Лабиринты запретной любви/ Часть 5

Пролог https://www.stranamam.ru/post/9746472/
Часть 1 https://www.stranamam.ru/post/9751405/
Часть 2 https://www.stranamam.ru/post/9756679/
Часть 3 https://www.stranamam.ru/post/9765625/
Часть 4 https://www.stranamam.ru/post/9769502/

Часть 5

Пригород

Ты можешь со мной говорить. Эти слова постоянно крутились у нее в голове. Татьяна сопала землю между грядками. Порой останавливаясь, чтобы вытереть пот с лица. Она не боялась тяжелой работы. Она уже ничего не боялась, кроме одного – чтобы у деток был кров, еда, одежда. Остальное ее ничего не волновало.

Даже этот мужчина, запретный, чужой муж. Она почти никогда не смотрела на него, всегда или за его плечо, или в сторону, или просто в пол, словно разглядывала что-то. Миша же сжимал кулаки, его волновало ее присутствие, безумно волновало. Он постоянно прокручивал в голове их короткие минуты близости в прошлом. И слова, что они сказали тогда. Ничтожно мало, совсем ничего.

Они узнавали друг друга, и … это стало для него открытием. Татьяна – та самая, та, которая была ему нужна, та, ради которой он мог бы все бросить и изменить свою жизни, но они ни разу не дала ему ни единого шанса.

Отстраненная, с блокнотом в руке. Внимательно слушая его слова. Порой отвлекаясь, словно проваливалась куда-то в свои мысли. И Мише готов был все отдать, чтобы только узнать, о чем она думала в тот момент.

Мужчина и женщина. Каждый день бок о бок. Вместе. Друзья. Всего лишь друзья. Миша стискивал зубы, руководя установкой теплицами. Таня внимательно слушала Василий Степановича о пчелах, матке, детках.

Хорошая ученица. Улыбался Михаил, порой забывая о том, что где-то заграницей у него есть семья. Жена и дочь. Оля и Катя. Сестра Тани. Он злился, злился на все, что привело его к этому. Ему хотелось схватить Татьяну, встряхнуть ее, заставить взглянуть в его глаза, сказать, что она женщина, живая, настоящая, трепещущая. Хотя бы показать ей. Ведь сейчас, спустя эти годы, он уже другой, все было бы по другому.

Миша не мог. Он опускал голову и отходил, порой вдыхая ее запах, легкий аромат лаванды. Они продали мед. Миша заставил ее пойти учиться на права, оплатив курс. Таня отказывалась, качала головой.

- Надо, - сухо произнес Миша, снова отключив входящий вызов.

Таня краснела, наблюдая эту картину не раз:

- Поговори, - просила она. – Они ведь волнуются, переживают за тебя.

Миша хмурился и делал вид, что это ее не касается. Таня кивала – ее не касалось то, что происходило в его семье. Это не ее дело.

- Как скажешь, только не обижай их, - произнесла она и хотела отойти.

Миша схватил ее за руку и дернул на себя, слегка встряхнув, как мечтал. Его дыхание участилось. Таня, Таня, Таня, Танюша – больше ничего и никого во всем мире.

- Нет, - спокойно и холодно произнесла она, отталкивая его, поднимая на него равнодушный взгляд.

Внутри нее бушевал пожар, но ни одним жестом она не выдала себя.

- У тебя семья, - напомнила она, - ты должен им позвонить.

- У тебя муж, - сквозь зубы процедил он.

- Мы друзья, - Татьяна вытерла пот со лба, поднимая упавшую тяпку. – Ты хороший друг, большего мне не надо.

- Ты очень правильный друг, - обвиняющее произнес он, сунув руку в карман. – Я если хочешь знать, то я каждый день разговариваю с ними, - словно хотел ударить словами.

- Это хорошо, - спокойно ответила Татьяна, ее тяпка дрогнула, руки стали холодными, но он этого не заметил.

