Тяжёлая жизнь. 22

НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ.


На следующий день, отдохнув от поездки, Шурочка готова была тут же устроиться на какую-нибудь работу, да и школу для Таи нужно было срочно искать, так как осенние каникулы были слишком короткие, и тянуть время не позволяли. Однако Юля уже о многом заранее позаботилась и разузнала, пока мама с дочкой находились в дороге.

-- Сейчас мы с тобой пойдём на хлебокомбинат. – говорила она Шурочке. – Там требуются работники в цех по выпечке круглого хлеба. И для Таи я школу подыскала. Тут недалеко. Она, правда, восьмилетка, но это ничего. Недалеко от вашего дома начала строиться новая школа, и Тая потом перейдёт в неё.

В общем, Юля уже обо всём позаботилась. Теперь ей осталось только сходить сначала с Шурочкой на хлебокомбинат, а потом с Таей в школу.

И вот к концу дня у Шурочки уже была работа. Оставалось только пройти врачебную комиссию в поликлинике, и получить справку, которая разрешит ей работать в пищевой отрасли, и можно будет выходить в смену.

Хлебокомбинат, где предстояло работать Шурочке, функционировал круглосуточно, без выходных дней. Работать приходилось в три смены. Первая смена с 8 до 16, вторая – с 16 до 24 и третья - с 24 до 8 утра. Каждую смену люди работали по одной неделе, а потом, через текущий выходной, плавно переходили в другую.

Для Шурочки эта работа, по началу, была непривычна, но будучи исполнительной и трудолюбивой, она быстро освоила все операции, производимые в цеху и очень успешно работала.

С Таей дела обстояли сложнее. Она вошла в новый, незнакомый ей школьный коллектив, будучи совсем не готовой к этому, и боящейся всех и каждого. Прежде всего, она поразилась количеству одноклассников. В отличии от её деревенского класса, состоящего из восьми человек, в её теперешнем классе их было сорок два. Ими руководила пожилая и опытная учительница - Валентина Васильевна.

Тая вошла в этот огромный, по её меркам, класс и подошла к столу учительницы. Представив новенькую ученицу одноклассникам, Валентина Васильевна указала ей на единственное пустующее место за партой, словно ждущее Таю.

И вот началась учёба, в ходе которой выявилось сильное отставание Таи от одноклассников по всем предметам. Учась в деревенской школе она не дополучила большинство тех знаний, которые ей полагалось иметь, будучи ученицей третьего класса, и в связи с этим она сразу оказалась в числе отстающих. Оно и понятно. Ведь в глухой деревушке не проводились постоянные проверки успеваемости учеников по программе, как в городе. Всё там было пущено на самотёк.

Особенно трудно Тае пришлось на тех предметах, которые деревенские учителя полностью игнорировали, будучи не компетентными в них. К одному из таких предметов относились уроки музыки. Такие уроки требовали специального музыкального образования, и проводить их обычный учитель не мог. Поэтому в их деревне уроков музыки вообще не было.

Здесь же эти уроки проводила не Валентина Васильевна, а совсем другая учительница, имеющая музыкально-педагогическое образование.
Когда класс на уроке музыки стал петь по нотам, Тая ничего не могла понять, потому что она даже не подозревала, что на свете существуют какие-то там ноты. В их деревне никто и никогда не пел непонятными ей словами – «до, ре, ми, фа, соль, ля, си».

Учителя не делали Тае скидку на то, что она приехала из глухой деревни и многого не знает, да и видит, возможно, впервые в жизни, и требования свои не снижали, ставя двойки за, не по её вине, своевременно не полученные знания. Да и одноклассники не слишком жаловали новую ученицу, ничем ей не помогали, а только обзывали обидным прозвищем «дерёвня», так как деревня в Тае сквозила во всём.

Ну а Шурочка просто не удосужилась, как заботливая мать, беспокоящаяся о будущем дочери, сходить в школу и поговорить с директором и учительницей о причинах Таиного отставания в школьной программе. Она считала всё это, не нужной ей в жизни, дочкиной блажью, для решения которой у неё не хватало времени. Вот только, чтобы отругать дочку за очередную двойку, даже не разобравшись, за что та её получила, она время находила. Ей казалось, что дочка сама должна уладить все свои проблемы, а если не делает этого, то значит не потому что не умеет в силу своего возраста, незнания и стеснительности, а не хочет.

