Тяжёлая жизнь 50

ТРУДНО ВЫСТРАДАННОЕ РЕШЕНИЕ.


Вскоре прошёл слух, что трехкомнатные квартиры в новом доме, где Валера стоял в очереди на расширение, будут давать только семьям с тремя детьми, поскольку таковых в Сельхозтехнике набралось не мало. Некоторые семьи, из этой очереди, уже обзавелись третьим ребёнком, или находились в состоянии беременности. Многодетных семей становилось всё больше и больше, и они уже оттеснили Валерину семью на несколько мест назад.

Само собой разумеется, перед Таей встал самый, что ни на есть, насущный вопрос о рождении третьего ребёнка, чтобы вернуться на прежние позиции в очереди. Она и хотела родить ещё одного малыша, так как это было её давней мечтой, и боялась, потому что знала, что без помощи ей будет очень трудно, в разы труднее, чем сейчас. А то что помощи ей ни от кого не будет, в этом Тая была уверена на все сто процентов.

Справится ли она? Сможет ли в данной жизненной ситуации вырастить ещё одного ребёнка? Это были наиглавнейшие вопросы для неё, перед тем, как решиться на такой ответственный шаг. Но и оставаться жить с детьми в этой плесневой квартире тоже не хотелось. У Ланы уже начались проблемы со здоровьем, пока не слишком серьёзные, но что будет дальше?

Тая долго думала, взвешивая все ЗА и ПРОТИВ.

ПРОТИВ -- это то, что Валера как отец и как муж был совсем никаким, и рожать от него третьего ребёнка Тае ой как не хотелось. И если бы не, вынуждающие жизненные обстоятельства по спасению себя самой и детей от вдыхания вредных испарений от плесени, пока ещё не поздно, то ей и в голову бы не пришло снова, как в омут головой, кидаться в такое безумие, но не хотелось ей с детьми на годы, если не навсегда, застрять в этой гнилой квартире.

Ну а ЗА – это то, что Лана и Лика уже подросли. Лане было девять лет, а Лике семь. К моменту рождения малыша, они становились на год старше и самостоятельнее и в случае чего могли бы чем-то помочь Тае. Именно это ЗА перевешивало все доводы ПРОТИВ.

Конечно, и с подросшими дочками у Таи хлопот хватало. У Лики, например, был нелёгкий характер. Она, мало того, что была внешне похожа на Валеру, так ещё у неё и в характере присутствовал папин дух бродяжничества. Не сиделось ей дома, как и папаше. Она норовила убежать, не предупредив Таю, к подругам, или зайти к какой-нибудь однокласснице после школы в гости, и засидеться там до самого вечера не вспомнив, что нужно вовремя вернуться домой. А Тая, с ног сбиваясь, вся в холодном поту, искала пропавшую дочку по всему городу. Скольких нервов и седых волос это стоило, известно только ей и Шурочке.

Так же Лика, ещё в раннем детстве, проявила музыкальные способности. В садике, куда она ходила, была воспитательница, большая поклонница Аллы Пугачёвой. В Ликиной группе стоял проигрыватель, который встречал ребятишек песнями примадонны по утрам, и провожал домой по вечерам. Тая заметила, забирая Лику из садика, что дочка перепевает весь её репертуар , записанный на той пластинке.

-- Знаю, милый, знаю, что с тобой … -- напевала трёхлетняя малышка, по пути домой, сидя в коляске, подхватив все интонации известной певицы.

Через три года Тая отвела шестилетнюю дочку в музыкальную школу на прослушивание, куда та благополучно поступила и стала учиться играть на фортепиано. Тае приходилось три раза в неделю водить Лику в музыкальную школу и ждать её там до конца уроков, так как школа эта находилась далеко от дома, а занятия заканчивались поздно. Но все эти заботы не помешали Тае принять решение о третьем ребёнке.

А тут как раз Валера собрался уехать надолго из дома. В Сельхозтехнику из военкомата пришёл приказ. Нужно было отправить десять водителей с машинами на уборку урожая в Казахстан. Валера попал в эту десятку вместе со своим другом и коллегой по работе Виктором, который жил в соседнем подъезде их дома. Они уехали на целых три месяца с начала августа и по конец октября.