Миша уже уходил прочь, набирая номер. Он звонил ее сестре. Своей жене. Таня закусила губу. Первые дни давались очень тяжело, потом стало легче. Миша не так остро бросался словами, порой так ранившими. Татьяна спала теперь только с детьми, словно опасалась, что в одну из ночей он ворвется к ней в спальню. Дети, как невидимая броня, воздвигнутая ею.

Каждый день они ходили по острию ножа, не понимая, что с ними, не осознавая, что творится внутри каждого, потому как они перестали говорить о себе. Могли о чем угодно болтать целыми днями, о земле, пчелах, теплицах, картошке, машине.

Миша показал ей машину отца. Небольшой Рено. Ту самую, на которой чуть не сбил ее. Таня неуверенно села в первый раз за руль этой машины. Миша контролировал все. Ее движения… Никита и Даша смотрели на них, сидя на завалинке. Рядом с ними как всегда верный друг Шарик.

Татьяна рассмеялась. Ей удалось самой правильно припарковаться. Она все записывала, сколько он тратил, собирая все чеки, понимая, что должна ему будет. Должна насобирать. Так просто ничего не бывает.

- У тебя получилось, - Миша помог ей выйти из машины, - еще пара недель и ты спокойно сдашь экзамен.

- Спасибо, - Татьяна вздохнула и посмотрела ему в глаза, - спасибо большое за все.

- Тебе спасибо, - прошептал Миша, его голос сел.

Руки слегка тряслись. Он смотрел и не мог насмотреться. Таня замерла, сердце рухнуло куда-то вниз, отбивая чечетку.

- Дай лапу, Шарик, - просил Никита. – Мама, мама, мамочка, смотри, - закричал мальчик.

Татьяна вздрогнула и отвела взгляд. Миша выдохнул, чертыхнулся, провел рукой по волосам. Только сейчас Татьяна заметила, что кольца не было, он перестал носить обручальное кольцо. Ей стало не по себе.

- Да мой хороший, - молодая женщина спешила к сыну на ватных ногах.

- Смотри, мама, - Никита прыгал около щенка, или щенок скакал рядом с детьми.

- Нет, он мне даст лапку, - Даша присела и протянула ручку, - Шарик, дай лапку, - потребовала она.

- Шарик не даст, - дразнил ее Никита, - это мой пес. Мой. Мне его дядя Миша подарил.

- Тише, - попыталась вмешаться Татьяна. – Никита, пусть Даша попробует.

- Мама, смотри, - сын казалось не слышал ее, - Шарик, дай лапу, - попросил он.

И щенок тут же присел и поднял лапку. Никита радостно рассмеялся.

- Плохая собачка, - надулась Даша.

- Милая, - Татьяна обняла девочку. – Он тебе обязательно тоже даст, - она гладила дочку по голове, - иди, возьми на кухне кусочек колбаски и попробуем еще разок, хорошо?

Миша стоял в тени неподалеку, наблюдая за ними. Девочка дулась, отказываясь идти. Татьяна утешала ее.

- Плохой дядя Миша, - шмыгнула она носиком, - я к папе хочу, - она вцепилась в руки Татьяны. – Когда к папе поедем? К папе хочу, - расплакалась она.

Таня побледнела. Даша постоянно требовала папу.

- Не хочу к папе, - Никита стал серьезным. – Не хочу, не поедем к нему.

- Тише, сынок, - Татьяна протянула к нему руку.

- Не поедем к папе, - мальчик отступал назад, - он плохой, он маму ударил.

- Нет, - Даша соскочила с колен матери, - это мама плохая, она обидела папу, - вступилась за отца дочь.

Татьяна моргнула. Миша быстро схватил Никиту и подбросил его в воздух. Тот залился смехом и обхватил его шею руками.

- Никто никуда не едет, - тихо произнес он.

Даша расплакалась:

- Плохой дядя Миша, папа, папочка, пусти, - она вырывалась из объятий Татьяны. – Домой хочу.

