КРЕПАЛАХ С КУРИЦЕЙ.(КУХНЯ ЕВРЕЙСКОГО МЕСТЕЧКА, КОТОРОГО БОЛЬШЕ НЕТ)

Нёма Зорензон больше всего на свете ненавидел скрипку. А больше всего на свете любил этот Нёма- свою бабушку Гиту Ароновну. И эти две вещи не давали ему покоя, потому, что бабушка хотела, чтобы Нёма Зорензон был скрипачом. И Нёме приходилось им быть.

Каждый день после школы он шёл к Алику Хайкину, который учил Нёму этой самой скрипке. А Алик Хайкин таки такой учитель скрипки, что все знают какой. Он учил Нёму Зорензона так, что бабушка Гита Ароновна было очень довольна.

Когда Нёма возвращался домой, бабушка Гита Ароновна смотрела на то, как тот осторожно кладёт футляр с инструментом в угол и была таки довольна. На самом деле Нёма клал футляр не осторожно, а с отвращением, но бабушке этого не говорил, потому что этот Нёма Зорензон очень любил бабушку.

-И что, Нёма, Алик Хайкин остался доволен твоим Шульбертом? Ты же вчера весь вечер репетировал Шульберта!
-Шуберта, а не Шульберта, бабушка!
-Ай, я тебя умоляю, ты мне еще будешь рассказывать за Шульберта?

И так продолжалось каждый день кроме субботы. Потому что в субботу Алик Хайкин ходил в синагогу и не мог учить Нёму Зорензона ни Шульберту, ни другим композиторам.

Но однажды Нёма не выдержал. Придя с репетиции и выслушав вопрос про Шульберта, он пнул футляр с инструментом ногой и сказал:
-Бабушка Гита Ароновна! Вы как хотите, но больше я молчать не могу и хочу вам сказать!

-И что ты хочешь нам такое сказать, что ты не можешь даже молчать?- удивилась бабушка Гита Ароновна, не привыкшая видеть Нёму Зорензона в таком состоянии.

-Я хочу вам сказать, бабушка, что я не люблю эту проклятую скрипку. Я хочу сказать, что я терпеть не могу этого поца Алика Хайкина, но самое главное, бабушка, я ненавижу вашего Шуберта!

-Шульберта- схватившись за сердце, поправила Нёму бабушка.

-Нет, Шуберта! Шуберта, бабушка Гита Ароновна!- пнул ногой футляр Нёма Зорензон ещё раз.

-Я всё поняла, Нёма- тихо ответила бабушка- Я всё поняла. Ты хочешь меня убить, Нёма, чтобы я умерла и больше не жила, Нёма. Конечно, зачем тебе такая бабушка, которая тебя любит, больше собственного здоровья. Зачем тебе такая бабушка, Нёма? Пусть эта бабушка идет своими ногами на кладбище, где уже лежит твой дедушка Нахим Моисеевич, дай бог ему здоровья. Пусть эта бабушка туда идёт, ложится рядом и умирает, Нёма. Вот этого ты хочешь, Нёма. Я тебя поняла, ты не любишь свою бабушку, Нёма.

-Послушайте, бабушка Гита Ароновна- пнул футляр ногой третий раз Нёма- Я вас таки очень люблю! И я совсем не хочу, чтобы вы умирали, я хочу чтобы вы жили и были мне здоровы. Но если можно я бы хотел вас любить, бабушка, без этой скрипки и этого Шуберта! Почему они обязательно должны идти в нагрузку к вам?

-Шульберта- поправила бабушка.

-Шульберта- устало вздохнул Нёма, тяжело опустился на табурет и заплакал.

-Ой вэй, Нёмочка, ты рвёшь мне сердце, мой мальчик- запричитала бабушка и бросилась его обнимать- Ну, разве можно так убиваться из-за какой-то маленькой скрипочки? И что тебе так трудно пиликать для бабушки этого Шульберта? Ну, хорошо, я тебя умоляю, если тебе не нравится Шульберт, таки скажи этому Алику Хайкину, чтобы он учил тебя Страусу!

-Штраусу- всхлипнул Нёма Зорензон.

-Ой, Нёма, только не делай мне голову, твоя бабушка хоть и старая, но не мертвая и еще знает за композиторов и музыку... Иди мой руки, бабушка приготовила крепалах с курочкой. Ты же любишь крепалах с курочкой, Нёма.

Крепалах с курочкой Нёма любил.

а крепалах бабушка Гита Ароновна делал так:

Он шла на рынок и покупала красивую жирную курочку. Она приносила ее домой и варила куриный бульончик с луковицей и морковкой.
Потом она делала тесто из трёх с четвертью стаканов муки, одного яйца, стакана воды и четвертинки чайной ложки соли. Оставляла тесто на полчаса под крышкой.

Куриную мякоть, сваренную в бульоне обжаривала с мелко нарезанным луком на растительном масле.

Потом раскатывала тесто, нарезала на квадратики и клала в каждый куриную начинку, слепив квадратики в виде вареников.

Потом процеживала бульон, доводила до кипения, бросала в него крепалахи, ждала пока они всплывут и варила еще около семи минут. И всё. После этого Нёма Зорензон кушал, успокаивался и играл Шульберта так гениально, как никогда. Потому что Нёма Зорензон таки больше любил бабушку, чем не любил скрипку.