Тяжёлая жизнь. 17

НЕСЧАСТЬЕ С ГРИГОРИЕМ.


Дело в том, что Григорий очень любил копчёную селёдочку, а в деревне достать её было невозможно. Не привозили её в их маленький деревенский магазинчик. Поэтому Григорий частенько наведывался за селёдочкой в районный центр. Он шёл пешком до Брянского шляха, а там садился на автобус, идущий до Почепа.

Вот и нынче, чувствуя острую потребность в селёдочке, Григорий стал собираться в дорогу.

Была зима, и ветреная морозная погода совсем не способствовала такому путешествию, но если Григорий что-то решил, то остановить его было практически невозможно.

-- Ну куда ты собрался?! – причитала Марфа, глядя на быстро собирающегося в дорогу, мужа. – Ты хоть в окно бы глянул! Холод собачий, снег и ветер! Потерпи! Потеплеет чуть-чуть, или хотя бы ветер уймётся, вот тогда и поедешь!

-- Да что я, маленький что ли? Всё нормально будет! Не замёрзну!– отмахивался Григорий, наматывая на ноги портянки и одевая валенки.

Марфа продолжала настаивать на своём. К ней присоединилась и Шурочка. Но все попытки, удержать Григория, кончились тем, что рассерженный отец семейства выскочил во двор, громко хлопнув дверью, и быстро зашагал в сторону Брянского шляха. Однако минут через пятнадцать он вернулся домой.

-- Ой! Вот как хорошо, что ты передумал. – обрадовались Марфа с Шурочкой.

Но Григорий, ни разу не обращая внимания на женщин, громко сопя, скинул с ног валенки и начал натягивать кирзовые сапоги.

-- Да ты что?! – вскричала Марфа. – Ну, уж если ехать не передумал, так хоть в валенках езжай! Ноги же поморозишь в сапогах-то!

Григорий так ничего и ответил обеспокоенной жене, а лишь снова по молодецки быстрым шагом стал удаляться в сторону Брянского шляха.

-- А папка-то наш, ничего ещё. – глядя в окно, сказала Шурочка вслед, быстро удаляющемуся Григорию.

Они с Марфой пекли в этот день хлеб, то и дело доставали из печи противни и, освободив их от горячего ароматного хлебушка, тут же накладывали на них новые кругляши из теста и отправляли в печь.

Работа шла размеренным чередом и уже подходила к концу, как вдруг в дом вбежал деревенский мальчишка, живущий на краю деревни.

-- Там ваш дед в поле кричит. Случилось с ним что-то. – сообщил он Марфе с Шурочкой и убежал домой.

-- Что?! Где?! Как?! – метались по дому две перепуганные женщины, хватая свои шубы.

Одеваясь наспех прямо на ходу, мама с дочкой ринулись бежать по дороге, куда полтора часа назад ушёл Григорий.

-- Помоги-и-и-и-те-е-е е!!! Помоги-и-и-те-е-е-е!!! – сквозь свист ветра послышался далёкий крик Григория, и этот призыв о помощи придал Марфе и Шурочке ускорение в беге.

По дороге их догнала лошадь, запряжённая в телегу. Управлял ею Тимофей - отец того мальчика, который только что прибегал к ним домой с тревожной вестью.

-- Садитесь! – крикнул Тимофей, притормозив лошадь возле бегущих женщин.

Марфа и Шурочка, задыхаясь от быстрого бега, быстро взобрались на телегу, и Тимофей со словами «Но, пошла, родимая!!!» стеганул лошадь вожжами по заду.

Гремя колёсами по ледяным наростам на дороге, телега с путниками быстро приближалась к кричащему Григорию. Вот они уже через густую снежную пелену увидели его, лежащего на дороге. Он кричал, тянул к ним руки и пытался ползти навстречу.

Остановив лошадь у около Григория, все трое – Тимофей, Марфа и Шурочка, быстро соскочили с телеги и побежали к нему.

-- Пап, что случилось?! – закричала Шурочка, первой подбежавшая к отцу.

-- Я ногу сломал, кажется! Больно очень! – ответил обессилевший Григорий.

Шурочка глянула на ноги отца и увидела, что из сапога неестественно вывернутой правой ноги, течёт кровь. Кровавая дорожка, оставленная Григорием на дороге, уходила вдаль и исчезала под сыпавшимся с неба снегом.