Тая уже знала, что по возвращении мужа из Казахстана, она предложит ему третью попытку родить сына и планомерно готовилась к этому дню. Она не знала, правда, как Шурочке потом рассказать о беременности, потому что та, понимая тяжесть семейного положения дочери, отвергла бы на корню эту её затею.

Ну а Тая и сама прекрасно знала своё положение. Мужа она всё равно почти не видела и вполне осознавала, что все жизненные проблемы только на неё и свалятся, но тем не менее собиралась отважиться на этот дерзкий поступок, причём очень срочно.

Срочность эта была вызвана тремя причинами - Таиным возрастом, потому как биологические часики тикали, и ей было уже тридцать два года, а так же чтобы в очереди на долгожданную квартиру не отдалиться на недосягаемую даль, и последнее – это чтобы не передумать в конце концов, так как все аргументы ЗА и ПРОТИВ по поводу рождения третьего ребёнка боролись в ней не переставая и днём и ночью, не смотря на то, что решение было уже принято.




ТРЕТЬЯ БЕРЕМЕННОСТЬ.


Когда Валера вернулся с уборки, Тая сказала ему что хочет забеременеть, как можно быстрее, чтобы не остаться в будущем без квартиры. Ну а тот, соответственно поговорке «каждый думает в меру своей испорченности», сразу предположил, что Тая торопит его с зачатием неспроста.

-- Признавайся, с кем ты тут гуляла? – набросился он на жену.

-- Ты что? Спятил? С чего тебе это в голову пришло? – стала возмущаться та.

-- Как с чего? А зачем это тебе вздумалось срочно беременеть? – начал не на шутку распаляться Валера.

Тая не могла понять, к чему клонит воспалённое воображение мужа.

-- Молчишь? Тогда я за тебя отвечу! – продолжал наступать Валера на неё. – Ты уже залетела от кого-то, а теперь, чтобы я не узнал правду, хочешь сделать так, что бы я считал этого ублюдка своим ребёнком!

Брызгая слюной, как змея ядом, Валера не давал даже слова вставить, опешившей от напрасных обвинений, Тае и орал, что прогонит её прочь со всеми детьми. Он чуть до рукоприкладства не дошёл, разыгрывая довольно таки странную для него, ни на чём не обоснованную, сцену ревности. Такого между ними ещё не было. Валера в последние годы совместной жизни был к Тае более, чем равнодушен, а тут вдруг разбушевался, как пылкий влюблённый.

-- Может быть у него чувство собственности проснулось? – недоумевала Тая, но отложила зачатие, чтобы подождать, пока появится доказательство, что она вовсе не беременна.

Когда это доказательство появилось через пару недель, Валера даже не счёл нужным извиниться перед женой за напрасные обвинения. Он всего лишь не отказался зачать ребёнка. Тая и на том была ему благодарна.

Вскоре, обнаружив, что вновь беременна, она и рада и не рада была свершившемуся событию. Одно дело было только планировать беременность, когда есть ещё шанс передумать. Теперь передумывать было уже поздно. В её животе образовалась новая жизнь, которую необходимо беречь и лелеять, невзирая на трудные жизненные условия.

Шурочке Тая собиралась сказать о случившемся событии как можно позже, или же не говорить, до тех пор, пока та сама не увидит очевидные изменения в её фигуре. Однако Шурочка догадалась достаточно быстро, когда у Таи ещё не было видимых признаков беременности. Она просто узрела своим материнским оком нервное дочкино состояние.

-- Дочь, ты беременна?! – полу спрашивая, полу утверждая, заявила она.

Пришлось Тае раньше времени сознаться в содеянном. Ну а Шурочка, как и ожидалось, сразу восприняла дочкину беременность в штыки и начала подбивать её на аборт.

-- Доченька! Одумайся, пока не поздно! Ты что? Рожать от такого мужа? Да ты с ума сошла! Не удумай рожать! Сходи на аборт! Это ничего страшного! Это не больно! Зато избавишь себя от непосильного груза, который тебя ждёт! – уговаривала она свою неразумную дочь, думая что беременность эта наступила у неё случайно, а не планировалась долгое время.

Тая же, заранее рассчитывая на такую мамину реакцию, теперь очень сильно обиделась на неё. Ведь в ней уже вовсю бушевали беременные гормоны. Да и не боли она боялась, в сложившейся ситуации, она ведь собралась рожать, а это в разы больнее. Она боялась убить своего ребёнка, которого несколько месяцев планировала, но который, как видно, кроме неё одной больше никому не был нужен. Даже родной бабушке.

