Катерина Мурашова: Жизнь по вектору Сто лет назад девушки смотрели на свою жизнь «в перспективе» и точно знали, чего хотят. А теперь?

Редкий случай, когда я не уверена не только в решении (это бывает часто), но и в самом существовании, правильности формулировки проблемы. Но люди с этим идут, и с каждым годом все чаще. Хотелось бы осмыслить, что, собственно, происходит. Рассчитываю на вашу помощь, дорогие читатели.

Случай первый.

— Мы были у вас, когда дочке исполнилось 13 лет. У нее тогда как-то резко начались все эти подростковые дела, она стала курить, прогуливать школу, я просто по потолку бегала. Нас уже почти из школы попросили, а школа-то была математическая, всего пять девочек в классе, а у нее способности, она на городской олимпиаде дипломы получала. Вы тогда нам очень помогли: меня успокоили, с ней два или три раза поговорили, я перестала все время орать, она по вашей наводке пошла в клуб юных журналистов, стала не то чтобы мягче, но конструктивней, мы смогли как-то общаться, наверное, вы помните… Теперь моя дочь уже выросла, но вот я опять не понимаю, не знаю, могу ли я теперь к вам…

— Слушаю вас, — сказала я. Разумеется, я ничего такого не помнила. — Сколько лет сейчас вашей дочери?

— Двадцать два. Она учится на четвертом курсе педагогического института, правда, в школе работать вроде бы не собирается, там у них с языками можно устроиться, где больше денег платят. Еще она занимается в студенческом театре (больших ролей у нее там никогда не было, но это ради тусовки), крутит такие мисочки с огнем, знаете, они файерболы называются, шьет и вышивает крестиком средневековые платья, ходит на яхте, играет в какую-то длинную ролевую игру…

— Я поняла. Девушка живет наполненной всякими сложными событиями и увлечениями жизнью. А что же вас-то в этом не устраивает? То, что она мало бывает дома, с вами?

— Да она дома практически вообще не бывает! А если и бывает, то разговаривает по телефону — договаривается с кем-то о следующем мероприятии. Или сидит в компьютере и пишет о том же.

— И что же с того? — по-прежнему недоумевала я. — Она молода, активна, широкий круг общения в этом возрасте абсолютно естественен…

– Мне все время кажется, что в этом что-то не так, — пожаловалась женщина. — У нее круги вокруг глаз, и люди вокруг все время меняются. Я спрашиваю ее: ты куда сейчас? Она отвечает: туда-то, мама, мне некогда, скорее, скорее... И глаза блестят, как в лихорадке. Я спрашиваю: а зачем тебе туда? Может, отдохнешь немного? Она обычно-то огрызается, а тут вот как-то присела на минутку в кухне и говорит: «Не знаю, мама. Правда, не знаю. Но надо же что-то делать…» — и взгляд такой, прямо опустошенный, я бы сказала… Вот, я хочу вас спросить: может, я могу ей чем-то помочь?

Я задумалась. Ну что я могу сказать, не видя саму девушку и не помня ее? Но ведь не отпускать же просто так тревожащуюся за дочь мать…

— Если у вашей дочери математический склад ума, скажите ей вот что: в геометрическом смысле жизнь — не совокупность отрезков. Жизнь — это вектора, отрезок со стрелочкой, помните? Пусть попробует определить направление, хотя бы на какой-то кусок, и оставить только то, что туда ложится. Со временем можно нарисовать другой вектор.

— Я не уверена, что поняла вас, — с сомнением покачала головой моя посетительница, — но дочка вас помнит, и я ей обязательно передам.

***

Случай второй.

Девушка была невысокой и очень симпатичной, с ярким и теплым румянцем. Звали ее Мариной.

— Вы решили не брать с собой ребенка?

— У меня, вы знаете, пока нет детей. Но я все равно к вам пришла. Вдруг вы мне объясните…

— Я попробую, если вы, в свою очередь, объясните мне, что вас ко мне привело, — улыбнулась я.

