ДВЕ ДЕВИЦЫ. (Румынская народная сказка.)

ДВЕ ДЕВИЦЫ. (Румынская сказка. Обработка Максима Надточея.)
Жили-были старик со старухой; и была у них дочка Марица. Вот заболела однажды мать у девочки, да вскоре умерла. Старик потужил-погоревал, а потом женился на старухе-соседке, у которой тоже росла дочь Ляна. Бабкина дочь была некрасива, ленива, заносчива и зла, матерью избалована, жила без забот, как сыр в масле каталась, всю работу свалив на старикову дочь. А дедова дочка была красива, прилежна, послушна и сердцем добра. Господь наделил её всеми дарами. Но добрая девушка должна была кротко терпеть обиды и от сводной сестры и от мачехи. Хорошо ещё, что была она работящей и терпеливой, а иначе жилось бы ей намного хуже.
Добрая Марица то тут, то там поспевала, и в лес по хворост, и на мельницу с мешком на спине, словом – во все стороны, хоть разорвись. День-деньской не присядет, не успеет с одной стороны прийти, как уже на другую идти велят. А бабка с дочкой своей ненаглядной всё равно недовольны. Для вредной мачехи падчерица виделась колючкой в ноге, а родная дочь казалась ей душистым лазоревым цветком – хоть иконы в красном углу ею украшай.
По вечерам, когда отправлялись девушки вдвоем на посиделки в село, Марица не терялась, полный короб веретён напрядала, а Ляна с превеликим трудом - веретено-другое. Когда же возвращались они поздно ночью домой, то бабкина дочь - шасть через перелаз и берёт у стариковой дочки короб с веретёнами,- будто бы подержать, пока та не перелезет. Возьмёт, хитрюга, – и бегом домой к старику и старухе рассказать, что это она веретёна напряла, пока сестрица веселилась и плясала. Напрасно уверяла Марица, что вся пряжа её руками напрядена: бабка со своей дочкой тотчас же на неё набрасывались и, хоть ты тресни, всегда стояли на своём, и невозможно было ничего доказать.
По воскресеньям, по праздникам Ляна ходила расфуфыренная да приглаженная, словно ей голову телята облизали. Ни одних танцев, ни одной вечеринки не пропускала старухина дочка, а Марице приходилось дома сидеть и работать без передышки. Бывало, воротится дед домой, а новая жена начинает клеветать на его дочку: так, мол, и так – дочь его непослушная, и дерзкая, и ленивая, и злая, и так далее. И что пускай-де он её из дому прогонит, служить отправит, куда хочет, но только нельзя этой девчонке окаянной дома оставаться, ибо может она и на её дочку плохо влиять.
Старик, с первой женой жил в ладу, не ссорился, и к нападкам второй жены не привык. Был он тихого, незлобивого нрава. Хочешь, не хочешь, а вынужден он был стерпеть сварливую бабу и то, что она говорила, оспорить не мог. Может, и хотелось ему возразить (он-то лучше знал свою дочку), но боялся: вздумай он наперекор пойти, бабка со своей любезной доченькой могли бы задать ему такого жару, что только держись! Однажды, когда уж вовсе невозможно стало терпеть старухины речи, подозвал он дочку свою и сказал:
- Видишь, доченька, как солоно нам, горемыкам, живётся! Эта злая мачеха и её дочка, того и гляди, заедят нас с тобой поедом. Отправляйся-ка ты в путь-дорогу. Может, наймёшься в работницы, и будет тебе лучше у хозяев, чем дома.
Бедная девушка, видя, что старуха и её дочка хотят от неё избавиться любым путём, поцеловала руку у отца, заплакала, с родимым домом прощаясь, и со слезами пошла, куда глаза глядят, не надеясь вернуться обратно. Шла она, шла по дороге, пока не встретилась ей собачонка, больная, несчастная и такая худая, что хоть ребра у неё считай. Как увидела она девушку, говорит ей:
- Девушка пригожая, девушка хорошая, пожалей ты меня и подлечи, а я тебе тоже когда-нибудь пригожусь.
Пожалела Марица собачку, взяла на руки, вымыла и выходила, куском хлеба с ней поделилась. А потом продолжила свой путь, радуясь от души, что могла доброе дело сделать. Много не прошла, видит – стоит у дороги развесистая груша, вся в цвету, а гусениц на ней видимо-невидимо. И говорит та груша девушке:
- Девушка пригожая, девушка хорошая, прополи ты сорняки вокруг меня и от гусениц избавь, а уж я тебе тоже когда-нибудь пригожусь.