В мыслях перед Таей предстала незабываемая картина из прошлого, когда она, будучи студенткой на практике в гинекологии, копалась пинцетом в контейнере, куда сбрасывались отходы от абортов. Вспомнила, как плавали там маленькие, беззащитные эмбрионы, покромсанные кюреткой, вырванные из только что зародившейся в них жизни обратно в вечное небытие.

Она ужаснулась представшей её взору картине, как её ни в чём не повинный малыш будет плавать вместе с такими же, как и он, выброшенными из жизни эмбрионами в холодном металлическом контейнере. Он никогда не родится, не обнимет её своими пухленькими ручками, не скажет «мама». А ведь он живой, он растёт в её животе и готовится к рождению в этом неласковом мире. А она любит его. Очень любит. Любила даже до зачатия, когда ещё планировала беременность.

Да. Возможно она опрометчиво поступила, решив в третий раз забеременеть. Но она преследовала этим свои цели. Тая лишь сейчас опомнилась, поняв что зря она всё это затеяла. Не надо было ей допускать зачатия малыша, а теперь уже поздно. Что свершилось, то свершилось, причём свершилось по Таиному же желанию. И она никогда и никому в мире не даст убить своего уже горячо любимого малыша. Её нервы, и без того в последние дни напряжённые, не выдержали Шурочкиного негативного напора, и у неё началась истерика.

-- Да как ты смеешь мне такое предлагать?!!! – срывая голос, кричала Тая. – Какой аборт?! Это же твой внук! А ты предлагаешь мне его убить! А ты подумала, как я буду дальше жить после этого убийства?! Я не смогу! Я сама умру! Ты этого мне желаешь?! Ты мне не мать после этого! Уходи! Навсегда уходи! Я не желаю больше видеть тебя!

Шурочка ушла в сильнейшем расстройстве, но в ещё большем расстройстве осталась Тая. Истерика у неё прошла, но чувствовала она себя плохо настолько, что пролежала в постели весь остаток дня. Сильнейшая головная боль и тошнота, не позволяли ей встать с кровати. Её всю трясло. Тая вполне могла бы самопроизвольно потерять ребёнка, после такого жуткого нервного срыва, но её малыш крепко цеплялся за жизнь.

На следующий день, не смотря на ужасное самочувствие, Тая встала, чтобы проводить дочек в школу. Она еле могла держаться на ногах, но всё равно шла, так как некому больше было вместо неё проводить дочек, да и на работу надо было идти. После вчерашней ссоры с Шурочкой, Тая не рассчитывала уже на её помощь. Но она ошиблась, потому что на пол дороге в школу она вдруг увидела маму, с большим пакетом в руках. Тая гордо прошла бы мимо, но Шурочка сама подошла к ней.

-- Таечка! Доченька! Ты прости меня! Прости за всё! Как могла я тебе такое советовать? Не сердись на меня! Я же не со зла! Я же вижу, как тебе тяжело! Не хотела, что бы ещё тяжелее стало! Я не спала всю ночь! О тебе думала! Я не хочу, чтобы ты потом всю жизнь мучилась из-за аборта! Рожай, доченька! Я помогу тебе! Я вот тут тебе ткань принесла! – протянула она Тае тот самый пакет. – Сшей себе из неё просторное платьице!

Тая взяла пакет и обняла маму. И ей сразу спокойно стало и хорошо, как когда-то в раннем детстве, когда она, защищаясь от всех неприятностей и обид, просилась к матери на руки, и точно так же, прижимаясь, обнималась с нею.

В душе Тая успокоилась из-за принятия Шурочкой её беременности, но перенесённая истерика возымела-таки своё негативное действие на неё. Может это было и совпадением, но у неё с этого момента начался сильнейший токсикоз. Он бы конечно и так случился у неё, потому что, как в последствии выяснилось, он возник на фоне резус-конфликта. У Таи резус – минус, а у ребёнка – плюс, как у Валеры. Со старшими такого не было, так как они обе приобрели мамин отрицательный резус.