— Понимаете, я закончила институт два года назад. Работаю в довольно крупной компании, неплохо зарабатываю.

— По специальности?

— Можно сказать, что да. Наш отдел продвигает на рынок жевательную резинку.

Я промолчала, но девушка, кажется, все прочла на моем лице и мысленно со мной согласилась.

— И вот моя семья, мои друзья из школы считают, что у меня все хорошо, я добилась, и есть перспективы. Но я так не чувствую, я не знаю, что мне делать дальше.

— А из чего выбираем? И что вы уже пробовали?

— Я понимаю, что у человека должно быть хобби. Я училась валять из шерсти. Еще съездила в Турцию, в Норвегию, в тур по европейским странам. Еще принимала участие в международном молодежном движении…

— А что оно, это движение, делает?

— Они делают проекты.

— Как это?

— Ну вот собирается группа членов и вместе делают проект.

— А в чем он состоит?

— Там могут быть разные направления: экологическое, про толерантность, еще что-то… Но в целом надо собрать людей и чтобы они что-нибудь сделали вместе…

— Вы ушли из этого движения?

— В общем-то да, хотя сначала очень увлеклась. Но потом я как-то перестала понимать, зачем я все это делаю.

— А что же в планах?

— Можно попробовать стать дизайнером, закончить курсы, мне всегда это нравилось на самом деле. Или попытаться поехать за границу еще поучиться, есть реальный шанс, если правильно документы оформить. А еще я думала, может, мне поучиться верховой езде, я в детстве очень лошадей любила, но как-то не склеилось, а еще — на гитаре играть и петь, я даже стихи немного сочиняю…

— Все это возможно, и каждое по-своему интересно…

— Именно! — воскликнула моя посетительница. — И еще сто разных возможностей, и все какие-то равноположенные. Я не знаю, что мне выбрать, на что ориентироваться. И потому сижу и ничего не делаю и не люблю себя за это...

— Ваши друзья, подруги…

— Они говорят, что я просто дурью маюсь, но я на самом деле вижу, что у многих из них та же проблема. Просто я не люблю по пять часов в кафе сидеть и по ночам в инете, и еще меня не очень-то прет делать карьеру и все эффективнее продвигать эту жвачку или что-то ей подобное, — из-за ухоженного «офисного» личика моей посетительницы вдруг выглянул яростный, ни с чем не согласный подросток, и от этого она стала мне еще симпатичнее.

— Не могу сказать со всей определенностью, но тут, мне кажется, получился разрыв шаблона, — улыбнулась я. — Понимаете, еще сто лет назад дворянские девушки с удовольствием (или без оного) тоже учились рисовать акварельки, вышивать гладью, танцевать, ездить на лошади, петь, играть на фортепиано, принимать гостей… А девушки крестьянские — шить, печь хлеб, вышивать крестиком, водить хороводы, доить коров, прясть, петь, плести кружева… Но все они очень неплохо знали, зачем они всему этому учатся.

— Чтобы повыгодней выйти замуж и потом вести свое хозяйство, — моментально подхватила моя посетительница.

— Именно, — согласилась я. — А теперь обучение осталось, возможности и разнообразие умножились многократно, а смысл как-то оторвался от субстрата и воспарил…

— Плюнуть на все и искать мужа? — усмехнулась Марина. — Я уже думала об этом.

— Поможет?

— Не знаю. У них ведь тоже, как вы говорите, все шаблоны разорвались. А что же делать?

— Попробуйте поставить нужную вам, желанную точку за пределами нынешнего этапа, как это делала девушка сто лет назад. И провести туда стрелочку от сегодня. Что на нее попадает?

Марина перестала усмехаться, задумалась.

— Жвачка не попадает — точно. Ребенок, лучше два или три — попадает, да… И еще… как странно… Но я буду думать об этом, и я, пожалуй, пойду, спасибо…