Вернуть сына домой : Катерина Мурашова

Эти две семейные истории прямо напрашиваются, чтобы их рассказывали парой, хотя и пришли они ко мне в разное время, с разницей в несколько лет. Я предлагаю их для обсуждения потому, что, хотя мне и удалось помочь семье в одном из случаев, я до сих пор не очень уверена в правильности самой очевидной трактовки событий. Предлагаю поразмышлять вместе



— Я понимаю, они богатые, вот его туда и тянет все время, — женщина не поднимала глаз и понуро рассматривала узор на ковре в моем кабинете. — Где мне с ними тягаться!

— А нужно тягаться? — удивилась я.

К этому моменту я уже знала семейную ситуацию и проблему, с которой мать-одиночка Анжелика пришла ко мне.

Они жили вдвоем с сыном Витей: отец мальчика оставил мать после ее отказа сделать аборт, и более на горизонте семьи не показывался. Бабушка с дедушкой каждое лето забирали Витю к себе, в маленький городок в Пермской области. Анжелика работала в проектном институте и еще брала работу на дом — в раннем детстве Витя много болел, и прорва денег уходила на лекарства, массажи и консультации специалистов. На личную жизнь времени и сил у Анжелики не оставалось категорически. Потом ситуация со здоровьем сына, по счастью, выправилась, а к пятому классу у Вити обнаружились явные способности к математике, о чем Анжелике и сообщила классная руководительница. «Подумайте серьезно, — сказала она. — Наша школа, увы, слабая. Надо дать мальчику шанс». Анжелика не оставила без внимания слова педагога. В седьмой класс Витя, с помощью матери подготовившись и сдав сложный экзамен, пошел в престижный математический лицей.

Спокойный вежливый мальчик хорошо вписался в коллектив, легко справлялся с программой. В старом классе болезненного в прошлом Витю считали «ботаником», не всегда принимали в компанию, могли и поколотить. Новые одноклассники разительно отличались от прежних, мальчик быстро нашел себе друзей, с которыми его связывали общие интересы, стал бывать у них в гостях. Сначала Анжелика, разумеется, только радовалась всему этому. Но потом...

Отношения матери и сына были доверительными. Витя охотно рассказывал обо всем, что видел дома у новых друзей, простодушно удивлялся уровню их семейного достатка, подробно, с горящими глазами описывал экзотические игрушки и технику (в основном, конечно, речь шла о компьютерах и всем, с ними связанном).

— Представляешь, у Артура целая отдельная комната. Совсем своя. В нее даже мама стучится. А обедают они все вместе в столовой, и такая люстра красивая над столом висит, а мама у них к обеду обязательно переодевается. А на даче у них три этажа, и у Артура есть такой маленький мотоцикл, они меня уже туда пригласили на зимние каникулы, и Артур сказал, что научит меня на нем ездить и можно будет съездить на озеро. А папа Артура обещал, что обязательно летом покатает меня на катере. Он раньше был яхтсменом и даже в Стокгольм из Петербурга на яхте плавал. Я фотографии видел. И компьютер у Артура такой мощный, что...

Витя не был завистлив и не предъявлял матери никаких претензий. Она изводилась сама и задавала ему провокационные вопросы. Потом ловила себя на недоброжелательстве к людям, которых видела только на родительских собраниях. Потом корила себя за то, что не сумела дать сыну таких возможностей, как у Артура, за то, что у него нет отца, который покатал бы его на катере, еще за что-то...

