Скелеты. Глава 10.

Начало:
https://www.stranamam.ru/post/6433676/ Глава 1.
https://www.stranamam.ru/post/6476663/ Глава 2.
https://www.stranamam.ru/post/6535883/ Глава 3.
https://www.stranamam.ru/post/6558346/ Глава 4.
https://www.stranamam.ru/post/6570589/ Глава 5.
https://www.stranamam.ru/post/new/ Глава 6.
https://www.stranamam.ru/post/6596750/ Глава 7
https://www.stranamam.ru/post/6596774/ Глава 8
https://www.stranamam.ru/post/6596800/ Глава 9

Дни пролетали один за другим, словно птицы, спешащие в тёплые южные страны. Неожиданно для себя Вовка открыл, что с девчонками можно дружить, и даже более того - что с девчонкой может быть интересней, чем с пацанами. Каждый день после школы Вовка шёл домой вместе с Аэлитой и обязательно заходил в её гостеприимную, светлую квартиру.

Пацаны поначалу подтрунивали над Вовкой и новенькой, и девчoнки не упускали случая подколоть. Особенно старалась Клыкова. Из кожи вон вылезала. С пацанами-то проще. После пары тумаков и разбитых носов - желающих подтрунивать поубавилось. Пацаны ещё какое-то время присматривались, и задавали Вовке вопросы, а потом и вовсе отстали. А вот девчонки... Они вроде и впрямую не чинили вреда, но порой этот наморщенный нос и презрительное закатывание глаз с фырканием и смешками - доводили Вовку до белого каления. Но не драться же с ними в самом -то деле! А Литке казалось всё было нипочём. Она кажется и не умела обижаться и сердиться. На уроках Вовка украдкой рассматривал её, а когда девочка, почувствовав Вовкин пристальный взгляд обращала на него внимание - отводил глаза. Вовке нравилось в ней всё. И её необычное имя... Про себя, когда он думал о ней - он всегда называл это этим красивым, необычным именем - Аэлита... А вслух называл Литкой. Ей так нравилось больше. А она звала его не Вовой, как называли его взрослые, и не Вовкой, как звали все друзья, сколько он себя помнил, а Володей.

Было непривычно, но Вовке нравилось.

Иногда они ходили гулять в старый парк. Летом там звенели голоса и раздавался детский гомон, удары по мячу и плеск воды в озере, а осенью в парке было тихо и народу мало. Роняли золотую листву деревья и тоскливо кричали вороны. И от воды в озере поднимался лёгкий пар.

Они проходили по центральной аллее, сворачивали в сторону и садились на старую, потемневшую от дождей и потерявшую всяческий вид, скамейку и смотрели на лёгкую рябь, бегущую по воде и падающие на водяную гладь листья, которые качались на поверхности воды, как маленькие золотые кораблики. Разговаривать не хотелось. Солнце роняло свои последние лучи сквозь полуоблетевшие ветви старых деревьев.

И холодный ветер гнал по небу свинцово-серые тучи.

Вовка задумчиво бросал в воду мелкие камешки, нарушая покой водной глади, украдкой посматривая на девочку.

- Почему ты всегда так на меня смотришь? - неожиданно спросила она, не отводя взгляда, устремлённого куда-то вдаль.

- Как? - растерялся Вовка.

- Не знаю... Странно как-то... - ответила девочка.

- Знаешь... У нас в больнице говорили, что облака - это души тех, кто ушёл в лучший мир... - неожиданно перевела она тему.

Вовка смотрел на неё во все глаза и молчал.

- Если это правда, то мне кажется, что осенние тучи - это чьи-то очень злые души... - продолжала она.

Ветер стал холоднее и порывы его стали резче. Вовке стало холодно и неуютно.

- Расскажи мне про свою больницу... - попросил он.

_Что за больница? Где она? - задавал он вопросы, которые не давали ему покоя.

- Расскажи... помнишь - ты же обещала как-то...

Он заглянул в её глаза.
Я поеду туда на днях. - ответила девочка. Хочешь - давай поедем вместе. сам всё увидишь.