- Дашенька, доченька, - Татьяна держала ее на руках, пытаясь успокоить, отвлечь. – Идем посмотрим курочек, может яички есть.

- Не хочу, не буду, - истерила девочка.

Татьяна быстро унесла ее в дом. Она совсем не хотела ехать к мужу. Не хотела его видеть. Понимала, что должна была бы увидеться, сказать, что где они и как, но не могла. Не была готова. Даша скучала по отцу, она понимала это. Никита же наоборот изменился. Стал более открытым, радостным.

Миша принес его позже, он спал у него на руках. Татьяна лежала в спальне родителей Миши, на их кровати, поглаживая спинку дочери, которая и во сне еще всхлипывала. Миша замер в дверях, настолько соблазнительна была картина.

- Уснул? – шепотом спросила Татьяна.

Миша кивнул. Он боялся произнести слово. Аккуратно положил рядом, невзначай коснулся ее плеча, волос. Татьяна вздрогнула, но глаз не подняла, румянец окрасил ее щеки. Миша закрыл глаза, борясь с собой. Он судорожно сглотнул. Размял шею и ушел.

Татьяна лежала на кровати ни жива ни мертва, понимая одно, что так долго продолжаться не может. Они запутались, остановились. Временная передышка затянулась. Им надо было что-то решать, как-то действовать.

Таня поднялась с кровати, намереваясь поговорить с Мишей, но он уехал. Три слова на тетрадном листе – я на пасеке. Больше ничего. Татьяна присела на стул, поставив локти на стол, обхватила голову.

Хочу к папе, к папе хочу. Она не знала, как быть, не знала, что делать. Одно понимая, что не может дочь лишить отца. Сын не хотел его видеть, но дочь. Даша не простит ее потом. Никогда не простит. Как не простит и сын, если она вернется.

Она должна думать о детях. В первую очередь дети. Она поедет к Ване. Она уже поняла это. Поедет, как только уберут урожай, как только она сдаст права.

И она сдала с самого первого раза. Миша был рядом. Первый ее документ после компьютерных курсов. Татьяна плакала, у нее уже что-то есть. Этот дом, участок земли, теплицы, пасека. Это не ее, но она научилась справляться. Миша теперь находился на расстоянии. Лето пролетело незаметно… и это были самые счастливые дни.

Татьяна чуток поправилась. Глаза заблестели. Дети стали спокойнее. Даша все еще вспоминала папу, звала его. Миша хоть и старался уделить ей внимание, но отца заменить не мог. Татьяна понимала это. Понимала и оттягивала момент, момент встречи с мужем.

Уложив детей спать, она вышла на улицу. Ветерок принес легкий запах осени. Миша сидел на завалинке. У его нок спал Шарик. Двортерьер.

- Что это за порода? – спросила Татьяна. – Двортерьр. Дорогая наверное?

Миша взглянул на нее из-под ресниц и хмыкнул:

- Ты не знаешь? – удивился он.

- Нет, - Татьяна вздохнула и присела с ним рядом.

Она научилась быть с ним, ощущая его уверенность, она сама ее обретала.

- Серьезно? – Миша улыбнулся.

Таня пожала плечами и покачала головой.

- Шайтан порода, - серьезно ответил он.

- Что? – Татьяна взглянула на него. – Ты смеешься надо мной, - обиделась она. – Может я многого не знаю, но я уже не так глупа, как кажусь.

Миша поднял руки, в его глазах играли чертики… чертики, как тогда, пять лет назад. Осенью, на аллее. Таня замерла, замер и Миша. Он медленно поднял руку и коснулся ее волос, убирая прядь за ушко. Ему бы следовала убрать руку, она должна была отстраниться… но никто этого не сделал. Миша медленно стал наклоняться к ней, словно давал возможность, а она ждала… она знала, что сейчас он ее поцелует. Три месяца они держались, и всего один миг, одна нелепая шутка, простые слова… и все бастионы рухнули.