Витя что-то понял и перестал рассказывать о друзьях. Потом вообще обо всем, что происходит в его жизни. А чуть позже просто перестал приходить после школы домой — вместе с Артуром они сразу шли к нему. Возвращался он иногда заполночь и сразу ложился спать. «Мы вместе делаем уроки», — объяснил Витя в ответ на вопрос Анжелики. «А почему бы вам иногда не делать уроки у нас?» — спросила мать. — «Это неудобно, ведь у нас всего одна комната», — холодно возразил мальчик. — «Но, послушай, — Анжелика попыталась воззвать к хорошим манерам сына. — Это неприлично, в конце концов. Допустим, у Артура своя комната, вы никому не мешаете. Но родители Артура ведь не обязаны всю неделю тебя кормить!» — «Я понимаю, но мама Артура сказала, что ей приятно, когда на столе много тарелок, — ей всегда хотелось иметь еще детей, а мы с Артуром как близнецы. Я не думаю, что она врет. Кстати, в пятницу я иду с Артуром и его папой на футбол, а потом мы сразу поедем к ним на дачу. В понедельник папа Артура сразу привезет нас в школу. Учебники я возьму с собой».

— Конечно, «тягаться» — это я не так выразилась. Я понимаю, они скорее всего хорошие люди... — в глазах Анжелики блеснули слезы. — Но лучше бы Витя оставался в той, старой школе. Там его не всегда понимали, но нас всегда было двое — я и он. А здесь... Мне кажется, что у меня отняли сына. И ничего другого у меня тоже нет. Скажите, я еще могу что-нибудь сделать, чтобы его вернуть?

***

— Скажите, вы верите в сглаз или, как это говорят, в приворот? — моложавая, стройная, дорого одетая женщина испытующе смотрела на меня.

— Если говорить на уровне газетных объявлений, то не верю, — ответила я. — Но существует эффект плацебо. И внушение. И самовнушение. А в чем, собственно, дело?

— Иногда мне кажется, что они его приворожили. Иначе это просто нечем объяснить. А у них там такая странная бабушка, знаете, с клюкой и одним зубом, просто чистая ведьма.

— Гм-м... — сказала я. (А вы бы что сказали на моем месте?)

— Мой муж очень хорошо зарабатывает. У него растущий бизнес. Мы не стеснены в средствах. У нас прекрасная четырехкомнатная квартира. Дача, компьютер последней марки, любые возможности для развлечений: путешествия, горные лыжи, бассейн, когда он только упомянул о собаке — я тут же купила ему стаффорширдского терьера с отличной родословной. Прекрасная библиотека, домашний кинотеатр, еда из экологически чистых продуктов.

— Послушайте, — мне надоело это рекламное перечисление. — Я, правда, очень рада за вас. Но в чем все-таки проблема?

— Я забрала его из этой школы. Но это не помогло. Может быть, нам переехать? Но мы столько денег и души вложили в отделку этой квартиры.

Мне захотелось помахать рукой перед лицом дамы и привлечь к себе ее внимание.

— Кто такой «он»? — я решила попробовать еще раз.

— Мой сын. Дмитрий. Ему двенадцать лет, — наконец-то откликнулась она. — До пятого класса он учился в школе у нас во дворе — ее вообще-то хвалят, там хороший английский, и учительница ему очень нравилась, да и нам тоже. Но контингент...

— Что не так с контингентом?

— Вы не подумайте, я не сноб, — сказала дама (поздно, я уже подумала, мысленно ответила я). — Просто уж очень странная история. Дмитрий с первого класса подружился с мальчиком-одноклассником Сеней, семья которого живет в соседнем подъезде на первом этаже. Семья многодетная, в ней не то шесть, не то семь детей, я никогда не могла их толком пересчитать. Плюс мама с папой, плюс та самая прабабушка с клюкой, плюс — дети подбирают их на улицах — две собаки и не то три, не то четыре кошки. Все это — в трех небольших комнатах!

— Семья Сени социально неблагополучная? — спросила я. — Алкоголь, наркотики?

— Да нет, — дама слегка смутилась. — Вроде бы ничего такого. Обычные люди. Правда, я не могу понять, зачем им столько детей. Если ты не можешь им ничего толком дать.

Я не стала уточнять, что именно не могут дать Сене и его братьям и сестрам родители. В конце концов мы занимались не ими.

