Отрава, сказка - быль про аборты

Пригородный автобус мчался все дальше от районного центра. За окнами в лучах солнца ослепительно сверкал белый снег. Мелькали посадки молодых елей. В автобусе было шумно и весело. Детвора разъезжалась на весенние каникулы.

Галина отчуждённо смотрела в окно, и на душе у нее становилось все неуютнее и мрачнее. Когда-то она уже проделывала этот путь. Только тогда она была гораздо моложе, и вместе с ней была ее мать. Узнав о внезапно возникшей проблеме дочери, мать постаралась побыстрее увезти ее в дальнюю, почти заброшенную деревню. Там, на самой окраине, и стоял тот дряхлый покосившийся домишко.

Как только они с матерью вошли в сени, на них повеяло чем-то нежилым и отвратительным. В углу висели запыленные веники из каких-то полуосыпавшихся трав и цветов.

На их стук дверь вскоре приоткрылась, и на пороге появилась сгорбленная старуха, чуть ли не баба-яга. Галина отпрянула было назад, но мать втянула ее за собой.

В доме старухи пахло сырой плесенью. И жилище это больше напоминало холодный склеп, так неуютно и жутко было в нем.
—Сколько? — неприятно проскрипела старуха, пренебрежительно кивнув в сторону Галины.
—Да уж четвертый пошел,— ответила за нее мать. —- Скоро весь наш позор у всех на виду будет.
—Хи-хи-хи,— снова отвратительно проскрипела старуха, обнажая остатки зубов. — Натешилась?! Теперь плати...— ехидно добавила она, сверкнув прищуренным глазом.

Не то от духоты, не то от ужасающей старухи Галине сделалось дурно. Ее совсем затошнило и «повело» в голове. Она опустилась на грязную старухину лежанку, прислонилась к стене и долго сидела так, пока мать не вывела ее, уже под самый вечер, на свежий воздух.

А старуха, видно, знала свое дело туго. Она сползала в сени. Принесла охапку веников. Разломала их. Отрясла сухую траву. А потом долго варила все в закопченном чугунке на дымной печке. Ее рот то и дело открывался, и из него скороговоркой вылетали непонятно переплетающиеся слова, похожие больше на какую-то несуразицу, чем на человеческую речь. Она часто, с непонятным наслаждением, причмокивала и похихикивала, будто предвкушая что-то приятное для себя.

На прощание старуха протянула матери с дочкой приготовленное зелье.
—А подействует? — словно очнувшись, засомневалась вдруг Галина, беря в руки закупоренную склянку с темной тягучей жидкостью.
—Еще как подействует, — осклабилась старуха. —т Век меня будешь помнить... — и снова мерзко захихикала.
Тогда Галине было все равно, что говорила эта старая карга. Ей хотелось лишь побыстрее избавиться от гнетущей «проблемы». А о дальнейшем она в тот момент не задумывалась.
Солнце почти зашло. И они с матерью едва успели на последний автобус. Пока добирались домой, Галине все еще чудилось отвратительное лицо старой знахарки. Вспомнились ей почему-то и запыленные иконы, висевшие в темном углу старухиного жилища, будто на издевку. Их потемневшие лики безмолвно взирали на мерзкую старухину ворожбу и зловонный быт.

Зелье сразу не подействовало. И живот у Галины все так же продолжал расти, вот-вот готовый выдать ее положение. «Обманула бабка!» в отчаянии думала Галина. Из десятого класса она ушла и устроилась на фабрику, продолжая учиться в вечерней школе.

Но вот — то ли зелье все же подействовало, то ли так уж этого желала Галина... Только случилось внезапно, на работе. Избавилась она от «нежеланного» в туалете, едва успев до него дойти. Туда по вызову и пришли медики из «скорой помощи», Галина сидела на полу, с отвращением и ужасом глядя в сторону. А рядом с ней в луже крови лежал недоношенный младенец, несостоявшийся маленький человечек, к которому его мать питала лишь неприязнь и страх. Она совсем не подозрева¬ла, что вместо бесформенного куска мяса (каким ей представлялся зародыш на этом сроке беременности) увидит настоящего человека со всем тем, что у него должно быть, даже с мизерными пальчиками на ручках и ножках.

Если бы знала тогда Галина, какой ценой придется платить ей потом долгие годы за свою жестокую глупость...
Опозорившись, Галина смирилась со своим положением. И постепенно совсем перестала обращать внимание на косые взгляды и шепот за спиной. Постепенно она забыла об осторожности, так как больше не беременела. Ей даже нравилась теперешняя жизнь. Вскоре, после случившегося с Галиной, ее мать неожиданно умерла. Недолго побыв в трауре, Галина, что называется, зажила в свое удовольствие. И не было уже причин беспокоиться о внезапных последствиях этой свободной жизни.