Он коснулся ее губ легко, почти неощутимо. Она вздохнула, запрокинув голову, не веря в то, что чувствовала. Он словно ждал ее одобрения, а Татьяна молчала. Лишь ее небольшая грудь взволнованно вздымалась, и вырез рубашки оголял слишком много… или слишком мало… или он слишком долго был без женщины… без нее. Миша закрыл глаза, все еще пытаясь удержать свои желания…где-то ухнула сова.

Звук эхом пронесся над лесочком. Татьяна вздрогнула и открыла глаза… темные, рядом… серьезные.

- Миша, - с отчаянием произнесла она.

- О боже мой, - с таким же отчаянием прошептал он, - прости.

Татьяна не поняла, за что он просил прощения, лишь почувствовала его руки на своей груди, спине, его губы обрушились на ее с такой силой, к которой она не была готова, которую не ожидала… которую уже забыла… так давно это было, когда он целовал ее так неистово.

Стон, вздох, жаркое дыхание, все смешалось. Сердце готово было выскочить из груди… холодный порыв и желтый лист, упавший на лицо… заставил ее открыть глаза. Татьяна замерла… ее руки сжали его плечи. Она почти позволила, она снова ему позволила.

- Нет, - едва слышно прошептала она, - нет, - уже более громко, отчетливо.

Миша не слышал ее, он пытался расстегнуть на ней брюки. Татьяна резко отпрянула. Ударила его по лицу:

- Не смей, - прошептала она, - не смей.

Она выбиралась из его объятий, дерясь с ним на смерть и с самой собой. Она не могла больше упасть… не могла… ради детей, хотя бы ради них, ради Оли, ради их дочери.

- Пусти, - молила она, отталкивая его от себя. – Пусти, - Татьяна резко ударила его в пах и побежала прочь.

Полы рубашки разошлись, ночная прохлада коснулась нагой груди. Босиком по тропинке в темноту, она бежала, слыша позади себя чертыхание. Запутавшись в сползших брюках, она упала и поползла. Подальше от него… подальше от себя и своих непонятных желаний.

- Ненавижу, - шептала она, кусая распухшие губы от его поцелуев, - ненавижу, - повторяла она, пытаясь себя убедить в этом.

- Малышка, - его шепот в ночи отрезвил ее. – Моя малышка.

Татьяна схватила тяпку, выставив ее впереди себя:

- Нет, - качала она головой. – Ненавижу, уйди.

- Нет, - отрицал он, - не могу, не могу, прости.

Миша приближался к ней. Татьяна отступала назад, боясь на что-то наступить, боясь упасть. Мужчина одним движение вырвал из ее рук тяпку и отбросил в сторону. Татьяна выставила руки впереди себя:

- Не надо, заклинаю тебя, уйди, - молила она.

- Ты же хочешь этого, - Миша остановился, тяжело дыша, - ты же хочешь, как и я.

Татьяна качала головой, ее трясло от желания быть с ним, но больше всего пугало то, что она снова может повторить то, что нельзя.

- Нет, я не могу, - она упала перед ним на колени, - я не могу больше так, - взмолилась она. – Кто-то из нас должен остановиться, - призналась она.

Миша запрокинул голову:

- За что? – воскликнул он в звездное небо. – Почему?

В ответ была тишина. Миша присел и протянул к Татьяне руки:

- Милая, я, - начал он.

- Нет, - она коснулась его губ грязными пальцами, оставляя следы, останавливая его, - нет. Ты женат. Больше нет. Не говори того, чего не сможешь сделать, не обещай, просто нет.

- О Господи, - Миша сжал ее в своих объятиях, вдыхая ее запах, тонкие нотки лаванды.

Татьяна плакала, закрыв глаза, они раскачивалась, стоя на коленях в теплице, уже построенной, даже засажанной рассадой.

- Я завтра уеду, - наконец-то прошептал он хриплым голосом.