Шурочке было не до разборок с Таиной социализацией в новом коллективе, а так же с успеваемостью в учёбе, усложнявших её, и без того нелёгкую, жизнь. Её засосала рутина новой работы, да и Юле она очень много помогала по хозяйству, особенно после того, как узнала, что племянница беременна и в апреле собирается пополнить свою семью новым человечком.

Поведение же Петра всё это время, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Юле очень не терпелось пригласить Шурочку с Таей пожить до сдачи дома у них, в надежде, что муж постыдится при родственниках пить и бить её. Но тут Юля ошиблась. Пётр не только не прекратил напиваться, как и прежде, в дни получки и аванса, он стал вести себя более агрессивно по отношению к жене. Он терпел Юлиных родственниц, испытывая определённые неудобства, и если, будучи трезвым, он делал вид, что они ему совсем не мешают, то в пьяном угаре расходился не на шутку и изливал своё недовольство через агрессию к жене, избивая её. Бил Пётр Юлю нещадно, не смотря на её беременность, не стесняясь поселившихся у них её родственников.

Первый раз это произошло, когда Шурочка находилась на работе в ночной смене. Пётр явился домой после полуночи, и Юля, предчувствуя уже, чем это ей грозит, легла вместе с Людочкой возле Таи, предоставив пьяному мужу в распоряжение весь их диван, в надежде, что он не тронет её, если рядом будет лежать Тая. Чем она руководствовалась, надеясь на это было непонятно, потому что эта её стратегия не сработала.

Еле стоя на ногах, Пётр вытащил из своих брюк ремень и со всего размаха принялся хлестать им Юлю, которая испуганно кричала, прижимая к груди и животу перепуганную и тоже орущую Людочку.

А Тая лежала за Юлиной спиной, ни жива, ни мертва от страха. Она залезла с головой под одеяло, и старалась отодвинуться от места побоища как можно дальше, крепко вжавшись спиной в стену.

Намахавшись ремнём до усталости в руках, Пётр, в чём был одет, придя с работы, в том и рухнул поперёк предоставленного в его распоряжение дивана. Через пару минут он захрапел так, что зазвенели оконные стёкла в такт его храпу.
Юля перекрестилась, утёрла слёзы у Людочки, а потом у себя, и легла, свернувшись калачиком, рядом с Таей, всё так же крепко прижимая к себе дочку.
Тая всю ночь не сомкнула глаз. Её трясло от только что перенесённого ужаса. Да и храп Петра не давал ей уснуть. Ну а более привычные к такому поведению отца семейства Юля с Людочкой, повсхлипывали ещё с полчаса да так и уснули в обнимку радом с ней.

Тая рассказала матери, когда та пришла с работы, о том, что случилось ночью, и Шурочка тут же напрягла племянницу.

-- Ты почему терпишь такое? В милицию надо пожаловаться, пока он тебя совсем не убил! – вскричала она, когда Пётр уже ушёл на работу.

– Да жаловалась уже! – плакала Юля. – Не помогает милиция! А Пётр после этого только злее становится! Видно судьба моя такая – терпеть!

-- Зачем терпеть, если можно развестись! – тут же дала совет Шурочка.

-- Развестись, для меня не выход! Куда мы денемся с Людочкой от этого изверга после развода? А тут ещё и второй скоро родится! Здесь нам жить будет негде, а в деревню с детьми я ни за что не вернусь! Там для них развития никакого, и судя по Таиному образованию, элементарных знаний тоже не будет. Так что остаётся только терпеть! – распричиталась Юля.

В другой раз Пётр принялся хлестать Юлю ремнём уже и при Шурочке. Та естественно полезла заступаться за племянницу, но тут и ей прилетело. Она получила удар по голове его мощным кулаком, а Юле тогда досталось ещё сильнее.

Долго Шурочка причитала потом, держась за место удара, что от такого бандита лучше бежать, роняя тапки, как можно дальше, но Юля напустилась на неё, типа нечего ей было лезть в чужие разборки, потому что от этого её вмешательства стало только хуже. И Шурочка решила больше не вмешиваться. Но она, по счастью, много работала и всего, что происходило в Юлиной семье, не видела. Зато видела Тая. Она стала бояться Петра, даже когда тот был трезвым.