Ту, первую поездку Вовка запомнил надолго. Литка зашла в отделение так, как заходят люди в дом близких родственников. Здесь её знали все - от санитарки, моющей пол в длинном коридоре, до врачей и заведующего. Все здоровались, улыбались и... говорили, что бы она больше не возвращалась. Заметив Вовкино удивление, девочка сказала:
- У нас тут традиция такая. Если кто выписывается домой... Все выходят проводить и желают не возвращаться.
- Ты что - всех тут знаешь? - удивился Вовка, глядя, как Литка возится с малышом лет шести.
- Почти...- ответила девочка. Здесь у нас не как в других больницах. Там полежал, выписался и всё. А здесь в основном лежат одни и те же. Прошёл курс, ушёл домой, а потом снова...
Вовке показалось, что отвечала она как-то неохотно.
- Надо посмотреть в материном энциклопедическом справочнике - что значит это колючее слово "онкология". Вывеска у ворот больницы гласила " Республиканский институт онкологии и радиологии". и "Онкологический диспансер".
***

- Мам... спросил он не отрываясь от мытья посуды.
- А что за больница такая - онкология?

- Не дай бог никому в эту больницу... Это не больница, а предбанник покойницкий. Смертники там одни. - сердито отозвалась мать, продолжая чистить картошку.
- Смертники? - удивился Вовка.

- Почему, мам? Я был там... Там дети... Много детей. Они совсем не похожи на...

- Ты бы лучше учился нормально! Бродишь невесть где! Брось ты эти тарелки! - рассердилась мать.
- Ты же знаешь, что отец не любит, когда ты занят не своим делом! - сорвалась она на крик.

- И не шатайся где попало! Чего тебя понесло в эту проклятую больницу? Ещё заразу принесёшь какую нибудь!

- -Брось говорю! -
Мать раздражённо вырвала у него из рук губку.
- Увидит отец - опять будет скандал! Сколько можно говорить?
- Отец... отец! Да Пошёл он - твой ОТЕЦ! - закричал Вовка.
- Отеееец! Ах, отцу не нравится! Ах, он не люууубииит!
- А что он любит? он вообще любит чего нибудь, или кого нибудь, кроме бутылки?

****

Разговор опять перетекал в ссору.
- Вот, так всегда... - с горечью подумал Вовка.
- И чего она носится с этим...

- Отец... отец... Был бы отец... А то вообще непонятно что. Ходит - воняет потом и перегаром... Весь дом из-за него какой-то неопрятный. Другой отец бы радовался, что сын учится, книги читает. А ему всё не так... И на всё один ответ "мужик должен быть мужиком"... Интересно - как это - "быть мужиком"? Ходить как он с небритой личиной и не работать? Зато денег у матери просит регулярно. то на "пузырёк", то на сигареты. И мать даёт...
Когда Вовка попросил на футбольный мяч - сказала, что "лишних денег нет". А для него всегда есть... Старая обида всколыхнулась с новой силой. Как будто дремала где-то, притаившейся, свернувшейся кольцом в спячке, ядовитой змеёй, и подняла голову, растревоженная и шипящая.

***
Несколько дней Вовка с маниакальным усердием штудировал справочники. Энциклопедия... Взятый у соседки - "Энциклопедический справочник военного фельдшера", который та под шумок стянула у бабуси. Они вместе листали эти толстые талмуды, однако накопали ничтожно мало. Вовка даже в библиотеку записался, и сидел в читальном зале, чем немало увидил пожилую библиотекаршу.
"Онкология"? - переспросила она удивлённо, и притащив лесенку- стремянку велела " лезь вон туда, на верхние полки". Вовка провёл в библиотеке не один час, но так ничего и не понял.
Выходило, что таинственная онкология - это рак. А им всегда говорили, что раком горла, нижней губы и языка болеют курильщики и насвайщики. А алкоголики - раком печени и желудка.

Но в детском отделении Вовка видел совсем маленьких детей. Какие же они курильщики и алкоголики? И Литка... У них в доме никто не пьёт и не курит... Зато его - Вовки, папаша и пьёт, и курит, как паровоз, зато здоровей всех здоровых... Неужели и Литка тоже... Это значит она может умереть?!