Марица взялась за дело старательно: очистила грушу от сорняков, сухих веток и гусениц, и дальше пошла работы себе искать. Идет она по дороге, идёт, видит – стоит источник заброшенный, весь в иле. Говорит ей колодец:
- Девушка пригожая, девушка хорошая, очисть меня, а уж я тебе когда-нибудь пригожусь.
Очистила девушка источник и пошла дальше. Идет она, идет, видит - печь перед ней облупленная, вся в трещинах, вот-вот развалится. И говорит ей та печь:
- Девушка пригожая, девушка хорошая, почини ты меня, приведи в порядок, сделай милость, а уж я тебе тоже когда-нибудь пригожусь.
Девушка, которая знала, что от работы руки не отвалятся, засучила рукава, нашла в овраге глину, замесила её и так привела печку в порядок, что любо-дорого посмотреть, потом руки от глины чисто-начисто вымыла и пошла дальше.
Шла она дни и ночи напролет , но вдруг, непонятно почему, заблудилась. Однако, помолившись Богу и не теряя надежды, продолжала путь, пока однажды утром, блуждая по темному лесу, не вышла на цветочную поляну. И видит она – стоит на той поляне домок-теремок в тени раскидистых ив. Подошла она к теремку, а навстречу ей старуха выходит и говорит ласково так:
- Чего тебе надобно в этих местах, деточка, и кто ты такая?
- Кто я, бабушка? Я бедная девушка, а зовут меня Марица. Одному Богу известно, сколько натерпелась я с той поры, как не стало моей родной мамы! Ищу я, где бы на работу наняться; никого и ничего тут не зная, с дороги я сбилась, в лесной чащобе заблудилась. Но, видно, судьба привела меня к твоему дому. Дайте мне службу и увидите, что я буду стараться!
- Бедная девушка! - сказала старуха. - Как видно, и вправду судьба направила тебя ко мне, избавив от опасностей. Я святая Пятница. Послужи мне сегодня и, поверь – завтра получишь ты щедрую и достойную награду.
- Хорошо, матушка, но скажи, что мне делать-то.
- Ребятишек моих, которые сейчас спят, умыть, и покормить; еду мне приготовить, чтобы она, когда из церкви приду, не была ни холодная, ни горячая, а была умеренно-тёплая.
Сказала и отправилась в церковь, а девушка рукава засучила и за работу. Перво-наперво воду для мытья приготовила; потом во двор вышла и закричала:
- Детки, детки, вставайте и на мамин двор умываться прибегайте!
Вдруг раздался шум-гам, топот множества ног! Наполнился двор множеством змеек, ящерок и разных зверушек; но девушка не испугалась; взяла их одного за другим, умыла и приласкала. Потом принялась готовить обед. А когда вернулась святая Пятница из церкви и увидела, что ребятишки чисто вымыты и вся работа сделана на славу, то несказанно обрадовалась: пообедав, велела она девушке взобраться на чердак и выбрать себе там любой сундук в награду; но не открывать его, пока не вернется к отцу. Поднялась девушка на чердак и увидела там множество сундуков - одни старые да неказистые, а другие новые да красивые.
Не была дедушкина дочка жадной, и поэтому выбрала она себе самый старый и некрасивый из всех. Когда спустилась она с чердака, немного нахмурилась святая Пятница, но, всё же благословила добрую работницу, да ещё ей путь из леса указала. Да ещё и повозку ей снарядила и добрых коней запрягла. А Марица погрузила сундук в повозку и с радостью пустилась в обратный путь к отцовскому дому той же дорогой, которой пришла.
Вот едет она домой – и вдруг видит по дороге ту самую печь, ею починенную, а в той печке полным-полно пышных, румяных пирогов. Поела девушка пирогов досыта, еще и в дорогу прихватила несколько и пошла дальше.
Ехала она, ехала – и увидела источник, ею очищенный, а вместо воды из него лился сладкий, вкусный виноградный сок, который самому королю на стол бы подать годилось. А рядом с источником стояли два серебряных бокала. Напилась девушка из бокалов и жажду утолила. Прихватила бокалы с собой и дальше поехала. Ехала, ехала – и увидела грушёвое дерево, ею обихоженное, а теперь грушами усыпанное, жёлтыми, как воск, и сладкими, как мёд. Как завидела груша девушку, склонила ветви свои, и наелась она груш, да еще и в дорогу с собой прихватила, сколько нужно.
