Приоткрытая тайна Янтарной комнаты. Продолжение.

Всех приветствую.

Начало этой истории было здесь https://www.stranamam.ru/post/14909613/
Публикация подготовлена по материалам книги Дины Якшиной «Прогулки по Кенигсбергу».


Итак - продолжаем!!!

6.07.1941 года подлинную Янтарную комнату вывезли из Царского Села.
Двое учеников Барановского последовали за нею, остальные — исчезли.
Янтарная мастерская была «разобрана» вплоть до полов.
В детали операции по замене подлинника копией посвящался только узкий круг избранных.
Которые прекрасно понимали, что болтать на подобные темы опасно.
А дальше начинается настоящий детектив.

Когда стало ясно, что сокровища Екатерининского дворца нужно эвакуировать, Янтарную комнату оставили.
По воспоминаниям А. Кучумова, бывшего хранителя Екатерининского дворца-музея, сначала ее все же предполагалось увезти, но пробное снятие одного узкого панно показало, что мозаика отваливается от деревянной основы большими участками.
Чтобы не подвергать памятник разрушению, сотрудники музея и представители Ленгорсовета приняли решение: произвести работу по консервации и защите янтарного узора комнаты на месте.
Янтарные панно были заклеены марлевой тканью и чехлами из ватина.
(Морозов полагает, что Янтарную комнату не стали эвакуировать специально: во-первых, копия не представляла исторической ценности — не в пример другим экспонатам, которые надо было вывезти в первую очередь.
Во-вторых, разборка, транспортировка, последующее хранение и сборка - на всех этих этапах вокруг «Янтарной комнаты» суетилось бы огромное количество людей «непосвященных», но при этом — специалистов.
У которых могли бы возникнуть вполне резонные вопросы относительно подлинности экспоната.
Тем же, кто проворачивал операцию по замене оригинала копией, шум — пусть даже очень сдержанный шепот — вокруг этого дела был не нужен категорически).

17-го сентября 1941 года первые немецкие батальоны вошли в Царское село, а уже на следующий день высший
офицерский состав с удивлением рассматривал Екатерининский дворец, восхищаясь роскошью его убранства и обилием редчайших произведений искусства.

Для немецких оккупантов было вопросом чести найти древний прусский раритет, каковым они считали янтарную комнату. Они с удивлением рассматривали залы дворца и никак не могли найти янтарный кабинет, но он был на своем месте.
Паркет был засыпан песком, панели были закрыты картоном но они догадались по резьбе на потолках.

Янтарная комната (копия!) была вывезена в Кенигсберг.

Почему именно туда? Ведь, по идее, всем награбленным в оккупированных странах Восточной Европы ведал в гитлеровском рейхе уполномоченный по делам охраны произведений культуры и искусства рейхслейтер Альфред Розенберг.
Он лично осуществлял экспертизу наиболее ценных «трофеев», которые предназначались для музея, создаваемого на родине фюрера в австрийском городе Линце.
Янтарная комната вполне могла оказаться и в личной коллекции Гитлера: известно, что он питал особое пристрастие к янтарю, веря, что «солнечный камень» способен исцелять от судорог и ревматизма (а именно эти болезни всю жизнь преследовали «бесноватого» фюрера).
Но! С подачи известного немецкого специалиста по янтарю, директора Прусского музея изобразительных искусств и хранителя знаменитого Кенигсбергского янтарного собрания доктора Роде, завладеть Янтарной комнатой решил гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох.

И с этой целью Кох, вдохновляемый Роде, осуществил многоходовую операцию.


Так, еще в начале августа 1941 года кенигсбергским газетам была дана негласная команда развернуть шумную кампанию, выражая «озабоченность местной общественности судьбой уникального исторического и культурного памятника, которыми (надо же, какое совпадение!) командовал хороший знакомый Коха, будущий фельдмаршал Кюхлер.
«Солдаты фюрера» обращались лично к Коху с просьбой спасти от гибели «национальную реликвию» немцев.
На что Кох, разумеется, ответил согласием.