— А в чем ваша-то проблема? Дружба с Сеней влияла на Димину учебу? Он научил его курить? Материться? Приносить с улицы кошек?

— Если бы... Фактически Дмитрий просто переселился к ним!

— Вот как. Расскажите подробней.

— Да что там подробней! — дама раздраженно хрустнула пальцами. — Он проводит там все время после школы. Они с Сеней делают уроки, играют, дерутся, ходят в садик за младшими детьми, гуляют с собаками (наша собака при этом сидит негулянная!). У этой семьи не всегда хватает денег на мясные продукты — они варят кашу и суп из костей и овощей в таких огромных кастрюлях, — Дмитрий садится с ними есть! У них в детской комнате нет плафона — висит просто лампочка на проводе. Вечером я пытаюсь забрать его домой — он не идет, говорит: «бабушка Люся будет нам страшные истории рассказывать про Летучего Голландца и про руку преступника Джерри. Я хочу послушать!» Понимаете, у них уже полгода телевизора нет — они его случайно разбили во время потасовки! Там все время шум, я только загляну, у меня сразу голова раскалывается: дети орут, собаки лают, мать на всех кричит, охаживает тряпкой всех без разбора. Что удивительно: Дмитрию тоже достается не хуже прочих (она, кажется, в запарке своих и чужих не различает), так он не в обиде, а если я на него голос повышу, он обижается и до вечера из своей комнаты не выходит.

— Вы пытались пригласить Сеню к себе в гости?

— Да, они пришли все вместе один раз. Я угостила их чаем с профитролями. Были тихие, все разглядывали, потом смотрели кино. Но маленькие, конечно, заляпали мне вареньем диван, чем-то залили ковер. Я ни слова Дмитрию не сказала, но больше они почему-то не приходили. Я люблю готовить, но у нас получается некому есть — муж работает допоздна и ест на работе, я на диете, Дмитрий наедается внизу. Я ему говорила: возьми вот в контейнер тортика после праздника или салата, отнеси Сене и его братьям-сестрам, пусть полакомятся — он отказывается. Мы меняли люстры, я предложила Дмитрию: возьми одну, отнеси твоим друзьям, пусть повесят в комнате, что ж у них так неуютно, а нам все равно выкидывать. А он вдруг полез в бутылку, заорал, что я ничего не понимаю. Но я действительно не понимаю... Может быть, вы мне объясните? У меня нет и по медицинским показаниям не может быть других детей, я сижу дома, мужу так удобнее, он говорит: занимайся сыном. Но как?! Я понимаю, что несправедлива, но ловлю себя на том, что ненавижу эту семейку! Там, у нее, уже есть семь своих детей — зачем ей еще мой?!! Простите, — дама взяла себя в руки. — Скажите, я еще могу что-нибудь сделать, чтобы вернуть сына домой?

Как вы думаете, какой из двух семей мне удалось помочь? Что бы предприняли вы сами на месте:

а) Анжелики, б) Мамы Дмитрия? в) Психолога?
_______________
Продолжение истории о том, как вернуть сыновей
Скажем сразу: представленные в прошлый раз истории не особенно претендовали на оригинальность —
такое в жизни встречается сплошь и рядом, что и было справедливо отмечено в комментариях Анатолием и Евгенией. Но вот реакция на них оказалась оригинальной
Во-первых, первыми стройно откликнулись мужчины, которые обычно не балуют «детский» блог своими комментариями. Во-вторых, удивлял уровень экспрессии и даже агрессивности части этих мужских откликов. Быстро и энергично были поставлены под сомнение достоверность историй, профессионализм психолога и даже само мое существование! Притом что ранее публиковались истории куда более неправдоподобные (например, история про Владимира и его сына Сашку — сама бы не поверила, если бы не была свидетелем), а мои действия как психолога я в этом случае просто еще не успела описать.