Татьяна кивнула. Она понимала, что пришло время, что уже пора. Иначе они натворят дел.

- Я завтра поеду к мужу, - она цеплялась за его плечи, вдыхая незабываемый аромат его парфюма, касаясь его волос, черпая его силу.

Миша вздрогнул и отстранился:

- Не понимаю, - нахмурился он.

- Ты должен вернуться в семью, - Татьяна встала и протянула ему руку. – Мы только друзья.

Она хотела сделать вид, что минутная вспышка страсти прошла, но ноги не слушались ее. Сбивчатое дыхание выдавало ее.

- Я поговорю с Олей, - настаивал Миша.

- Нет, ты не можешь их бросить, оставить свою семью, - отрицала она, помогая ему подняться.

- Зачем? Зачем ты едешь к нему? – Миша сунул руки в карманы брюк.

- У нас дети, - Татьяна отвернулась, не в состоянии посмотреть в его глаза.

Мша схватил ее за плечи и развернул ее к себе, заставив посмотреть в его глаза:

- Это должны были быть наши дети, - произнес он, сквозь зубы.

- Но они не твои, - Татьяна оттолкнула его. – Не твои, - она медленно побрела по направлению к дому.

Его руки опустились, он даже не смог их сжать в кулаки. Не его… дети не его… а ведь могли бы быть.

- Я вернусь, - крикнул он ей в спину, - я вернусь, - уже себе прошептал он. – Я этого хочу.

Татьяна покачала головой:

- Не надо, ты нужен семье, - ответила она, не поворачиваясь.

- А тебе? – он требовал ответа.

- Нет, - она обернулась. – Прости, но нет.

- Ты меня ненавидишь? – сквозь зубы прошептал он.

Татьяна вздрогнула:

- Да, ненавижу, - едва слышно призналась она.

Миша быстрым шагом догнал ее. Заглянул в ее глаза:

- Я вернусь и проверю, - он сорвал легкий поцелуй с ее губ и ушел, сунул руки в карманы.

- Ненавижу, - шептала Татьяна, обхватив себя руками, - ненавижу… люблю… о Господи, как же я люблю его, - она содрогнулась от осознания.

Она любила его. Любила всем сердцем, всей душой. Должна была бы ненавидеть, но она любила его… и она никогда ему не скажет этого… и не сказала… Миша уехал рано утром, оставив ключи от машины на столе. Ни записки, ничего. Он просто уехал.

Татьяна должна была бы вздохнуть с облегчением, но сердце разрывалось на части. Никита скучал, даже Даша скучала, оттого постоянно вспоминала Ваню, просилась к отцу. Татьяна отвлекала девочку, как могла. Прошел один день, потом другой. Она откладывала визит в поселок, откладывала встречу с матерью и мужем.

Сначала решила устроить детей в сад, но ей нужны были документы. А значит надо ехать. Заодно сдать часть мед, который они накачали. Она попросила Василия Семеновича посидеть с детьми. Села в машину и поехала.

Ей было страшно, так страшно, что выступил холодный пот. Она возвращалась в старую жизнь. Умом понимая, что просто за документами, но сердце сжималось от страха, что все вернется. Она открыла дверь квартиры и зашла. Другая женщина. Светка.

Теперь Таня это уже понимала. Она стала другой. Не та запуганная мышка, в которую пытался превратить ее муж.

- Вернулась, - из комнаты вышел Ваня в одних трусах, почесывая живот.

Он поправился за эти три месяца, что они не виделись. Татьяну передернулась только от одного его вида.

- Чего надо? – из кухни выплыла Света, с поварешкой в руке.

Татьяна посмотрела на них на обоих и покачала головой. Костик выехал на маленькой машинке. Видимо Ваня купил ему. Он подъехал к Татьяне и улыбнулся. Она погладила его по головке, ребенок не виноват.

- Я за документами на детей, - спокойно произнесла она.