Начало беременности было очень нелёгким. Токсикоз был страшным. Тая не могла ни есть, ни пить. Её ужасно тошнило даже при мысли о еде и, что бы она не пыталась съесть, всё тут же выходило из неё фонтаном обратно, едва дойдя до желудка.

Ещё и мучительные головокружения сильно досаждали Тае. Встав утром с постели, она передвигалась по квартире, держась за стенку, иначе могла бы упасть. У неё перед глазами всё кружилось так, что она не понимала, где пол, а где потолок. Словом, в этот жуткий период, она и мёртвой не была, но и живой её тоже назвать было трудно.

Работать Тая не могла, поэтому Шурочка полностью взяла на себя всю её работу.

Врач предлагала госпитализацию, но Тая не согласилась. Во-первых дочек некуда было деть на этот период, а во-вторых запах больницы она бы точно не вынесла, даже больше чем запах кухни, куда она не могла зайти даже поесть, уж не говоря про то, чтобы что-то самой приготовить.

Вот здесь ей на помощь пришла Лика. Она - семилетняя малышка - под Таиным руководством на расстоянии, готовила на кухне для себя и Ланы гречневую кашу, то и дело подбегая к, лежащей в постели, матери с кастрюлькой в руках, чтобы спросить правильно ли она промыла крупу, достаточно ли воды налила. В результате получалась очень даже неплохая каша. Лана ела и нахваливала Ликину стряпню, и только Тая не могла, по достоинству, оценить дочкины старания, из-за сильного токсикоза.

Она сильно похудела и осунулась. На её бледном лице чётко выделялись тёмные, как у панды, круги под глазами. Даже Валера в этот период соизволил посочувствовать своей многострадальной жене, видя во что превратила её очередная беременность.

-- Сделай аборт, а то помрёшь ведь! -- высказал он жене своё мнение, но той такое сочувствие от него не требовалось, потому что вселяло в её душу ещё больше тревоги за свою жизнь и жизнь не рождённого ребёнка.

Когда токсикоз к десятой недели беременности отступил, у Таи случилась новая неприятность, начался сильнейший цистит с кровью в моче. О полноценном лечении можно было и не мечтать, так как многие лекарства для неё были под запретом, поэтому она всякими народными средствами пыталась облегчить своё состояние, стараясь максимально не навредить ребёнку.

Тая ждала рождения малыша с нетерпением. С ещё большим нетерпением ждали братика или сестричку Лана и Лика. Девочкам было очень интересно появление в их семье крошечного новорождённого ребёнка. А Лана ещё хорошо помнила, как нянчилась с малышкой Ксюшей, когда они летом ездили в гости к дедушке Феде.

Тая настраивалась на рождение сына и имя ему уже придумала, хотела назвать Артёмом, вопреки пожеланиям свёкра, который хотел дать внуку имя Петя.

-- Ну уж, нет! – встала в штыки Тая. – Хотите дать имя ребёнку, рожайте сами и называйте его хоть Петей, хоть Акакием!

Больше она в дискуссии по выбору имени её будущему малышу не вступала. Она знала, что без неё его не зарегистрируют, а в ЗАГСе она не допустит этого безобразия. На реакцию мужа и его семейки, ей было уже ровным счётом плевать. Пусть обижаются. Они и так обиженные на неё всю жизнь ходят, будто она им чем-то обязана, но не делает этого.

Но всё случилось не так, как ожидалось. Во время этой беременности Тая впервые узнала пол своего будущего ребёнка. В Новгороде уже появилось первое УЗИ и, ближе к родам, её отправили туда обследоваться.

Мужчина-узист, водя датчиком по Таиному животу, рассказывал ей о состоянии ребёнка.

-- Девочек любите? – спросил он вдруг.

-- Да. У меня есть две дочки. – не поняв, к чему тот клонит, ответила Тая.

-- Ну, поздравляю! Третья будет! – смеясь, но всё же уверенно объявил врач.

-- Ну девочка, так девочка. – подумала она, теперь уже навсегда прощаясь с мечтой о сыне.

Тае срочно пришлось менять выбранное имя для сына на имя для дочки. Решено было назвать малышку Ариной.

Много неизведанного, во время первых двух беременностей, довелось испытать Тае с этой, более поздней третьей и в разы более тяжёлой. Живот у неё вырос до огромных размеров, и Шурочка, глядя на него, ужасалась, полагая, что дочка носит двойню, тем более, что предрасположенность такая в их семье имелась. Она сама одна из двойняшек.