Ну а Людочка любила отца, не смотря на все трудности жизни с ним. Она ходила в первый класс, была круглой отличницей и примерной девочкой, как в школе, так и в своём дворе. Все её любили, хвалили и восхищались.

Ну а Тая, на Людочкином фоне, выглядела не в лучшем свете. У неё не было, должного для городской жизни, воспитания. Её деревенская натура сквозила во всём, и в речи, и в походке и в неприспособленности к новым условиям жизни.

Юля избрала Таю, как объект для постоянных насмешек и нравоучений, пытаясь искоренить, не нравящиеся ей, врождённые деревенские привычки своей кузины. И делала она это совершенно бестактно, постоянно критикуя и одёргивая девочку на каждом шагу.

-- Не так сидишь! Не так ходишь! Не так ешь! Не так говоришь! – только и слышала Тая Юлины окрики и сравнения с её дочкой. – Вон посмотри на Людочку! Бери с неё пример! Отличница! Не то, что ты! Двоечница!

А почему Тая частенько носила двойки из школы, никто ни разу не поинтересовался, и каково ей было в новой школе и в новом коллективе, тоже никого не интересовало. Она была брошена на произвол судьбы в водоворот новой, трудной для неё, жизни, и выбраться из него без помощи родных она не могла, потому что не умела.

А родные не понимали и не принимали её трудностей. Да и сама Тая не жаловалась на них. Она чисто интуитивно понимала, что это бесполезно, что даже если она каждый день будет жаловаться матери на свои проблемы, ситуация ни на йоту не улучшится.

Дома Тае тоже было не легче, чем в школе. Людочка, чувствуя своё превосходство, свысока поглядывала на неё и явно пыталась помыкать и командовать ею, что воспринималось и Юлей и Шурочкой, как хороший пример, а не как издевательство.

Тая уже боялась хоть что-то делать дома, особенно в присутствии Юли. Боялась даже пошевелиться, потому как сразу нарывалась на совсем не тактичные Юлины замечания. Тактичности в них не было ни грамма. Они были едкие, злые, колкие. И ещё много нелестных эпитетов подходило к Юлиным замечаниям, но именно так, а никак иначе она считала можно искоренить с рождения впитанные деревенские привычки кузины, гнобя, затюкивая и унижая её.

Как же надоело Тае жить в этой семье и терпеть Людочкины лидерские замашки, Юлины злые насмешки, пьяные выходки Петра и постоянную Шурочкину отстранённость, занятость работой и помощью Юле во всех домашних делах. Шурочка считала себя обязанной, своей племяннице, потому что та смогла вытащить её из деревни, и во всём угождала ей. На дочку у неё просто не хватало времени. Она лишь мечтала, чтобы и Тая поскорее встала на путь истинный и избавилась от своих деревенских привычек, вот только помочь она ей в этом нелёгком деле не хотела. Она скорее в любое свободное время бросалась на помощь Юлиной семье, оставив родную дочку без должного внимания.

-- Скорее бы уже в свою квартиру переехать. -- мечтала Тая. – Там хотя бы не будет постоянного присутствия ни Юли, ни Людочки, ни Петра.

Мечтала о скорейшем переезде и Шурочка. Но всё же теперешнюю жизнь у Юли она считала очень полезной для дочкиного воспитания. Она и сама стеснялась Таиной деревенской невоспитанности и ничем дочку не защищала от Юлиных нападок, считая, что та учит её правильному поведению. Шурочка тоже то и дело покрикивала на дочку, следуя Юлиным советам, а Тая всё больше уходила в себя, никогда ни на что не жалуясь матери, потому как не видела в ней ни намёка на поддержку и помощь.

-- Ты уже большая! – чуть что, слышала Тая слова в свой адрес по любому поводу, особенно если это касалось Людочки. Она должна была во всём уступать племяннице, всем с нею делиться, ни за что не обижать, потому что та ещё маленькая, а она уже большая, хотя разница в возрасте у них была всего-то два года.

Вот такие трудности испытывала Тая на новом месте жительства. А что её ожидало впереди?


Начало https://www.stranamam.ru/post/14937081/

Продолжение https://www.stranamam.ru/post/14939916/