К сожалению, самые радикальные комментарии были удалены редакторами, но все равно. Странно это. И наверняка неспроста! Что-то в этих незамысловатых историях зацепило, причем именно мужчин. Женщины появились позже и спокойно анализировали ситуацию: да, обе мамы имеют свои проблемы, которые не могут решить (об этом говорила Наталья, а первым, справедливости ради, Анатолий, он же радикально предложил «заменить мамашу на новую»!). Да, потерян контакт с сыновьями (заметила Евгения), да, мальчики ищут убежища от материнских проблем и новой, нужной им для полноценного развития информации «на стороне», в чужих семьях (подчеркнула Елена Канавина).

Но Анжелика не могла позволить себе «отпустить» Витю добирать необходимый ему жизненный опыт: роль отца в семье, «мужские» развлечения и т. д. Ведь все эти годы ее жизнь концентрировалась на сыне («были только он и я»), а вокруг расстилался более или менее враждебный или равнодушный мир. Если теперь Витя уйдет, не останется ничего. Плюс снижение самооценки и чувство вины перед сыном (она отдала ему все, но этого оказалось мало!), которое Анжелика для простоты переводила в материальные характеристики («они богатые»).

Мне нужно было всего лишь уговорить Анжелику пересмотреть эту позицию (так как она не соответствовала наличной действительности).

— Витя уже подросток. А вы уже не должны отдавать ему все свое время и силы. У вас впервые появилось время и средства для себя.

— Мне ничего не нужно.

— Не врите. И не пытайтесь конкурировать с семьей Артура, как Эллочка Людоедка конкурировала с Вандербильдихой. Займитесь своими делами. Вам все нужно. Сын — умный, вежливый, талантливый — у вас уже есть. Вы вырастили его в условиях приближенных к боевым. Точка. Теперь очередь за всем остальным. Сейчас мы будем составлять план, а вам придется вспомнить, что вы вообще-то любите или любили когда-то, кроме своего драгоценного сыночка.

Почему-то я ожидала, что Анжелика начнет пафосно декларировать что-нибудь альтруистическое — про кружки для детдомовских детей или любовь к бродячим собакам. Ничуть ни бывало. С каким-то странным остервенением она погрузилась в фактически незнакомый ей прежде мир парикмахерских, тренажерных залов, банных радостей, тряпочных распродаж и тому подобных материй. Когда они с Витей пришли ко мне спустя полгода, я ее просто не узнала (и попыталась по новой записать в журнал) — это была другая женщина. Я вдруг увидела, что она еще совсем молода (во сколько лет она родила сына — в двадцать? в двадцать два?) и у нее чеканные черты лица, похожие на профиль с античной монеты.

— Анжелика, да вы, оказывается, просто красавица! — воскликнула я.

— Да, да, правда! Видишь, я же тебе говорил! Я сам офигел! — весело подтвердил Витя, с гордостью глядя на мать.

Я поняла, что все уже произошло и моя помощь больше не нужна: у Анжелики был вид человека, который принимает себя и которого любят!

— Как Витя с... с ним? — спросила я.

Анжелика рассмеялась.

— Вы не поверите, но это Витя меня с ним и познакомил. Алексей ведет у них факультатив по физике и ходит с ними походы. Родителей тоже берут. Я сначала не хотела, но потом вспомнила, что вы говорили, купила себе рюкзак, фирменный спальник. А вот родители Артура ни разу с ними в поход не ходили...

— Прекратить! — рявкнула я.

— Да, да, да! — закивала Анжелика. — Помню, помню. Я — не Эллочка Людоедка. И с родителями Артура у меня теперь прекрасные отношения.



Во второй истории меня сразу заинтересовала позиция отца. Он — на удивление! — пришел, за пятнадцать минут разговора его мобильник звонил раз двадцать, он сбрасывал звонок, но пару раз все-таки, извинившись, выходил в коридор — «надо решить вопрос».