Возникал вопрос: неужели Роде не понял, что перед ним НЕ ТА Янтарная комната?
Морозов предполагает: понял.
Но не стал говорить об этом Коху, который, конечно, обожал антиквариат и шедевры искусства, но всем восторгам на свете предпочитал восторг обладания.

Наверное, Роде, втравивший Коха в эту историю и столкнувший гауляйтера с рейхслейтером Розенбергом, просто побоялся сообщить, что вместо вожделенного «восьмого чуда света» Коху досталась «игрушка».
Виртуозный, совершенный «новодел».
А сам Кох в нюансах не разбирался.
Не такое у него было воспитание.
Опять же, известие о том, что «национальная реликвия», «возвращенная в лоно Родины», оказалась фальшивкой, плохо вписалось бы в концепцию ведомства Геббельса — насчет того, как надо поддерживать боевой дух в частях вермахта.

И вот — до весны 1944 года Янтарная комната экспонировалась в одном из залов Королевского замка.

Сначала туда можно было попасть только по специальным пропускам, потом открылся свободный доступ.
Но однажды в замке случился пожар, и хотя панели при этом не пострадали, доктор Роде решил упаковать их в ящики и спрятать в подвалы.


В августе 44-го, когда участились бомбардировки Кенигсберга англо-американской авиацией (а особенно в связи с наступлением советских войск), Кох распорядился начать спешную эвакуацию в Германию музейных ценностей, награбленных на территории СССР.

Тем более, сам Гитлер настойчиво требовал немедленной доставки в Берлин Янтарной комнаты: ему, полупомешанному, окружившему себя «жрецами оккультных наук», астрологами и «солнцепоклонниками-зороастрийцами», не терпелось подпитать себя энергией «солнечного камня».
Известно, что Кох неоднократно устраивал разносы доктору Роде, который не торопился выполнять приказ об отправке Янтарной комнаты в Германию.
Роде умышленно затягивал процесс, понимая, что если Янтарная комната попадет в Берлин, его, Роде, обман непременно вскроется.

Впрочем, о докторе Роде чуть позже.

А пока вернемся к подлинной Янтарной комнате.

По сведениям, которые удалось получить Ф. Морозову, один из учеников реставратора Барановского, Андрей Николаевич Воробьев, сопровождал подлинник из Ленинграда в Москву.
Сразу после доставки в столицу, комната была отправлена в Третьяковскую галерею.
Фонды и персонал галереи к тому времени были уже эвакуированы за Урал, а помещения использовались как склад НКВД.
18 ноября 1941 года ящики, в которых покоились части разобранной комнаты, были отправлены на Тушинский аэродром. Кроме сотрудников НКВД, их сопровождали Воробьев и другой ученик Барановского, Олег Бреккель.
К ним подошел майор НКВД, вручил Бреккелю документы на комнату и велел садиться в самолет «Дуглас», куда уже были загружены ящики.
После чего «Дуглас» взлетел и взял курс на восток, за ним ушла четверка «Спитфайров».

А потом Воробьев обнаружил, что на аэродроме остался один.
О нем просто забыли.

Через неделю он чудом сумел эвакуироваться с каким-то детским домом, в Куйбышеве был мобилизован, воевал, но после первого ранения его комиссовали.
После войны, в 1968 и 1975 годах, ему дважды поступали соблазнительные предложения по реставрации «подлинника» Янтарной комнаты.
Некие таинственные посредники, очень похожие на иностранных шпионов (точь-в-точь такими их играли в советских фильмах прибалтийские актеры), показывали цветные фотографии и слайды, по которым Воробьев затруднялся определить, подлинник изображен на них или модель.
Да и вообще, иметь какие-либо «мутные» дела с заказчиками «из-за бугра» — это по тем временам пахло даже не банальной уголовщиной (типа «левых» доходов), а статьей за шпионаж и измену Родине.
Воробьев от всех заманчивых предложений отказался.

