от квартиры, где жили дед с бабкой. Короче, повезло старику: успели спасти. А куры, оставшись без еды, расклевали друг дружку. Деда, как был – с ключом на шее, – в больницу и отвезли. Внучке запасного ключа от хитрого замка на калитке найти не удалось, потому, чтобы кормить Дика, она приспособила лестницу и всякий раз лазила к собаке через забор.

О том, что деда тоже привезли в больницу лечиться, бабка узнала совершенно случайно. Как узнала, пошла на него поглядеть. Увидев его изможденное небритое лицо, всплакнула от жалости и принялась за дедом ухаживать. А как по-другому? Хоть и вредный, а свой. Столько лет вместе прожили, кто еще его пожалеет. Всё время, пока находился старик в тяжелом состоянии, бабка за ним ходила. Так совместными усилиями медиков и самоотверженной старушки деда удалось поставить на ноги.



Узнали дед с бабкой о печальной участи курочки Рябы. Расстроились, конечно, даже поплакали. Дед было захандрил, но тот факт, что Дик выжил и что внучка всё это время продолжает кормить собаку, его порадовал, и он перестал хандрить. С бабкой они помирились, хотя никогда официально не ссорились. Но всё равно помирились. И дед сказал:

– Как-то живем мы с тобой не по-родственному. Это неправильно. Неправильно, что я беру проценты, когда даю тебе деньги в долг. Даже если и по официальному курсу инфляции. Больше этого не будет. Вернемся домой, сложимся и снова купим себе курочек. Обещаю. С того дня, как куры начнут нестись, уже не по одному, а целых два яйца на день буду тебе выделять.

Сказал – и сам поразился такой своей щедрости.

Вспоминала бабка еще одну свою соседку по палате. Большая женщина, сильная и совершенно неверующая. Складывалось впечатление, будто эту женщину обидели все православные священники. Причем обидели все и одновременно. О Церкви и о Боге человек даже слышать не мог. Как видит, что бабка начинает молиться, так немедленно поднимает соседку на смех:

– Дался тебе этот Бог! Вот что ты всё время молишься? Я сразу тебе скажу: Бога нет! А ты говоришь, что Он есть. И какая разница? Я заболела и две недели валяюсь в больнице на койке, и ты здесь же со мною рядом, хоть и верующая. Если бы не так, то я лежала бы здесь, а ты – блаженствовала бы у себя дома.

Эту женщину раздражало всё: и иконки, что стояли на прикроватной тумбочке у бабки и у других больных, их пожелания друг другу «помоги тебе Господь!»… А как от нее доставалось священникам, как она их ругала, как обличала! По ее словам выходило, что нет на земле человека хуже, чем распроклятый поп, лентяй и кровопийца. Она, соседка эта, женщина сильная и непреклонная, а бабка маленькая и слабая. Голос у бабки тихий и дрожащий, а у той не голос, а труба. Потому даже молилась старушка тайком от грозной соседки.

– Однажды, – рассказывала бабка, – лежу, как обычно, молюсь, накрывшись с головой одеялом. Боюсь насмешек соседки. И вдруг слышу ее возмущенный рев: «Да что же это такое?! Даже сюда они пробрались, эти негодяи. На, любуйся на своих попов, чтоб они все сквозь землю провалились!» И швыряет в меня толстой газетой – еженедельником. Читаю название: «Моя семья». Открываю наугад и вижу твою фотографию. От неожиданности я даже расплакалась. Прижала к груди газету: «Батюшка, родненький! Какое счастье тебя увидеть здесь, лежа в ковидном отделении».

Сперва выписался из больницы дедушка, потом и бабушка приехала. Еще совсем-совсем слабенькая пришла в храм на Причастие. Причастилась, после отпуста подходит взять благословение и в этот момент получает из рук священника богослужебную просфору, Богородичную. Умилившись, отходит в сторону от амвона и останавливается возле Голгофы – большого деревянного креста, рядом с которым стоит подсвечник, оформленный в виде прямоугольного стола. На этот подсвечник молящиеся ставят свечи об упокоении усопших близких.

Когда бабушка еще лежала в больнице, в соседнюю с ними палату привезли молодого человека с обширным воспалением легких. С каждым днем его положение становилось всё хуже. И только когда оно стало уже совсем критичным, родственники побежали в церковь и тут вспомнили, что их близкий некрещеный. И что еще до болезни он изъявлял желание покреститься, но не собрался. Что делать? Поздно вечером связались с одним из священников. Тот подсказал, как можно, находясь в закрытой для посещения «красной зоне», любому православному христианину, будь то врач, медсестра или даже просто кто-нибудь из больных, самим, без священника, окрестить умирающего. Утром следующего дня родственники собрались идти в ковидный центр передать в палату бутылку со святой водой, но не успели. Ночью молодой человек умер.

Бабка зажгла свечу на подсвечнике и, не зная, как ей молиться об умершем некрещеном человеке, просто вспоминала его лицо и просила о милосердии.

В этот момент в храм вместе с мамой заходит девочка, маленькая, лет четырех. Ей всё интересно, она медленно проходит вдоль иконостаса, разглядывая иконы и людей рядом с ними. Иконы в местном ряду и люди – все они много больше ее роста. Она маленькая, ее никто не замечает. Но она видит всех. Видит и старушку, стоящую рядом с Голгофой. Почему-то именно эта бабушка всё больше приковывает внимание ребенка. Дитя подходит к старому человеку, останавливается и начинает смотреть на нее во все глаза.



Бабка тоже замечает девочку, отрывается от молитвы и рассматривает ее с умилением. Их глаза встречаются, какое-то время они, не отрываясь, продолжают всматриваться друг в друга, а потом дитя вдруг опускается на колени и кладет перед бабкой земной поклон. Поднимается с колен и снова смотрит на старушку. Бабушка достает большую Богородичную просфору, только что полученную от батюшки, и отдает ее малышке.

В этот момент кто-то позвал священника, и он отвлекся взглядом от двух смотревших друг на друга – ребенка и старого человека, а когда вновь повернулся в сторону Голгофы, рядом с ней уже никого не было.

Священник Александр Дьяченко

2 апреля 2021 г.
https://pravoslavie.ru/138384.html