Но на самом деле у Таи была не двойня, а многоводие, как определила наблюдающая её врач, и подтвердил узист. Тае тяжело давалась эта беременность, но роды приближались, и она молила Бога, чтобы они оказались такими же лёгкими, как и с Ликой.




ТРЕТЬИ РОДЫ.


Начался июль, в двадцатых числах которого у Таи стояла предполагаемая дата родов. Третьего июля под вечер, Шурочка принесла ей целое десятилитровое ведро черники, прямо из леса.

-- Перебери ягоды и свари вареньице. Это я для вас насобирала. – сказала она дочери.

Тая засела за переборку черники, и занималась этим делом почти до полуночи, временами выглядывая через кухонное окно во двор, на гуляющих в компании друзей, дочек. Им разрешено было в этот день погулять подольше.

Валера находился дома, но по привычке возлежал на диване, попивая пивко и пялясь в телевизор. Глубоко беременной жене помогать в переборке ягод он не собирался. Ну, разве что, готовое варенье потом лопать.

Но вот наконец-то Тая закончила это трудоёмкое, очень муторное дело, встала из-за стола, еле разогнув затёкшую, от долгого сидения, спину. Она позвала дочек со двора и наложила им по целой тарелке черники для перекуса перед сном. Сама же она перемыла ягоды и засыпала их сахаром, чтобы утром начать варить варенье.

Наконец-то все дела были сделаны, и Тая стала готовиться ко сну. Раздеваясь, она задрала ногу, чтобы стянуть с неё носок, и тут из неё, с шумом, плюхнул на пол целый поток тёплой жидкости.

-- Ох, не фига себе! У меня воды отошли!– испуганно воскликнула Тая, глядя на большую мутную лужу, растёкшуюся у её ног.

-- А что это значит? – спросил, ни разу не сведущий в процессе родов, Валера.

-- Это значит, что нужно вызывать скорую и ехать в роддом! – ответила Тая.

-- Так ты ж ещё не рожаешь! – удивился Валера. – Схваток-то нету?

-- Схваток нету, но когда отходят воды, в роддом надо отправляться немедленно.— стала втолковывать мужу Тая.

-- А может это не воды, а ты просто описалась? – предположил Валера, не желающий, вместо долгожданного сладкого сна, заниматься длительным процессом отправки жены в роддом.

-- Иди уже, скорую вызывай! Некогда мне на твои глупые вопросы отвечать! – прикрикнула на него Тая и обратилась к, успевшим лечь в свои кровати, дочкам. – Девочки, вставайте, собирайтесь, к бабушке Шуре переселяетесь жить на недельку.

Взбудораженные происходящим, Лана и Лика стали быстро собираться, а Тая оделась, взяла кое-что из дочкиных вещичек, чтобы те захватили их к Шурочке и стала ждать Валеру, который ушёл на проходную Сельхозтехники, чтобы вызвать скорую. Теперь Тае до роддома, пешком было идти далековато, минут тридцать пять, а в беременном состоянии и все пятьдесят, так что разумеется, пускаться в такой путь ей было чрезвычайно опасно.

Подъехала скорая.

-- У Вас сильно болит? – участливо спросил молоденький фельдшер, садящуюся в машину, Таю.

-- У меня вообще не болит ничего. Просто воды отошли преждевременно. – успокоила она заботливого медработника.

Десять минут спустя, Таю встретил всё тот же приёмный покой роддома, со всеми своими неизменными процедурами. Попрощавшись у его порога с невозмутимо-недовольным мужем и взволнованными дочками, она «смело» вошла в третий раз в этот дом мучений. Её встретила врач-гинеколог и провела обследование, результат которого оказался не радостным.

-- Вы ещё совсем не готовы к родам. Три недели не доходили. Даже головка плода в таз не опустилась. Я не знаю, как Вы рожать будете. – говорила она, осматривая Таю.

Эти шокирующие речи врача, враз уничтожили последние капли позитива в Тае, направленного на благополучные роды.

-- А что мне делать-то теперь? – испуганно спросила она. – Уж я-то и подавно не знаю, как я рожать буду!