Но — укрепился во мнении, сложившемся у него еще в тот вечер, когда на Тушинском аэродроме он провожал взглядом взлетающий «Дуглас» и уходящие в черное небо «Спитфайры»: подлинник Янтарной комнаты был отправлен Арманду Хаммеру, президенту компании «Оксидентал Петролеум», «лучшему американскому другу СССР», который в первые месяцы войны Советского Союза с Германией развил такую бурную деятельность по организации БЕЗВОЗМЕЗДНЫХ поставок в СССР английских истребителей «Спитфайр-1», выпускавшихся в Штатах по британской лицензии, что знавшие его люди только диву давались.
И предполагали, что его завербовали сотрудники НКВД.
Или что он сошел с ума. (И то и другое было одинаково маловероятно).

Тут следует сделать отступление и сказать несколько слов о Хаммере.
Родившийся 21.05.1898 года в семье бывших одесских мещан, удачно эмигрировавших в Америку, поначалу Арманд избрал для себя врачебную стезю.
В смысле, делал подпольные аборты.

Одна пациентка умерла от сильного кровотечения, которое не сумел остановить молодой доктор Хаммер.
Чтобы сын не сел в тюрьму и не испортил всю последующую жизнь, его вину взял на себя Хаммер-старший.
И отправился на нары.
А сыну (кстати, хорошо знавшему русский язык) посоветовал «делать деньги» в Советской России.
Тот послушно отправился в СССР.
Встретился с Лениным.
Прикинулся очарованным, практически поверившим в грядущую мировую революцию.
Предложил поставлять в СССР медикаменты.
Валюты в советской стране не было — и Хаммер брал за медикаменты мехами, икрой, драгоценностями, антиквариатом, произведениями искусства.
В первые годы советской власти большевики не придавали особого значения «буржуйской эстетике».
Хаммер вывозил из Зимнего дворца в Петрограде «устаревшие вещи» грузовиками!
Однажды он прихватил даже ковровые дорожки, а дома, в Америке, наладил пошив из них тапочек.
Продавал баснословно дорого, но богатеям льстила мысль о том, что они носят тапочки, сделанные из ковра, по которому ступали ноги русских царей и прочих венценосных особ.

А уж коллекцию шедевров искусства Хаммер составил такую, что смог назвать ее «Эрмитаж» — и, в принципе, не погрешить против истины!
Ему не мешали: он делал для большевиков валюту.
Ему даже подарили несколько пасхальных яиц работы Фаберже, изготовленных некогда для императора России.
Хаммер называл их «сокровищами Романовых».
Правда, вскоре выяснилось, что «яйца Фаберже» — всего лишь копии.
Но кто кого надул: то ли Микоян, ответственный за передачу яиц Хаммеру, то ли сам Хаммер — общественное мнение, провернув с подлинными яйцами какую-нибудь тайную сделку и уйдя от уплаты налогов, — сейчас уже установить не удастся.
Ясно одно: Хаммер прекрасно знал, КАКИМИ сокровищами располагает Советская Россия, и имел прямой выход на первых лиц государства.


С Лениным Хаммер состоял в переписке (впоследствии, в 70-80 годах, он будет выставлять ленинские письма на аукционе. А когда закончатся эпистолы, адресованные ему лично, он начнет скупать письма Ленина в СССР, у потомков старых большевиков.
За этим делом его прихватят сотрудники КГБ — и он будет ползать перед ними на коленях в своем роскошном номере «Люкс» в гостинице «Националь»).

Из Союза он уехал в 1930 году, но, судя по всему, отдельные поручения «валютного свойства» выполнял и дальше.
Его компания «Оксидентал Петролеум» во многом зависела от советской нефти, которую Хаммер получал по самым льготным расценкам.
В тридцатых годах он был уже мультимиллионером.
Никогда и ничего он не делал просто так.
И к сантиментам склонен не был.