Но со временем что-то стало надоедать беспечное житье. Сверстницы уже давно повыходили замуж, родили детей и жили обычной семейной жизнью.

Сначала Галина презрительно подсмеивалась над этими «глупыми женскими обязанностями». Пока вдруг откровенно не ощутила в самой себе непреодолимую женскую тягу к семье и домашнему очагу. Ей вдруг так захотелось вытирать чьи-то носы, варить еду, ждать «усталого» с работы, - что с годами становилась все более невыносима эта ее прежняя независимость
.
Обменяв мамину квартиру, она переехала в другой город, чтобы начать совсем новую жизнь. Спустя время вышла замуж и жила, как все. А муж ждал наследника. И через некоторое время Галина поняла, что он может уйти к другой, если их совместная жизнь не даст плода. Она взяла отпуск и отправилась в дальнюю дорогу в надежде застать в живых старую колдунью.

Домишко по-прежнему стоял на краю деревни. Только еще больше накренился набок. И, заметив из торчащей на крыше трубы слабый дымок, Галина заспешила, приободрившись.

В сенях по-прежнему висели пыльные веники. Но на стук никто не открывал. Галина толкнула дверь, и в нос ей ударил знакомый неприятный запах. Все тот же паршивый кот сидел на печи, только еще больше оплешивел с годами. Он настороженно косился на непрошеную гостью, еще более выдавая недружелюбность жилища. В углу все так же висели покрытые пылью иконы, Галина обошла старухину избу, заглядывая во все углы, и никого не увидела.
—Есть кто дома? — на всякий случай спросила она.

И неожиданно услыхала ответ:
—Чего надо?
Это был тот самый отвратительный скрипучий голос старухи, Галина его сразу узнала. Старуха свесилась с печки и недовольно продолжила:
—Кого еще бес принес? Шляются все, покоя недают. Сначала напаскудят, а потом бегут ко мне: «Вытравляй!..» Хватит, уж не занимаюсь больше этим. Проваливай отсюда! — закричала на Галину старуха, замахиваясь на нее поленом.
Но Галина проделала столь длинный путь не для того, чтобы так легко отступить.
—Ах ты, старая карга!— набросилась она в свою очередь на старуху. — Наколдовала, змея, теперь у меня детей нету. Слезай с печи, а то сейчас за ноги стащу!
Старуха еще поворчала, но все же слезла на пол. Она, видимо, не ожидала такого натиска и стала немного посговорчивее.

Через некоторое время она снова принесла веники. Но на этот раз не стала их долго варить, а прямо сожгла в чугунке. Потом запустила в него костлявую руку и, приговаривая на «ведьмином языке», стала посыпать пеплом голову Галины. Та на какое-то время опешила и не сопротивлялась, даже когда старуха размазала сажу на ее лбу. Немного отрезвило ее скрипучее хихиканье старухи.
—Ты что, старая, издеваешься, что ли, надо мной?! Совсем ума лишилась! — Галина резко отстранила от себя скрюченную руку и вскочила со скамейки.
Но старуха прикрикнула на нее:
—Молчи, раз ничего не понимаешь!.. Знахарка сгребла остатки золы и насыпала на клочок старой газеты. Она ткнула скомканным свертком Галине в грудь и проскрипела:
—Живот будешь натирать...

Вслед Галине снова послышалось злорадное хихиканье, так что мурашки пробежали по спине.
«Сама я, что ли, тронулась, — думала Галина, возвращаясь к автобусной остановке, продолжая неосознанно сжимать в руках старухин сверток. — Уж давно не те времена, чтобы во всякую нечисть с ее делами верить». Она зашвырнула далеко в кусты свою ношу и успокоилась на мысли, что по приезде домой пойдет ко врачу.

— Случай, конечно, запущенный, но не безнадежный,— заметил специалист, осматривая Галину. — Что же вы, женщина, раньше не пришли? Нельзя так бездумно относиться к своему здоровью...
Галина ничего не ответила. И что тут было отвечать?! Ведь раньше ее вполне устраивала бесплодность.
Лечение затянулось. И чего только не пришлось услыхать Галине от таких, как она, «бесплодных». Все они только и думали об одном и желали лишь одного — родить. И это общее женское желание делало ожидание результатов лечения еще более нестерпимым.

— Теперь вы можете забеременеть, — сказал врач, выписывая Галину домой. — Но как только это произойдет — сразу к нам, на сохранение.