-- Ладно. Не пугайтесь так сильно. Сейчас начнём стимуляцию. Ничего, справимся. – поспешила исправить свою оплошность, вызванную неосторожными словами, гинеколог.

Но у Таи на подсознательном уровне засела первая информация врача, о её состоянии, и она начала испытывать животный страх перед предстоящими родами. Её отвели в предродовую палату и уложили на чистую постель. Снова пришла акушерка с, уже знакомым Тае, шприцом, наполненным магнезией, которая, острыми кошачьими когтями, беспощадно начала рвать её попу на части. Перетерпев боль от укола магнезии, Тая спокойно лежала в кровати, совершенно не чувствуя никаких признаков родов. По-хорошему, ей действительно предстояло рожать ещё через три недели, поэтому неготовность к родам её не удивила.

Снова в палату вошла акушерка и протянула Тае мензурку с каким-то неаппетитным содержимым. Это содержимое оказалось касторкой, которая интенсивно использовалась для самого начала проведения стимуляции родов. Давясь и испытывая позывы к рвоте, Тая выпила эту маслянистую тягучую субстанцию и снова спокойно лежала в кровати, ожидая начала схваток, которые пока не появились.

Через час, после принятие касторки, палату снова посетила всё та же акушерка с небольшим подносом, на котором, рядом с будильником горкой лежали, упакованные в маленькие бумажные пакетики, какие-то порошки.

-- Это хинин. Он хорошо стимулирует роды. Пей по одному порошку через каждые пятнадцать минут. А это вот тебе часы, чтобы ты следила за временем. Не пропускай и не задерживай приёмы. Это очень важно, в первую очередь, для тебя. – стала объяснять она Тае.

На тумбочке, возле кровати, стоял графин, наполненный холодной кипячёной водой, и стакан. Тая распаковала один из порошков и высыпала его себе в рот. То, что она испытала при этом не передать цензурными словами. Это не было сравнимо ни с чем. Горечь, которая разлилась по всему её рту, была в разы сильнее, чем от таблеток левомицетина, которые она, до сих пор, считала самыми горькими на свете. Запивая порошок, Тая выпила сразу чуть ли не пол графина воды, чтобы сбить эту горечь, а на подносе лежало ещё девять таких же пакетиков.
Более двух часов длилась пытка хинином. Горечь во рту стояла жуткая. Её ни чем не возможно было уничтожить. Обильное питьё не помогало.

Вода в графине быстро закончилась. Где искать кипячёную воду, для дальнейшего запивания порошков, Тая не знала, поэтому она просто подходила со стаканом к водопроводному крану, находящемуся в палате, и пила сырую воду. Сколько литров воды за это время было ею выпито, она не считала, но между тем, благодаря этой, мягко говоря, экзекуции, у Таи начались слабые схватки.

Врач периодически заходила осматривать её и неодобрительно качала головой, по поводу раскрытия шейки матки. Шейка раскрываться не торопилась. Тая и лежала и ходила и снова лежала. Этими действиями она усилила схватки в плане боли, но не в плане эффективного раскрытия шейки.

Время шло к утру, но шейка, как открылась на два пальца, так на этом и успокоилась. Схватки были очень больными и частыми, но совсем бесполезными. Тая сразу вспомнила свои первые роды с Ланочкой, и вспомнив, ужаснулась.

-- О, Боже! Только не это! – молила она, но пока всё шло именно по такому же сценарию, до определённого момента.

Под утро к роддому прибегала Шурочка, чтобы узнать, не родила ли дочка, и Тая слышала, как акушерка разговаривала с ней через распахнутое настежь окно в коридоре.

-- Нет, не родила пока! Но до конца нашей смены родит! -- донеслись до неё шокирующие слова.

-- Как до конца смены? – мысленно удивилась Тая. – Сейчас полседьмого, а пересменок у медперсонала в восемь. Как я успею родить за полтора часа, если у меня шейка, уже который час, всё ещё на два пальца раскрыта?

Через полчаса, после разговора с Шурочкой, в палату к Тае вошли сразу и врач и акушерка. Акушерка несла на подносе большой шприц для внутривенной инъекции с каким-то прозрачным содержимым.

-- Сейчас мы Вам введём но-шпу внутривенно. После этого шейка матки быстрее раскроется. –сказала врач.