— Она все выдумывает от безделья, — так охарактеризовал мужчина позицию жены. — Или уж самой надо лечиться. Занять нужно парня чем-то стоящим — вот и все дела. И не будет тогда к этим малахольным многодетным соседям бегать. Не можешь занять единственного сына — так и скажи. Я тогда сам решу вопрос. Психологов еще каких-то придумала. Извините, это я не к вам, конечно, я понимаю: к вам пришли, вы должны разбираться.

Мужчина действительно решил вопрос без моего участия. Дмитрий на год уехал учиться в Англию, в одну из частных школ. Потом вернулся в свою гимназию, стал серьезно заниматься двумя языками и большим теннисом.

— Он там, в Англии, экономил деньги, купил и привез им всем подарки, — рассказывает мама Дмитрия. — Всем-всем, даже кошкам и собакам — игрушки, лакомства. И в самый день приезда пошел отдавать. Я пошла с ним: он даже донести все сразу не мог. Их мать удивилась, сняла передник, пошла руки мыть, пригласила нас за стол, все чинно так. Дмитрий раздал подарки, но одной из собак уже не было, она в этот год под машину попала. Ее косточка лежала. Он начал рассказывать про Англию, та женщина сказала: «Да ты, Димка, совсем англичанин стал!» Он как-то сразу свернул все, и мы ушли. А дома вечером я слышу: он плачет навзрыд, как уже много лет не плакал. Я вошла, спрашиваю: «Что с тобой?» Он говорит: «Ничего. Мне Дружка жалко!»

И все. Теперь он с Сеней иногда мельком встречается во дворе, они здороваются и идут мимо. Я его спросила как-то: «А ты к Морозовым-то больше не ходил?» Он ответил: «Нет!» — и сразу к себе ушел. А я все вспоминаю, как он тогда плакал. Скоро опять в Англию поедет, отец уже почти все документы собрал.

— А как вы?

— Да все так же.



Вот и все. Первая проблема решилась при моем участии, вторая без оного. Большинство членов клуба легко угадали этот расклад. Но откуда все-таки такая резкая реакция у части мужчин?

Позволю себе предположить. В этих историях на первом плане мужчин нет. Но они отчетливо присутствуют (точнее, блистательно отсутствуют) на втором. Только узнав о самом существовании ребенка, сбежал отец Вити, оставив красавицу Анжелику самой справляться с трудностями. Фактически сбежал от проблем жены и сына и «решатель вопросов», заменив материальными благами эмоциональный контакт с женой и привилегированной английской школой семейное воспитание сына. Тут мне вспоминается комментарий Ильи Шершнева к предыдущей загадке, где Илья возлагал всю вину за происходящее на отца и призывал его немедленно взять ситуацию в свои руки. Но тот-то отец, несмотря на все проблемы, из семьи не сбежал — ни морально, ни физически.

Может быть, в этих двух историях про несчастных матерей и их сыновей, ушедших из дома, речь идет о том, «кто виноват»? И все дело в склонности некоторых людей подсознательно реагировать агрессией там, где им мерещится обвинение? Даже если вопрос напрямую не задан. Особенно если не задан.
_______________
Невероятная встреча- рассказ, упомянутый в предыдущем материале.

Из-за особенностей профессии меня трудно удивить чем-нибудь из сферы человеческих взаимоотношений, но вот действительно одна из самых невероятных историй в моей практике

Они сидели рядом на банкетке в коридоре и были даже на первый взгляд очень похожи. Подросток и растерянный молодой парень лет 25, явно чувствующий себя в детской поликлинике скованно и неловко.

Я навскидку предположила, что работающие родители сбагрили на старшего брата впавшего в подростковый кризис младшего.

— Можно я сначала зайду один? — спросил старший.

— Конечно, — кивнула я.

— Меня зовут Владимир. Но вы все равно не поверите всей этой истории, — сказал он, усевшись в кресле.

— Поверю, — стараясь быть максимально убедительной, сказала я. — Я и не такое видала. Сколько вам лет, Владимир? Чем вы занимаетесь?

— Двадцать семь. Я работаю в строительной фирме. Закончил архитектурный.