Муж встретил Галину каким-то чужим. И почти оставался равнодушен к ее новостям. Хоть по-прежнему семейная жизнь продолжалась, но нет-нет да и приходил он с работы совсем поздно, а то и вовсе якобы в ночную смену оставался. Но Галина не хотела переживать из-за этого и делала вид, что ничего в их жизни не изменилось. Она с нетерпением ожидала желанного момента. И вот он настал. Сразу, как велел врач, она легла в больницу – на сохранение. На редкие посещения мужа совсем не реагировала, все свои силы сберегая для той жизни, которая теплилась в ней.

Родился мальчик. Муж наконец-то был доволен и горд тем, что «не посрамился». Он даже первое время помогал гулять с малышом. Но мальчик был очень беспокойным и все ночи напролет не спал.

— Пойду я у друга поживу, — заявил как-то Галине муж, — а то на работе засыпать стал, сослуживцы смеются.
Славик рос, а муж все не думал возвращаться от «друга», пока и вовсе не сообщил Галине, что ушел от нее навсегда. Алименты он платил исправно, и претензий у Галины к нему не было.
Но постепенно Галина стала выбиваться из сил. Ребенок был очень нервным, и как-то его предложили забрать из детского сада. Многие родители жаловались, что Славик обижает и бьет детей. Подкашивало силы Галины и то, что она все более замечала за своим сыном скрытую неприязнь к ней. Пока это потаенное чувство не вылилось с годами в открытую злобу и ненависть.

— Ты не любишь меня! — часто истерически кричал Славик. — Ты хочешь, чтобы я умер!
У Галины не хватало доводов, чтобы убедить сына в обратном. Эти болезненные назойливые мысли лишили мать сыновней любви, заставляя ее все время страдать.

В школе Славик как будто не отставал в учебе. Но классную руководительницу настораживали дерзость и жестокость его поступков. И как-то во время классного собрания, когда обсуждали очередной проступок Славика, у него случился нервный припадок и его отвезли в больницу.

— У вашего сына скрытая форма психического заболевания, — сказал Галине врач-психиатр. На какое-то мгновение она оцепенела. Галина давно подозревала, что ее сын болен, но признаться самой себе в том, что это так и есть на самом деле, что ее единственный сын ненормален, матери никак не хотелось.
—Господи, за что же это?!. — невольно простонала она, закрывая лицо ладонями. Она так устала за последние годы, что уже не было сил сдерживать себя, и она разрыдалась прямо в кабинете врача.
Когда Галина немного успокоилась, разговор возобновился.
—Вы крещеная? — неожиданно спросил ее врач.
—Да, еще бабка в детстве крестила,— ответила женщина, удивленная этим вопросом. — Но при чем тут это? У меня сын болен.. — она чуть было снова не расплакалась, но доктор, ободрившись ее ответом, продолжил:
—Это очень хорошо, что вы крещеная... И очень хорошо, что у нас были такие бабушки. А то бы мы без них пропали. Ну а сын ваш крещеный?
—Да, — все так же недоумевая, ответила Галина. — Но почему вы об этом спрашиваете?
В ее голосе звучало раздражение. Почему врач спрашивает о такой ерунде вместо того, чтобы говорить о здоровье ее сына? Доктор, глядя на нее по - профессиональному проникновенно, сразу уловил происходящее в ней.
—Буду с вами откровенен, — сказал он — У вашего сына совсем не «наше» заболевание. У него нет органических разрушений, которые можно лечить медикаментами. Но он болен и очень болен. И помочь ему может не наша больница, а священник. Да-да, опытный священник,— добавил врач.
Он немного помолчал. Молчала и Галина. До нее с трудом доходил смысл сказанного. О чем он говорит? Или врач этой больницы для душевнобольных сам немного не в себе?

Словно читая ее мысли, доктор продолжил:
— Есть болезни физического плана, когда происходят органические изменения в мозге человека, и тогда врачам удается их лечить. А есть тяжелые болезни души, и в этих случаях медицина бессильна.
Доктор наклонился к столу и достал из его ящика небольшую баночку с прозрачной жидкостью.
—Это святая вода, — произнес он, ставя баночку на стол, — и по реакции на нее можно определить, от чего страдает больной.
—Да какие же грехи могут быть у ребенка? -— спросила Галина.
И врач ответил ей, тяжело вздохнув:
—В том-то и ужас, что наши дети зачастую расплачиваются здоровьем за грехи родителей.

В памяти Галины вдруг всплыли воспоминания о поездке к старой знахарке. «Это она, ведьма, порчу навела!» — подумала Галина и поведала обо всем врачу.
Он выслушал рассказ женщины внимательно,
—Возможно, это ваше неразумное общение со знахаркой и повлияло на вашего будущего ребенка,— заметил доктор. — Но утверждать не берусь. Один Бог знает, за какие грехи пострадал ваш сын. Может быть, из-за той жестокости, с какой вы поступили со своим первенцем...