Он с легкостью лгал, изменял жене и любовницам, отказывался признавать детей (как внебрачных, так и рожденных в законном браке), ввязывался в сомнительные финансовые операции, терпеть не мог платить налоги.
Однажды, когда Хаммер с женой были приглашены на прием к руководителю государства, жена, поднимаясь по лестнице, оступилась, упала и, вскрикнув от боли, осталась лежать: вывихнула ногу.
Хаммер даже не остановился.
Вокруг его упавшей жены суетились чужие люди, а он спокойно здоровался с руководителем государства.
Такие «мелочи», как сочувствие или тревога за близкого человека, ему свойственны не были абсолютно.

Как всякий авантюрист, он любил знаки отличия и всячески пытался войти в «высшие сферы»: чуть не стал крестным отцом сына принца Чарльза, чуть не получил звания Героя Cоветского Союза.
Очень хотел Нобелевскую премию и даже был близок к достижению цели.
Но вляпался в скандальную аферу и был вынужден заплатить $3000 штрафа.
Плюс получил год условно.


Он вообще был большим выдумщиком.
Когда жена приревновала его к сотруднице фирмы, длинноногой блондинке с пухлыми чувственными губами, и поставила жесткий ультиматум: или - или(а жена владела значительным капиталом), Хаммер уволил свою блондинку.
А потом оплатил ей пластическую операцию по изменению внешности, косметические процедуры, новые документы и принял на работу брюнетку с идеально очерченным ртом, в которой жена никак не могла узнать своей «поверженной» соперницы.

Заболев раком, он тщательно скрывал от всех диагноз.
Чувствуя, что умирает, решил вернуться в веру предков и совершить обряд обрезания.
Бармицва (так называется этот обряд) была назначена на 11.12.1990 года, а 10.12.1990 — Хаммер скончался.
Но! Предусмотрев такую возможность, он заранее оговорил в завещании, что бармицва должна состояться.
Роль Хаммера исполнил тщательно загримированный под него актер, обменявший свою крайнюю плоть на приличное вознаграждение.


Родные Хаммера по завещанию получили сущие гроши.
Да и вообще, выяснилось, что долги мультимиллионера так велики, что их невозможно покрыть, даже продав все, что у него на земле оставалось.
Какое отношение все эти подробности имеют к Янтарной комнате? Самое непосредственное.

Мы помним что, по версии царскосельского краеведа Федора Ивановича Морозова, расспросившего десятки свидетелей и проштудировавшего множество исторических трактатов и архивных документов, Янтарная комната в июне 1941 года была отправлена, по личному распоряжению Сталина, «другу СССР», американскому миллиардеру Арманду Хаммеру — в обмен на важные услуги, которые тот собирался оказать советскому правительству в первые месяцы войны.
А в Царском Селе вместо подлинной Янтарной комнаты будто бы была установлена ее КОПИЯ, незадолго до начала войны изготовленная в масштабе один к одному реставратором А. О. Барановским и его учениками.
Ее, копию, немцы и вывезли в Кенигсберг в конце 1941 года.


Именно копия Янтарной комнаты демонстрировалась (как подлинник!) в Королевском замке, именно ее судьба так и
осталась непроясненной: то ли фашисты успели ее эвакуировать, то ли спрятали где-то в Кенигсберге или окрестностях, то ли комната и впрямь погибла в августе 44-го во время рокового для города налета английских бомбардировщиков.