Ужасная догадка пронзила его как раскалённый вертел.
Ему очень хотелось поговорить с кем нибудь. Может всё и не так страшно? Может всё это не коснётся Литки? Тогда зачем она лежит в этой больнице часто и подолгу?
Так мысленно разговаривал сам с собой Вовка. Задавал себе вопросы, отвечал, и тут же опровергал.
Может попробовать пойти в больницу, поговорить с врачом? Или с тем, пузатым дядькой - заведующим?

Проходили дни. Вовка каждый день бывал в гостеприимном доме Литки. Там его всегда принимали с радостью и теплотой. Как-то само-собой получилось, что эта девочка стала для него всем его миром... Они вместе делали школьные задания и читали книжки, лёжа на полосатом половичке-дорожке в её комнате, плечом к плечу, по очереди откусывая от одного яблока. Вовка неохотно уходил домой, где изо-дня в день повторялось одно и то же...
Мать задавала вопрос где он шляется после школы и сетовала на нехватку времени, что бы следить за ним - чёртовым оболтусом. Отец грозился выпороть ремнём и оборвать уши... за то, что лезет в бабские дела, за поздние возвращения домой.

Зато в школе дела шли неплохо. Вовка как-то плавно перекочевал из ряда слабо успевающих учеников. В дневнике его больше не кудрявились тройки, и на уроках он "плавать" перестал, что было замечено классной руководительницей. Только мать с отцом не замечали этих перемен.

Всё изменилось, когда Литку снова положили в больницу. Теперь Вовка не заходил после школы к ней домой, и не с кем было идти из школы помахивая портфелем и весело болтая. Дни потянулись безрадостно-серые... Прямо из школы, не заходя домой Вовка бежал в больницу. Несколько остановок, через гаражи, через махаллю, по пустыной улице, вдоль канала... Он вбегал в отделение, здоровался со старушкой -санитаркой, наскоро шаркал ногами по мокрой тряпке и шёл в отделение. Очень скоро его знал весь обслуживающий персонал. Однажды он увидел, как мимо него провезли каталку, на которой кто-то лежал... Не в первый раз видел Вовка эти каталки... Людей возили в операционную и в соседнее отделение, на дверях которого тут и там, висели жёлтые таблички с нарисованными чёрными вентиляторами (Радиация) Но на сегодняшней каталке кто-то был накрыт простыней с головой, и Вовка понял... покойник... Ему стало страшно...
Липкий страх холодным комом возник вдруг в животе и стал расползаться там, леденя внутренности... И отпустил только когда он увидел идущую навстречу Литку. Тогда он понял, что ужасно боится за неё... Что если с ней что-то случится - он не сможет жить дальше... мир не может быть без неё...

Они провели вместе два года... Два лучших года его жизни, оставшихся светлым воспоминанием. Всё случилось неожиданно, когда он, Вовка оказался в больнице, после очередной, проведённой отцом воспитательной работы. Он помнит испуганные глаза матери и её тихий, просящий голос " Скажи, что упал и ударился... Папа больной. Он не выживет там..."
Тогда в его сердце заледенела ещё одна частичка... И он безразлично кивнул "хорошо, мам..."
Как скажешь... Я сам.. Сам поставлю точку. А пока - как скажешь, мама...

Последнее время отец стал пить беспросветно, и характер у него сильно испортился. Он то стучал по столу и требовал купить бутылку, то впадал в слезливое настроение и начинал жалеть свою загубленную жизнь и налаживать петлю. Испуганная мать металась вокруг, как курица с отрубленной головой, умоляя его одуматься... История повторялась из раза в раз. Каждый раз Вовка жалел, что папаша не довёл задуманное до конца. В тот день он устроил показательный выход с петлёй на шее в отсутствие матери, и Вовка в сердцах крикнул ему, что если бы он - гад удавился, то всем вокруг стало бы легче. Неудавшийся удавленник соскочил с табуретки и бросился воспитывать сына.