Ваня с жадностью смотрел на нее. Татьяна в легком сарафане, сланцы через палец, отросшие волосы, выгоревшие на солнце, легкий загар. У нее был цветущий вид, пусть и усталость в глазах, но то была приятная усталость. А еще в ее глазах поселилась уверенность, кою она утратила ранее.

- Фигасе? – Ваня облокотился о дверной косяк.

Светка побледнела, уставившись на Татьяну.

- Мне нужны документы, - спокойно произнесла она.

- Отдай ей их, - вклинилась Светка, - пусть выметается. Видишь, как хорошо ей. Цветет и пахнет.

- Мужикам хорошо дала? – Ваня шагнул к ней.

Таня не дрогнула:

- Не твое дело, - ответила она, выдержав его взгляд.

- Мое, - он брюзжал слюной, - ты моя жена.

- Ты мой муж, однако живешь с другой, даже в дом ее привел, ребенок есть, какие ко мне претензии? - парировала Татьяна, подбоченившись

Светка ахнула. Она не узнавала соседку. Ваня выпучил глаза:

- Что? – запищал он, - что ты сказала, да как ты смеешь? – он надвигался на нее.

Татьяна прижала голову Костика к себе, заставив его уткнуться в ее подол, и размахнулась, со всего маху ударив Ваню по шее ребром ладони, туда, куда научил ее бить Миша, чтобы у нападающего перехватило дыхание. Так и получилось, Ваня схватился за горло, рот раскрывался в тщетной попытке схватить воздух. Татьяна подняла на ручки мальчика, улыбнулась ему, переступила через корчившегося мужа и прошла в комнату.

Она сделала так, чтобы мальчик ничего не увидел. Светка закричала:

- Ты убила его, ты его убила, - причитала она, падая на колени.

- Не кричи, - одернула ее Татьяна, - ребенка испугаешь.

- Тетя, - улыбнулся мальчик, коснувшись ее волос.

- Да малыш, - кивнула она, опуская его на пол.

Она стала открывать ящики, пытаясь что-то найти… но в доме не осталось ни одной вещи, принадлежавшей ей или ее детям. Ничего. Как будто бы она здесь не жила.

- Здесь ничего нет твоего, убирайся, - в комнату влетела Светка, размахивая поварешкой.

- Где документы? – Татьяна повернулась к ней. – Хватит, - резко прикрикнула она на нее.

Светка осеклась. Она бросила взгляд в коридор, где у стены, сидел Ваня с красными глазами, слезы бежали из его глаз, он все еще пытался выровнять дыхание. Почти справился.

- Сейчас, - Света выбежала из комнаты и принесла пакет с ее паспортом, свидетельствами о рождением, свидетельство о браке, какие-то справки.

- Спасибо, - кивнула Татьяна и вышла в коридор.

- Тетя, - Костик семенил за ней.

Светка перехватился сына, не понимая, почему ее сын идет к чужой, когда как ни к кому не шел. Татьяна обернулась, ласково потрепала мальчика по щечкам, поцеловала его в лобик. Ребенок не виноват, понимала она.

- Убью, сучку, - простонал Ваня.

Татьяна наклонилась к нему:

- Ты никогда, слышишь, не поднимешь на меня руку, - прошептала она. – Иначе, - она слегка замахнулась.

Светка позади нее ахнула и закричала:

- Нет.

Ваня сжался, прикрывая шею руками, боясь нового удара, он и после первого еще не пришел в себя.

- Дети в порядке, - Татьяна выпрямилась, - если тебя это интересует. Вы определитесь, когда я могу привозить Дашу, она очень скучает по тебе.

- Моя дочь, - прошептал Ваня.

- У тебе есть еще и сын, - спокойно ответила Татьяна, хотя внутри нее все бушевало. Она готова была разнести все вокруг, за то, что он ее обижал, за то, что вытирал об нее ноги, за любовницу напротив.

- Твоя порода, - скривился Ваня.