— Сколько лет вашему брату?

— Он мне не брат.

— А кто же? Племянник?

— Я же сказал: вы мне не поверите.

— Но вы же мне еще ничего не рассказали!

Парень вскочил (на мгновение мне показалось, что он сейчас убежит из кабинета), подошел к окну. Отвернувшись, сказал с силой и болью:

— Сашка — мой сын! Но он об этом не знает!

— Господи! — ахнула я. — Сколько же ему лет?

— Тринадцать.

— Садитесь обратно и рассказывайте все с самого начала. Итак: четырнадцать лет назад...



Четырнадцать лет назад тщедушный чернявый подросток с большой папкой для этюдов почти каждый день ходил в художественную школу через классический петербургский двор. Он хотел стать художником. Во дворе Володьку не любили — он был малообщительным и нелюдимым, избегал компаний и обычных подростковых развлечений. Родители день и ночь работали и подрабатывали и на вполне благополучного сына практически не обращали внимания. Учителя положительного мальчика ценили и ставили в пример отвязным пролетарским наследникам, одноклассники недолюбливали.

Однажды маявшиеся без дела дворовые завсегдатаи настойчиво попросили Володьку «показать рисуночки». Володька отказался и попытался убежать. Папку, естественно, отняли, завязки оторвали, наброски пейзажей и натюрмортов птицами разлетелись по двору, в лужи... Володька заорал от ярости и бросился в драку, которая, разумеется, закончилась бы для него весьма печально, если бы не живущая на первом этаже портниха Нина.

Привлеченная дикими воплями, она быстро оценила ситуацию и решила вмешаться. Выскочив во двор, пригрозив милицией, жалобой родителям, в школу и т. д., стыдя и запугивая, она отогнала от Володьки хулиганов, помогла собрать рисунки и увела трясущегося мальчика к себе домой. Там Нина промыла Володькины ссадины, пришила наполовину оторванный рукав, высушила утюгом уцелевшие рисунки и усадила мальчика пить чай с шоколадным печеньем. Вкус этого печенья, как и содержание разговора (до этого момента никто и никогда не разговаривал с ним «как со взрослым»), Владимир помнит и сейчас. Нина спокойно и ни на что не жалуясь, рассказывала о своей жизни (ей было к тридцати, она была совершенно одинока и после смерти родителей приехала в Ленинград из маленького городка), расспрашивала о его семье, учебе, планах на будущее, умно хвалила некоторые его рисунки. А на прощание пригласила заходить еще.



Три недели он копил карманные деньги, а потом пришел к Нине с коробочкой пирожных и розой на длинном стебле.

Довольно быстро Нина стала для Володи собеседником, подругой, художественным консультантом, и вообще он впервые понял, что такое «родная душа». Они не только пили чай, но и несколько раз сходили в Эрмитаж и Русский музей. Мальчик каждый раз готовился к походу в библиотеке по книгам и устраивал для Нины полноценную экскурсию.

Нина не была красива, к тому же с детства прихрамывала, но это было уже неважно. Удивительно ли то, что произошло чуть позже?



Тем временем Володины родители купили новую квартиру и собрались переезжать.

— Я буду приезжать к тебе, — чуть не плача, пообещал Володька.

— Не надо, — неожиданно сказала Нина. — Все кончено, забудь. Запомни все хорошее и живи дальше. Я так хочу. Мне так надо.

Володька плакал ночами, но ослушаться любимую женщину не решился. Несколько раз набирал номер — она бросала трубку. Один раз приехал и три часа стоял под дождем под окнами. Нина, должно быть, заметила его, но даже не подошла к окну. Потом все наладилось — новая школа (отношения в ней сложились гораздо лучше, чем в старой), новые друзья, новые влюбленности.