В заключение долгого разговора доктор сказал Галине:
— Сын ваш пусть побудет в больнице, а вы подумайте, как дальше быть. Надо найти священника, который возьмется отчитывать мальчика. При некоторых монастырях есть такие опытные батюшки...

... Не так просто оказалось добраться до монастыря. В дороге их чуть не ссадили с поезда. Галина едва уговорила проводников не вызывать милицию, а пассажиров — потерпеть еще немного, объяснив им, что мальчик болен и его везут на лечение. Всю дорогу Славик истошно кричал и все порывался куда-то убежать.
Когда сошли на нужной станции, удалось все же договориться с попутной машиной. Но почти перед самым монастырем мальчик зарычал таким нечеловеческим голосом, что насмерть перепуганный водитель наотрез отказался везти их дальше. Пешком же идти было невозможно. В ребенке вдруг явилась такая сила, что они с верующей знакомой, согласившейся сопровождать Галину и Славика в дороге, едва удерживали его вдвоем. И если бы не монахи, оказавшиеся поблизости, то неизвестно, чем могла бы закончиться эта поездка, от которой пришла в ужас и сама мать.

Вскоре тишина небольшого монастыря была нарушена дикими завываниями. Славик так и не дал завести себя в храм. Батюшка вышел сам. Как только он показался, из уст мальчика неожиданно для всех послышалась грубая мужицкая брань:
—Не подходи ко мне, на тебе крест, он жжется...— кричал незнакомый Галине голос, осыпая священника скверными ругательствами. Монахи крепко держали ребенка, который извивался в их руках змеей. А батюшка неспешно приблизился, держа в руках большой крест.
—Не крести меня, только не крести меня...— взмолился напоследок голос. И как только священник осенил вырывающегося мальчика крестом и потом приложил крест ко лбу ребенка, тот сразу весь обмяк и обессилено повис на крепких руках монахов.
—Несите его в свободную келью, — спокойно произнес батюшка и отправился обратно в храм. — Пусть теперь отдыхает, сколько ему нужно.

А растерянная Галина вдруг заголосила и бросилась вслед за священником:
—Он не умер, сыночек мой? — испуганно кричала она.
—Да нет, скорее воскресает твой мальчик, — все так же спокойно ответил батюшка. — Но и о твоей душе позаботиться нужно. Как только устроишь его, приходи в храм на исповедь. Там и поговорим.
Галина робко вошла в храм. Ей казалось, что все смотрят на нее. А более казалось, что Кто-то невидимый, зная все тайные дела ее жизни, наблюдает сейчас за ней.

Вдруг она встретилась глазами с тем самым священником. Он стоял у аналоя, прикрыв кого-то епитрахилью, и Галину охватил такой трепет, словно Сам Судья смотрел на нее. А батюшка, отпустив исповедника, позвал ее. И теперь ей казалось, что он смотрит на нее ласково и с любовью.

Оказавшись под епитрахилью, Галина вдруг разрыдалась и сама выложила священнику все, что тайно терзало ее душу многие годы. И оказалось, что грехов было столько, что все и не пересказать. Порой Галине казалось, что сам батюшка плачет вместе с ней, так сокрушался он всякий раз, произнося: «Господи, помилуй!..»
Терпеливо выслушав горькие раскаяния женщины, священник сказал ей:
— Ходите теперь в храм, исповедуйтесь, причащайтесь с сыном. А там, может, Господь по великой милости Своей и простит тебя, и мальчик выздоровеет.

Всю ночь Галина просидела у кровати сына, погруженная в скорбные раздумья, вспоминая о своей грешной жизни и проливая безутешные слезы. Ей казалось, что эта темная ночь никогда не кончится и что Славик никогда не очнется ото сна. Так сидела она, утомленная долгими переживаниями, пока не задремала. А во сне, словно вновь обличая ее, пригрезился тот самый несчастный младенец. Он тянул к ней окровавленные маленькие ручки и все спрашивал ее: «Мама, почему ты не любишь меня? Почему ты хочешь, чтобы я умер?!» Так повторялось и повторялось, пока словно яркая молния не блеснула и видение исчезло.
Галина открыла заплаканные глаза. Это солнечный лучик, пробившись сквозь занавешенное оконце, пробудил ее. Она взглянула на сына. И — о чудо! Он проснулся и, словно переродившись, смотрел на нее по-особенному ласково и приветливо, как никогда раньше не смотрел на нее! — Сыночек мой, родненький! Прости меня, худую мать, — плакала Галина, обнимая сына, который совсем не понимал, за что у него просит прощения его мать — мама, которую он так сильно любит.

Наталья Седова, г. Санкт-Петербург