Отправилась она дальше, и встретилась ей в пути знакомая собачонка, но уже теперь здоровая и красивая, а на шее у неё висело ожерелье из золотых монет, и это ожерелье собачка дала девушке в благодарность за то, что когда-то её подлечила. Дальше едет девушка и приезжает, наконец, в родительский дом. Как завидел ее старый отец, слезами наполнились глаза его, а радостью – сердце. А дочь отдала ожерелье и серебряные кубки в руки отцу, а когда открыли они вдвоём крышку у сундука, то вышли из него бесчисленные табуны лошадей, стада коров и отары овец!
Это было до того небывалое чудо, что дед прямо помолодел при виде такого богатства! А бабка так и села, ошарашенная, на лавку и от досады не знала, что ей делать. Не выдержала её дочка Ляна и говорит:
- Ничего, маменька, на земле добра ещё много осталось, и на нашу долю хватит. Пойду и ещё больше тебе принесу, чем эта тихоня.
Отправилась она в путь, от злости и зависти скрипя зубами и света белого не видя. Вот шла она ни шатко, ни валко той же дорогой, которой и старикова дочка шла, и тоже повстречала больную собачонку; встретились ей и груша, покрытая гусеницами, источник заиленный, высохший и брошенный, и печка старая, потрескавшаяся, облупленная, готовая развалиться. Когда же просили её о помощи и собачка, и груша, и колодец, и печка, то отвечала она им всем злым, насмешливым тоном:
- Ну, вот, ещё чего не хватало! Стану я ручки свои белые да чистые из-за вас, гадких да грязных, трудить и пачкать! Я вам не служанка!
И все они поняли, что помощи от такой злобной да ленивой девчонки ожидать бесполезно. И всё шла бабкина дочка дальше, пока тоже не добралась до святой Пятницы. Но и здесь повела себя Ляна неприветливо, грубо и глупо. Вместо того, чтобы, по примеру Марицы, наготовить вкусных блюд и вымыть детишек святой Пятницы, она всех их так обожгла горячей водой, что бедные зверюшки закричали да заплакали на весь двор и ринулись прочь в лес. А обеда бабкина дочка тоже не сумела приготовить: получилась пища у неё подгоревшая, пересушенная, и так от неё несло дымом, что гадко было и в рот её взять...
Воротилась святая Пятница из церкви и за голову схватилась: детки её плачут и жалуются, в кухне угарно от дыма, еда испорчена... Но, имея характер кроткий и терпеливый, не стала святая Пятница пререкаться с неразумной и ленивой Ляной, а послала её на чердак выбрать себе сундук с наградой, который ей понравится, а потом пускай-де уходит себе восвояси. Забралась девушка на чердак и взяла самый новый, самый красивый сундук, так как любила она брать самое большое да лучшее, а как работать надо – так её и не дозовёшься. Сошла она с чердака со своим сундуком, а святая пятница сурово поглядела, повозку старую да ветхую Ляне снарядила, двух старых кляч в неё запрягла. Так отправилась гордячка и злюка домой.
Когда же добралась она до печки, то увидела чудесные пироги в ней! Но стоило бабкиной дочери протянуть к ним руку, как из печи вырвалось жаркое пламя – чуть одежду и волосы не спалило злой девушке. А как подошла она к источнику, случилась похожая история. Серебряные бокалы, правда, стояли на своем месте и сам источник вместо воды лил сладкий, ароматный сок виноградный; но когда захотела она схватить бокал, чтобы набрать напитка, то бокалы упали и исчезли, а источник мигом пересох! А что касается груши, то, слов нет, плодов на ней было полным-полно, словно лопатой набросано, но не получилось у ленивицы их сорвать – стало то дерево вдруг в тысячу раз выше, чем было до того, ветками в облака уперлось, и нельзя дотянуться до веток злой девице. Опять осталась бабкина дочь и на этот раз ни с чем…
Пошла она дальше, и опять повстречалась ей знакомая собачонка; а на шее у неё ожерелье из золотых монет; но когда потянулась девушка за ним, собака оскалила зубы, стала её кусать и не дала ожерелье взять. Ломала теперь Ляна свои руки холёные, маменькины и папенькины, со стыда и досады, но ничего нельзя было поделать. Наконец-то, с большим трудом, добралась она домой к своей матери, но и тут не повезло им: когда открыли они сундук, вылетел из него вихрь могучий и унёс вредную бабку с её дочкой на край света. И оттуда они никогда уже не вернулись. Говорят, до конца своей жизни пасли они свиней и чёрствой корке хлеба были рады.
А старик, оставшись без злой бабки, зажил припеваючи, владея несметным богатством, и дочку свою выдал за человека доброго и работящего. Зажили они все на славу. А достаток и лад в семье не покидали их дома. Всё бы хорошо, да только остался дед лысым да сутулым, потому что таскала его бабка за волосы и колотила по спине, чем попало.