- Моя, - кивнула Таня, - не переживай, он не хочет тебя видеть, но плохого я о тебе ничего не говорю, и ты не смей дочь против меня настраивать. Я только ради нее буду привозить ее.

В ее руке звякнули ключи от машины:

- Хорошо дала кому-то, - не удержался Ваня.

Таня покачала головой, переступила через ноги мужа и вышла. Только когда села в машину, она вздрогнула, и ее затрясло. Напряжение, страх, волнение, боль прожитых лет, обида, все смешалось. Она сидела за рулем машины и плакала. Слезы бежали по щекам. Она смотрела на двор, садик, карусель, на которой качались ее дети.

Дети. Татьяна, горько вздохнув, вытерла слезы и завела машину. Ей надо было повидать мать. Она должна была сказать ей, что теперь живет в пригороде, в частном доме…

Германия

…Ну вот он и дома. Миша переступил порог, поставил большого мишку у ног и смотрел на красивую плитку на полу. Он дома… только почему-то не чувствовал, что это его дом. Дом ассоциировался с другим, запахом лаванды.

- Папа, папочка, - девочка пяти лет, круглолицая с курносым носиком и голубыми глазками выскочила из комнаты, - папочка.

Миша подхватил девочку на руки и расцеловал. Он соскучился за этим маленьким существом.

- Мой котенок, - он крепко прижимал дочь к себе.

- Папочка, - девочка обнимала его шею своими ручками.

- Вернулся, - из комнаты вышла Оля. – Соизволил наконец-то вспомнить о нас.

Миша чуть повернул голову, и взглянул на жену из-за плечика дочки. Его взгляд стал серьезным. Он медленно осмотрел Оля с головы до ног. Желваки заходили на скулах.

- Сюрприз, - Оля раскинула руки, выставляя на показ выступающий живот.

Миша вздрогнул и чуть не уронил дочь.

- Уже больше трех месяцев, и если бы ты говорил со мной по телефону, то ты бы знал об этом, - упрекала она его. – Я все понимаю, у тебя умерли родители, ты уехал продать землю, где деньги?

Миша молчал… все рухнуло. Свет потемнел. Он медленно опустил девочку на пол:

- Вот, малыш, это тебе, котенок, - Миша пододвинул медведя к дочери.

Писк и визг девочки заставил Олю поморщится.

- Катя, прекрати визжать, - прикрикнула на дочь Оля.

- Не кричи на ребенка, - одернул Миша жену, прислонившись спиной к двери. – Малыш, иди в комнату, пожалуйста, я скоро приду, - пообещал он.

- Холосо, папочка, а ты машинку мне большую-большую не пливез? – спросила она.

Миша покачал головой. Катюша разочарованно вздохнула и потащила медведя за ухо в комнату мимо матери, которая даже не взглянула на дочь.

- И где ты столько времени пропадал? – требовала она ответа.

- Занимался делами, - Миша снял ботинки и устало вздохнул. – Ты беременна.

- Неужто заметил, - театрально взмахнула Оля руками.

Миша нахмурился, шагнув к ней ближе, он больно сжал ее запястье:

- Это мой ребенок? - тихо спросил он, заглядывая в ее глаза.

Оля размахнулась и залепила ему пощечину, звук эхом пролетел по коридору:

- Да как ты смеешь, ты забыл, как напился, как ввалился в мою комнату, - прошипела она. – Столько дней не трогал, месяцев, а тут как крышу сорвало, малышка. Моя малышка, шептал, - сухо напомнила она, - забыл? Какая я тебе малышка? – она оттолкнула его. - Ты же так хотел сына, не получалась, что ты даже прикасаться ко мне перестал, а потом сообщение об аварии и на тебе, муж напился и секс случился. Кого мне еще убить, чтобы в кровать тебя затащить, я молодая женщина – мне нужен здоровый мужчина.

Миша стиснул зубы. Он помнил. Он четко это помнил.