Во время этой процедуры Тая внезапно почувствовала себя очень плохо, у неё даже в глазах потемнело и стало не хватать воздуха.

-- Мне плохо! – задыхаясь, простонала она. – Не надо больше вводить это лекарство, а то я умру сейчас.

-- А уже всё! – ответила врач, вытаскивая иглу из Таиной вены. – А теперь полежи спокойно.

Спокойно Тае полежать как раз и не удалось, так как буквально через пару минут с ней стало твориться нечто страшное. Такой дикой боли от схваток, которая внезапно началась у неё сразу после укола, Тая ещё никогда не испытывала. Она кричала, даже не кричала, а орала, срывая голос и корчась в кровати от безумной боли, которая выворачивала её наизнанку. Тая предпочла бы смерть в этот момент, чем такие муки.
Минут через пятнадцать, длящегося, почти беспрерывно, кошмара, в палату снова вошла врач.

-- Ну давай посмотрим, как там у нас дела обстоят. – сказала она и полезла проверять раскрытие шейки у Таи, причиняя ей своими действиями ещё большие страдания.

-- Зачем проверять-то? – пронеслось в, измученном болью, Таином мозгу. -- Только что раскрытие было на два пальца. Разве успела она раскрыться за такое короткое время хоть на чуток больше?

-- Ну всё! Раскрытие полное! Быстренько в родзал. – скомандовала врач.

Изумлённая до невозможности, Тая, всё ещё не веря в услышанное, встала с постели и в скрюченном положении, превозмогая сильную боль, пошла в указанном направлении. Она забралась на высокий родильный стол и тут же начала тужиться.

-- Давай, давай! – торопила Таю врач, шлёпая её по голой ноге. – Не жди позыва на потугу, тужься сама.

Её бы заставить так делать, продолжать тужиться между позывами к потугам, совсем не давая себе передышки! К тому же потуги у Таи проходили вместе с непрекращающимися жутко болезненными схватками.

Понятно, что смена у врача подходила к концу, и та торопилась завершить свою работу по принятию родов. И Тая тужилась с вырывающимся из горла криком боли, сравнимым разве что с криком, подвергающегося пытке, узника, приговорённого к смертной казни. Она тужилась сильно, стараясь родить поскорее, чтобы и самой избавиться от этих непосильных для неё мук, и избавить от них свою Ариночку.

И вот родилась сначала головка, потом плечики, а потом и вся доченька быстро выскользнула из её родовых путей. Невыносимая боль сразу отступила, и начался чудесный момент эйфории, который Тая больше всего ценила в родах. Она плыла по волнам счастья от радостного осознания того, что страх, сопровождающий её всю беременность, уже позади, и они с доченькой вышли из этого нелёгкого положения живыми и здоровыми. Арина, громким криком возвещала всех в ближайшей округе, что она родилась для жизни в этом огромном, неласковом мире, а Тая блаженствовала от этих долгожданных звуков.

-- Сейчас бы ещё штопку перенести и можно вздохнуть свободно. – думала она, пока врач обследовала её на наличие послеродовых повреждений.

-- Разрывов нет. – констатировала гинеколог после осмотра.

-- Ура! – кричала Таина душа, а сама Тая молчала, счастливо улыбаясь, не веря в такое везение.

Событие это произошло летом в 1989 году, и она ещё не знала, что впереди всех их ждут нелёгкие девяностые годы, и что многим её планам и надеждам не суждено будет сбыться. А пока Тая, всё ещё строя радужные планы, лежала в палате послеродового отделения, вместе с такими же счастливыми мамочками, как и она.

Арина тоже оказалась похожей на Валеру и, естественно, на Лику. Глядя на них, сразу можно было понять, что эти две девочки являются сёстрами. А вот Лана кардинально от них отличалась.

Сценарий нынешнего Таиного пребывания в роддоме ни сколько не отличался от предыдущих. Всё так же Валера игнорировал, как её, так и ребёнка, ни разу не навещая их.

На дворе стоял жаркий июль, и окна в палатах были распахнуты настежь. Прикрывались они, только когда малышей приносили на кормление, во избежание не нужных сквозняков. Так что, теперь даже преграды для общения с родными у мамочек не было.