А произошло с Григорием вот что. Он шёл быстрым шагом по полевой дороге к Брянскому Шляху, но не пройдя и километра, поскользнулся на, присыпанном снегом, ледяном наросте. Григорий неудачно упал, попав ногой на этот нарост, который к тому же оказался ещё и острым, и рухнул на неё с размаху всем телом.

Нестерпимо-острая боль пронзила всё тело Григория. Он даже потерял сознание ненадолго. Очнувшись, он хотел встать, но не тут-то было. Вскрикнув от ужасной боли, Григорий снова вынужден был опуститься на ледяную дорогу. Он посмотрел на больную ногу и заметил, что она неестественно вывернута, заметил он и тонкую струйку крови, текущую через голенище сапога.

Григорий громко закричал, взывая о помощи. Но он понимал, что находится далеко от деревни и криков его отсюда никто не услышит. Превозмогая сильнейшую боль, он пополз к деревне, время от времени выкрикивая призыв о помощи. Кровь из ноги продолжала идти. За Григорием оставался кровавый след.

Так он полз и кричал почти час. Вот уже крайние избы деревни замаячили сквозь густую пелену снега. Григорий совсем выбился из сил. Его голос охрип, а голова сильно кружилась от кровопотери. Но он продолжал свой нелёгкий путь и кричал, кричал, кричал, потому что понимал, что если его вскоре не обнаружат на этой совсем безлюдной, в эту пору, дороге, ему конец.

Призывы о помощи не прошли даром для Григория. Его наконец-то услышал живущий на краю деревни односельчанин Тимофей, вышедший в сад до ветру. Тимофей прислушался и узнал голос Григория. Он же его и видел недавно, спешащим к Брянскому шляху.

Отправив сына в дом Григория, предупредить Марфу о возможной беде, Тимофей кинулся в колхозную конюшню, чтобы запрячь лошадь, которая вполне могла пригодиться в данной ситуации.

Всё как раз оказалось кстати. Тимофей помог Шурочке и Марфе погрузить Григория на телегу и повёз их в районную больницу Почепа. В больнице пострадавшему разрезали, полный крови, сапог и занялись осмотром сломанной ноги. У несчастного оказался открытый перелом голени и сильное кровотечение из повреждённых, сломанной костью, сосудов.

Если по-хорошему, то такому старому человеку, как Григорий, ногу можно было бы и ампутировать, но для этого его нужно было везти в Брянск, что в настоящее время не представлялось возможным, из-за тяжёлого состояния пациента.

-- Мы наложим Вам гипс и понаблюдаем. – сказал врач Григорию. – А там уже решим, ампутировать ногу или нет.

Григорий, конечно же, согласился. Перспектива остаться без ноги совсем не радовала его.

Его забрали в операционную. Там ему выровняли смещённые кости и зашили разорванные ткани. Потом наложили на ногу гипс, оставив небольшое окошко над швом, для дальнейшего ухода за ним, и отвезли в палату, к таким же загипсованным страдальцам, как и он.
Шурочка поехала на следующий день навестить отца в больнице.

-- Доченька! И почему я вас не послушался? Не пускали же вы меня! А теперь вот натворил беды и себе и вам! – жаловался Григорий и по щекам его бежали крупные слёзы.

-- Ну что уж теперь горевать-то, пап? Время назад не вернёшь. Ничего поправишься. Отдыхай пока. Я тебе тут сальца привезла. – успокаивала отца Шурочка.

Она и сама себя винила в случившемся с ним, считала, что сглазила отца, видя, как легко и быстро тот удаляется от дома. И вот теперь он лишился возможности ходить на неизвестно какое время.

Григорий месяц лежал в больнице, но вот наконец-то его выписали домой. Для семьи настали трудные времена.

Шурочка при посильной помощи Марфы крутилась между трудной работой доярки и не менее трудными домашними делами, в которые входила вся живность, Тая, Серёжка и лежачий отец. Хорошо хоть огорода пока не было. Это всё легло тяжким бременем на хрупкие Шурочкины плечи, и она, как никогда ранее, стала ждать скорейшего переезда в Старую Руссу.

Начало https://www.stranamam.ru/post/14937081

Продолжение https://www.stranamam.ru/post/14939667/