(К слову сказать, 9 апреля 1945 года Первая Московско-Минская Гвардейская Дивизия захватила Кафедральный Собор и Королевский замок Кенигсберга.
Когда в большой Рыцарский зал замка вошли Советские артиллеристы, то увидели большое количество ящиков.
На некоторых из них сидели испуганные немцы.
Русский Полковник спросил: «Что в ящиках?» Ему ответили: «Музейные ценности».
Он на это не обратил никакого внимания, так как ему важней было очистить помещение от немцев.
Получается, что 9 апреля 1945 года Янтарная комната (копия) першла «в собственность» Советских оккупационных войск. Это было подтверждено протоколом допроса директора ресторана Брюдггерих, ресторан располагался в Королевском замке, этажом ниже).


Еще в 1945 году историю об изготовлении копии Янтарной комнаты известному пушкинскому краеведу, доктору Евгению Головчикеру рассказал сам Алексей Николаевич Толстой, причем рассказал до самых мельчайших подробностей, назвав имена многих действующих лиц и свидетелей.
В середине 60-х Головчикер поведал об этом на заседании Пушкинской краеведческой секции своим коллегам — существуют конспекты его выступления, живы очевидцы.

Впрочем, «красный граф» Алексей Толстой мог всю историю выдумать.
И не такое выдумывал! Известная русская писательница Тэффи в мемуарах говорит о Толстом:

«Недостатки его были такие ясно определенные, что не видеть их было невозможно. И «Алешку» принимали таким, каков он был. Многое не совсем ладное ему прощалось.
Любил он друзей подразнить.

Набьет портфель старыми газетами и пойдет к кому-нибудь из приятелей, кто позавистливей.
— Вот, — скажет, похлопывая по портфелю, — получил из Америки контракт.
Завтра буду подписывать.
Аванс небольшой, всего десять тысяч.
Но ведь это только аванс, а потом как начнут печатать, так уж пойдут настоящие деньги.
Да и слава на весь мир. Ты чего надулся-то? — и так до тех пор, пока не доведет приятеля до белого каления.
Последней забавной шуткой перед отъездом (имеется в виду отъезд из Парижа в Берлин. Из Берлина Толстой уедет в Советскую Россию, — прим. авт.) была продажа чайника.
Чудный, большой, толстый, белый фарфоровый чайник для кипятка.

— Вот, пользуйся случаем, — сказал он мне. — Продаю за десять франков. Себе стоил двадцать. Отдам, когда буду уезжать, пока еще самим нужен. А деньги плати сейчас, а то потом и ты забудешь, и я забуду.

Заплатила.
После отъезда Толстых оказалось, что желающих набралось больше двадцати человек и все заплатили деньги вперед.
А чайник, конечно, укатил в Берлин».

Спрашивается, мог ли Толстой, так беззастенчиво-лихо «разводящий» знакомых «на бабки», соврать насчет будто бы состоявшейся отправки Янтарной комнаты Хаммеру? Легко! Зачем?
А из любви к искусству вранья.
Не зря ведь он «скормил» сенсационную историю доктору Головчикеру лишь в сорок пятом (!) году, когда стало известно, что Янтарная комната пропала.
А до этого — даже не заикался о КОПИИ.
(Опять же, поведать, что именно он выступил в роли советчика Сталина, а потом курировал «сверхсекретный» процесс — это было вполне в духе «красного графа», любившего подчеркнуть свою значительность).

Морозов знал, конечно, цену сногсшибательным «откровениям» Толстого.

Однако, мы уже упоминали о том, что А. Н. Воробьев, один из учеников реставратора Барановского, принимавших участие в изготовлении копии Янтарной комнаты, подтвердил и факт самого изготовления, и факт отправки подлинника с Тушинского аэродрома на «Дугласе», сопровождаемом четверкой «Спитфайров».
А главное, если принять на веру все, о чем говорили Толстой-Воробьев — и так далее, и тому подобное («действующие лица и исполнители»), то можно наконец объяснить, почему так странно вели себя в июне сорок пятого года два искусствоведа: кенигсбергский — доктор Роде и советский — А. Брюсов, командированный из Москвы в экс-столицу Восточной Пруссии на поиски похищенных фашистами советских музейных ценностей.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Спасибо что зашли.