К Тае ежедневно наведывалась только Шурочка вместе с девочками. К вечеру первого, после родов, дня наведалась и Антонина, и Тая сразу же обратилась к свекрови с просьбой, сварить варенье из черники, которую она накануне перебрала и засыпала сахарным песком. Шурочке, с её многочисленными работами и заботой о внучках, сделать это было недосуг, а за неделю не сваренные ягоды забродят. Свекровь согласилась, но как в последствии выяснилось, сделала она это не совсем качественно и добросовестно, так как во всех, до единой, банках варенье покрылось плесенью.

Больше к Тае в роддом никто не приходил. К остальным мамочкам вся родня и все друзья текли беспрерывным потоком, то и дело, подзывая их к окнам. К одной из женщин, муж приезжал два раза в день, не смотря на то, что жили они не в Старой Руссе, а в районе.

К молоденькой Юле, которая, как оказалось, арендовала не за долго до родов квартиру в Таином доме, муж приходил бессчётное количество раз.

Юля даже рассказала смешной случай Тае, что когда её муж Илья пошёл вызывать скорую для неё чтобы отвезти в роддом и стал называть свой адрес, ему оператор ответила:
-- Так Вашу жену уже увезли в роддом!

-- Как это, увезли! Пять минут назад, когда я уходил, чтобы вам позвонить, она дома была! – сильно удивился Илья.

Тогда, проверив внимательно адреса вызовов, оператор поняла, что это два разных вызова, так как квартиры разные.

-- Извините, просто у нас такое не часто бывает, чтобы в один день из одного дома рожать отправлялись. – смеясь, сказала оператор.

Этот случай повеселил молодую пару да и Таю тоже.

Теперь Илья то и дело бегал к роддому и один, и с родителями, как своими, так и с Юлиными, и с друзьями, чтобы похвастаться перед ними своей новорождённой дочуркой Кристиной.

Целыми днями, под каждым роддомовским окном, мужья выкрикивали имена своих жён, подзывая их, и только Таю ни разу не выкрикивал мужской голос. Она изначально знала, что так и будет, но ей всё равно было очень неловко и обидно из-за своей заброшенности мужем.

Время летело быстро, и уже близился долгожданный день выписки.

-- Завтра все готовимся домой! – сообщила врач после очередного утреннего обхода в Таиной палате.

Перед Таей встал вопрос, как сообщить Валере, чтобы он не забыл забрать их с Ариной из роддома.

-- А давай мой Ильюха передаст твоему мужу записку от тебя! В одном же доме живём! – предложила Юля.

Тая написала записку Валере: « Дорогой мой муж и папочка! Нас с Ариной завтра выписывают. Приди за нами, пожалуйста, или отнеси, собранные мною, вещи для нашей выписки моей маме, чтобы она забрала нас из роддома».

Когда пришёл Юлин муж, та кинула ему эту записочку из окна и назвала номер квартиры, куда следовало её отнести.

Тая до самой выписки не знала, придёт ли за ней Валера, или он перепоручит это дело Шурочке. Ей уже было глубоко пофиг, встретит ли её муж из роддома. По прошествии последних, не совсем приятных, для совместного проживания, лет Валера полностью обесценился в Таиных глазах и как муж и как отец. Но он, всё же явился за ней, как всегда, на своём неизменном рабочем КАМАЗЕ. Шурочка с Ланой и Ликой тоже в момент выписки пришли к роддому. Тая со всеми тремя дочками уселась в Валерин КАМАЗ, а Шурочка отправилась следом за ними пешком, так как места для неё в кабине не осталось.

Всю дорогу Лана с Ликой нетерпеливо заглядывали под кружевной уголок, прикрывающий крошечное личико Арины, ведь они так долго ждали рождения сестрёнки.

Удивительным фактом для Таи явилось то, что в квартире, после недельного Валериного одиночества, царил относительный порядок, не требующий дополнительной уборки.

-- Что-то тут не так! – на мгновение задумалась она, припомнив, что муж не знал даже, где у них в доме хранится бытовая химия для уборки и половая тряпка. – Странно, но наверно-таки Антонина постаралась.

Валера по приезду домой, не взглянув даже на новорождённую Арину, сразу отправился на работу, а Тая, как и прежде, осталась дома теперь уже в окружении трёх своих любимых дочек.

Начало https://www.stranamam.ru/post/14937081/

Продолжение https://www.stranamam.ru/post/14943987/