Вовка не помня себя схватил клюшку, но силы были неравные. Озверевший отец бил куда попало... Кулаками, ногами... обломками клюшки...
И дыша застарелым табачно-кислым духом сипел

- Убью гадёныша! Своими руками... Выродка... сам родил, сам убью... На отца... УУУУУУ...

Лёжа на узкой больничной кровати Вовка думал о том, что он на несколько дней вышел из строя... И не сможет навестить Литку. В последний его приход старушка - санитарка сказала, что её "увезли на луч". Вовка ждал долго. Сначала сидел на продавленном диване, потом ходил по коридору, несколько раз обошёл вокруг здания и отделения радиологии, а Литки всё не было.
Её привезли в коляске. В такой, в каких ездят инвалиды... И без того белое лицо девочки было каким-то особенно бледным. Она с усилием улыбнулась ему.
- Спасибо, что пришёл... Иди домой... Мне нужно полежать... После процедур всегда так... Это пройдёт...
Иди, сынок, иди... иди домой. Потом приходи! Ей отдыхать надо. - ворчала старушка-санитарка.

Если бы можно было заново переписать эту страницу жизни... Он не ушёл бы из больницы... И не было бы этого отвратительного объяснения с отцом... И не попал бы в больницу...

Если бы...

*****

Вернувшись домой, он первым делом хотел пойти к Литкиным родителям. А может и её уже выписали... а если нет - то скорей к ней, в больницу. У подъезда он увидел Соловьёва.
- Далеко собрался?
- Отсюда не видно... - ответил Вовка, намереваясь пройти мимо.
- Ты ещё не слышал? Наша эта... новенькая-то... того... Похороны... Надежда Васильевна сказала - всем классом пойдём.


Вовка ошарашенно смотрел на товарища и не верил услышанному. Не могло это быть сказано про его Литку. Про его светловолосую подружку с глазами синими, как весеннее небо. Небо...
"Облака - это чьи-то души..." - прозвучали в ушах слова, сказанные её голосом. Он обошёл друга и медленно пошёл сам не зная куда. Прочь от дома, прочь... Идти в дом Литки не хотелось. Не мог он пойти туда сейчас...

Он трусливо сбежал с похорон. Когда весь класс во главе с учительницей пошли прощаться, Вовка сидел на берегу канала, под мостом и закусив до крови губу тихо выл, уткнувшись в колени. Сердце разрывала такая боль, как будто оно вот-вот лопнет и разлетится на мириады колючих осколков... но оно всё не лопалось и не лопалось, и не разлеталось, а боль всё терзала и терзала...

Перед глазами проплывали картинки... Профиль девочки сидящей за партой... Её лицо, когда она задумчиво глядела куда-то вдаль... Она всегда смотрела куда-то, будто видела что-то, что не мог увидеть он - Вовка.

Я обязательно приду на кладбище... один... И бабушку её навещу... Шептал он. Не сейчас... Не со всеми...

Слово он сдержал наполовину. Теперь, после школьных занятий он уходил через заднюю дверь, ведущую из столовой на улицу, куда подъезжали машины с продуктами, и бежал на трамвайную остановку. Запрыгнув в дребезжащий трамвай, он ехал до кладбища и пропадал там до тех пор, пока не наступали сумерки. Вопреки всем, слышанным в детстве страшилкам, Вовке не было страшно одному среди могил и крестов. Он садился на узенькую скамейку и сидел, понурив голову и глядя на фотографию в рамке под стеклом, на поникшие цветы.

А вот навестить квартиру, где прежде жила Литка, он никак не мог. И ругал себя за это, называя самыми обидными словами. Каждый вечер перед сном он обещал себе, что вот завтра... завтра он обязательно зайдёт после школы к Литкиной бабушке, но снова и снова откладывал встречу.
- А вдруг она спросит, почему не пришёл проститься... Друг называется... Трус... Рохля... Разве настоящий мужик повёл бы себя так? Я первым должен был прийти, а не ждать, когда все соберутся. Я должен был узнать обо всём первым! Я, а не они! Если бы не проклятая больница! Если бы не отец! Снова отец!