- Как в прошлый раз, - произнес он, - как в прошлый раз, - покачал он головой.

- Тоже мужик, чтобы с женщиной переспать, надо напиться, где это видано? – Оля со злостью смотрела на мужа.

- Хватит, - одернул ее Миша.

- Что хватит? – не унималась Оля, - живем, как в склепе. Надоело жить в подвешенном состоянии. Пора решить – здесь остаемся или нет. Мы не учим язык.

- Тебе никто не мешает учить язык, - заметил Миша.

- Да? – вскинулась Оля, - а кто с Катюхой сидел бы? Ты ей пеленки менял? Ты ее кормил?

- Я и ночами ее качал, - парировал Миша.

-Ты сказал, что продашь и купишь мне машину. Где деньги? Мне нужны деньги, - требовала она.

- Денег нет, - спокойно ответил он. – Я передумал продавать, - он смотрел ей прямо в глаза. – Поездишь на старой.

- Что ты за мужик? – она слегка толкнула его. – Язык не учите, все равно уедем. Куда уедем? Куда? Сколько уже мест сменили. Все бессмысленно, - она топнула ногой. – У нас ребенок будет.

Миша слегка встряхнул ее:

- Так может хватить транжирить? – спросил он ее. – Хватит по клубам мотаться? Пора остановиться? Может, хватит из себя девочку строить, которая не натанцевалась?

Оля обиженно надула губки:

- Ты изверг, я должна отдыхать, музыка успокаивает, дает расслабление, ты понимаешь о чем я говорю, если муж не хочет, то, - она хмыкнула, - а может у него не всегда работает?

Миша закрыл глаза и покачал головой:

- Все работает, было бы желание, - парировал он.

Оля задохнулась от возмущения:

- У тебя желание было перепихнуться с моей сестрой в нашу брачную ночь, вот оно твое желание, - выкрикнула она.

Миша схватил ее за руки и слегка встряхнул:

- У меня не было никакого желания жениться на тебе, и ты это прекрасно знаешь, - медленно произнес он, глядя ей прямо в глаза. – Если бы…, - начал он и не договорил, отпустил и прошел в комнату к дочери.

- Пить меньше надо, - вдогонку бросила ему Оля.

Миша сел на маленький стульчик, который затрещал под его весом.

- Папа, смотли, - Катюша сидела на полу и перебирала машинки, - смотри заплавку постлоила. Ты же мне купишь машину? – спросила она отца.

Миша взглянул на дочь:

- Прости меня, малышка, все опять и, - он устало вздохнул, - прости, - прошептал Миша, закрывая глаза…

Поселок

Она смотрела матери в глаза и не верила. Она не узнавала Веру. Та ходила в мужской рубашке по задымленной квартире, неубранной, пыльной.

- Мама? – Татьяна смотрела на Веру, не понимая, - что с тобой?

- А что? – Вера вызывающе уставилась на дочь, выдыхая ей прямо в лицо клубок дыма.

- Что с тобой? – снова повторила она свой вопрос. – Что за вид?

- Тебе какое дело? – Вера погладила себя по груди.

- Ты в папиной рубашке, ты пьяна, - заметила Татьяна, она протянула руку, чтобы коснуться матери, поправить разошедшийся вырез, застегнуть пуговицу.

- Не смей, - закричала Вера, отступая в глубь квартиры, - не смей к ней прикасаться.

- Мама? – осторожно позвала ее Татьяна, заходя в квартиру.

- Ты не его дочь, слышишь, не смей ее касаться, ты не его, не его, не его дочь, - как заведенная повторяла Вера.

Татьяна онемела, прислонившись к двери и захлопнув ее случайно спиной.

- Мама? – позвала она Веру.

Вера шагнула к дочери, придерживая рубашку на груди:

- Ты не его дочь, - она помахала пальцем у нее перед носом, - не его!...


... продолжение тут https://www.stranamam.ru/post/9779530/