Жизнь шла своим чередом. Окончание школы, студенчество, вполне успешное начало карьеры. Но вот несколько месяцев назад Владимир проезжал мимо своего старого двора и что-то заставило его остановить машину и войти в темноватую арку. Дерева больше не было, но лавочки стояли по-прежнему. И так же стояли вокруг них подростки, и один из них был точь-в-точь как когда-то Володька...

На Нининых окнах висели незнакомые занавески, машинки у окна больше не было.

Но вот странно похожий на Володьку подросток тепло попрощался с приятелями и пошел прочь со двора. Сам не зная зачем, Владимир пошел за ним следом. Когда подросток скрылся за дверью с надписью «школа-интернат», у Владимира как-то нехорошо захолонуло сердце.

Но какое ему дело?! Почему он стал сворачивать и заходить в этот двор почти каждый раз, когда ехал с работы? Почему он никому (ни родителям, ни друзьям, ни своей девушке) не сказал об этом?

Он часто видел там того подростка и легко догадался: когда-то тот жил в этом дворе и теперь, живя в интернате, заходит к приятелям. И вот однажды... надо ли говорить, если речь с самого начала идет о диких совпадениях?..

... Расшвыряв в сторону обидчиков мальчишки, Владимир вытер его разбитый нос своим носовым платком и указал на свою машину: «Пойдем, сядем, поговорим...»



Нина умерла полтора года назад — какая-то хитрая инфекция, потом отказали почки. Сашку забрали в интернат, там, в общем, не так уж плохо. Но по матери он, конечно, скучает страшно, особенно почему-то накатывает по ночам...



— Что мне теперь делать?!! Я же не могу его так оставить!!! Он же совсем один! Но я живу вместе с родителями, они просто умрут, если узнают, что у меня — тринадцатилетний сын! И вообще, как я могу быть отцом взрослого парня?! Все мои друзья, моя девушка...

Владимир был бледен, пот лился с висков тонкими струйками. Интересно, как интерпретирует ситуацию сидящий в коридоре Сашка? Ведь не может же он не замечать их откровенного сходства... Или, может, ему просто льстит внезапная дружба взрослого парня, как бы земляка?

— Вам нужно решить только одно: берете вы лично ответственность или нет? Независимо от мнения ваших родителей, друзей, подруг и т. д. Вы лично — да или нет? Когда-то Нина решила за вас. По-видимому, решила правильно, ведь вам было всего четырнадцать. Но сейчас ситуация изменилась. Решайте — и так и будет. Кто отвечает за Сашку — вы или государство? Любые броски из стороны в сторону потом, после принятия решения однозначно безнравственны. Учтите — у него сейчас сложный возраст, вы его совсем не знаете, ваши родители его, скорее всего, не примут, наличие Сашки осложнит вашу социальную жизнь и т. д. С другой стороны, сможете ли вы теперь хотя бы для себя сделать вид, что ничего не было? Сашка — это материализованная память о Нине, у него действительно никого нет, а участь детей после детдома по статистике не самая радужная... Есть, кстати, разные компромиссы: например, опека...

— Нет! — твердо сказал Владимир.

— Тогда зовем Сашку?



Конечно, он обо всем догадался. Без всякой мистики и сверхпроницательности. Просто у Нины хранился написанный по ее заказу автопортрет Володи, рисуя который подросток постарался польстить себе и изобразил себя едва ли не на десять лет старше. Нина не скрывала от Сашки, что изображенный на рисунке человек и есть его отец. И когда настало время, Сашка просто узнал его. И теперь ждал, что будет дальше.



— Ох, и ни черта же себе! — сказали новоявленные бабка с дедом, дружно хватаясь за валидол. — Как же мы тогда проглядели! Ну, разумеется, наш внук не должен жить в интернате! Он должен жить у нас!



Правда, тут же сбежала девушка Владимира. Тринадцатилетний сын у ее парня показался ей как-то слишком.



Владимир и Сашка приступили к выстраиванию отношений. Я преисполнена оптимизма по этому поводу — они похожи между собой, оба любили Нину, да и по возрасту близки...