Всё решилось неожиданно просто. Воскресным утром мать попросила Вовку купить молока, и он натянув спортивные штаны и куртку, подхватив гремучий эмалированый бидончик, нехотя отправился в магазин. Он был рад помочь матери. Только вот ходить за молоком и стоять в очереди среди вечно ворчащих и ссорящихся старух и мамаш с колясками и детьми - он не любил. Лучше бы вынес и выбил ковры... - подумал он. Или окна вымыл все до единого...
Заняв очередь он погрузился в свои мысли, машинально блуждая взглядом по проходящим мимо людям, стоящим в очереди старухам... И тут он увидел сгорбленую старую женщину в чёрном платке и пальто, в которой он узнал Литкину бабушку.

Как она изменилась за эти дни! Теперь она не была похожа на учительницу или гувернантку, и глаза её, когда-то голубые, с бегущими от уголоков по сторонам морщинками-лучиками, потухли и приобрели какой-то тускло-серый цвет. Как небо поздней осенью...

Вовку будто в спину толкнули. Он не помнил сам, как оказался рядом и заглянув в лицо женщины тихо сказал :
- Здравствуйте...

Он хотел сказать ещё что-то, но горло внезапно перехватило, и он издав какой-то странный звук смущённо умолк.

- Здравствуй... Володенька... - ответила женщина.
Голос её звучал так, будто каждое слово давалось ей с трудом.
- Здравствуй сынок... Горе у нас... Горе, Володенька...
Голос её задребезжал...

Вовка испугался, что она сейчас расплачется, а он совсем не знает, что с этим делать. Когда соседку - тётю Марину побил муж и она плакала у них на кухне - мать капала ей валерьянку и поила водой. А здесь у магазина ни воды, ни валерианки...
Но старая женщина взяла себя в руки.
- Ты заходи к нам Володенька. Заходи. У нас ведь никого кроме тебя не осталось... Никого... Уж как любила тебя девочка наша... Как любила... Один ведь был у неё товарищ... Сторонились её ребята.

Женщина тяжело вздохнула.

- Простите меня... выдавил Вовка.
- Я не смог...

- Знаю, милый... Всё знаю. Всё понимаю... И сама бы бежала без оглядки. Тяжко это... Тяжко хоронить близких, а детей... не правильно это... Это нам-старикам уж всё равно. Мы своё отжили. А ей бы жить да жить... Уж какая умница была...

- Вернувшись домой, Вовка отдал матери бидончик, ушёл в свою комнату, лёг на кровать и задумался.

- Как же странно всё в жизни. Интересно, а что потом? Вот умер человек... А дальше. Старушки говорят про рай для хороших людей и ад для плохих. А учительница говорит, что умер и всё. И нет ничего там дальше. А Вовке отчего-то не верилось в это самое "нет ничего". А может он просто не хотел этому верить. Надо как нибудь спросить у Артура. Он наверняка знает. Хоть все соседи и считают его малость придурковатым, но он поумнее некоторых соседей будет. Книжки читает, бегает по утрам, не курит и не пьёт. И говорит мало. Поздоровается проходя мимо и спешит дальше.

Мать заглянула в комнату и спросила :
- Чего это ты лежишь? Не заболел? Вставай, завтракать идём. А то отец ругаться будет. Не любит он, когда среди дня бока пролёживают.
- Хватит, мам... - сердито отрезал Вовка.
- Отец - отец... Любит - не любит... Да плевал я на него, и на то, что он не любит тоже плевал! Хочу- лежу! Захочу - встану! Не захочу встать - буду до вечера лежать! И он мне не указ!

- Что-то ты разговорился, щенок! - раздался голос отца.
- - Разговорился! И буду говорить! И попробуй тронь! Попробуй!
Голос у Вовки зазвенел от негодования.
- Тронь! А я всё милиции расскажу. И про прошлый раз, и про этот, и про инвалидность твою!

Отец, взглядом полным злобы, поглядел на сына и процедив сквозь зубы какое-то ругательство тяжело ступая прошёл на кухню.
Вовка удовлетворённо хмыкнул и вытянулся на кровати.
- Не пойду завтракать, пока этот там. - решил он.

- А отец ведь не ударил, как обычно... - подумал он.

Из кухни раздавались голоса родителей. Мать звякала посудой, быстро и виновато говорила что-то, а отец грубо и громко выговаривал ей, что сын отбился от рук и это её - матери вина, и её плохое воспитание.

В груди стало жарко и колко. Буря негодования и ненависти поднялась и застучала в висках молоточками. Так, что стало трудно дышать и потемнело в глазах. Убил бы... - подумал Вовка сжимая кулаки. Убил бы... И чего она перед ним оправдывается? Почему она всегда за него? Всегда с ним... Даже когда он -Вовка, лежал в больнице - она просила за него, как-то позабыв, что оказался там Вовка из-за него. Обида, которую Вовка старательно засунул с самый дальний уголок памяти - снова всколыхнулась с новой силой.

Последняя маленькая капля заставляет пролиться жидкость из стакана... Последнее пёрышко ломает спину верблюда... Последней каплей стал очередной отцовский запой.

В тот день Вовка вернулся из школы, с намерением пойти навестить Литкину бабушку. Квартира встретила его тишиной. В прихожей не оказалось отцовских ботинок и куртки на вешалке. Вовка порадовался, что отца нет дома. Но радость оказалась недолгой. Отец вернулся скоро и в изрядном подпитии. Трезвым он был сердит и молчалив. Пьяный же был неизменно зол и многословен. При чём его многословие было как правило наполнено желчью и ядом и горе тому, кто попался на язык. А попадались все... Соседи, более удачливые, более успешные, более богатые... Правительство, коммунисты, нерадивая жена, испортившая ему жизнь и обрезавшая крылья, и конечно он - Вовка.

Вот и тогда - отец снова завёл свою злобную речь, сетуя, что сын - выродок, и совсем не похож на мужика... И лучше удавиться...

Даже много лет спустя Вовка не сможет объяснить никому, и самому себе в том числе - почему он не ушёл тогда сразу, увидев вернувшегося нетрезвым отца. Но он не ушёл. Он слушал отцовскую тираду тихо закипая и молчал... молчал, когда прозвучали слова, что "лучше удавиться", молчал, когда отец в очередной раз приладил петлю и влез на древний шаткий табурет... молчал, когда отец с пафосом и слезой в голосе говорил, что никому нет до него дела... И даже сын... Вместо того, что бы остановить папку...

Вовка слышал его голос отстранённо... Как будто где-то за стеной бубнило радио... Он смотрел на этого обрюзгшего, с синюшным лицом человека и у него мелькнула шальная мысль, что если не сейчас - то никогда. Где-то в глубине шевельнулся страх " А вдруг не выйдет... Что тогда? Убьёт ведь... или расскажет матери и милиции..."
И будто какой-то другой голос ободрил, успокоил... и Вовка подумал:
- Я не трус. Нет... Дальше он плохо помнил, как преодолел эту пару метров и изо всей силы пнул по шаткой табуретке. На миг он увидел лицо отца, с расширившимися глазами. Как кадр из фильма ужасов отпечаталось в памяти... руки, пытающиеся ослабить удавку и странно пляшущее, не достающее до пола тело... Вовка опрометью выскочил из дома и бросился вниз по лестнице.
- Прочь... Прочь... не разбирая дороги... Подальше от дома, от двора... Он шёл не разбирая дороги и не видя ничего вокруг. Ноги сами принесли его на остановку трамвая. Он запрыгнул в подошедший вагон и прильнув носом к заднему стеклу задумался... Ему не верилось, что это конец. Казалось, что вернувшись вечером домой он увидит сердитую и опечаленную мать и злого отца. Отец или изобьёт его, или того хуже его будет ждать наряд милиции, и его поведут через двор в наручниках, и все будут глазеть и с ужасом шептать в спину " Убийца... Убивец... Родного отца... "

продолжение следует.->