Алла Горбунова "Пока догорает азбука. Стихотворения"

«Пока догорает азбука» – четвертая книга Аллы Горбуновой, четвертая или пятая сотня стихотворений, в основном больших и всегда устроенных как подвижный, рвущийся за собственные границы объем. Этот объем – взаимообратимая связность мира внешнего и внутреннего: оба – большие и находящиеся в постоянном становлении. Поэтическая мысль и просодия здесь и неразрывны, и как бы видны по отдельности; все напоминает колебание очень тугой струны – или предельно ускоренное движение маятника от «события» к «впечатлению» (и обратно).

Авторский внутренний маршрут, то есть череда самовоспроизводящихся событий и впечатлений, задается так же устроенной амплитудой между «выбором» и «неизбежностью», «воинственностью» и «потерянностью». То есть эти самые, несомненно полярные, выбор и неизбежность оптически сливаются в «неизбежность выбора», воинственность и потерянность – в «воинственную потерянность», но примиренности, остановки маятника посередине – нет и быть не может: он, наоборот, ускоряется и автору не подвластен, а развитие этого тотального события комментируется – интонационно, во всевозможных обертоновых рядах – одновременно с яростью и нежностью, горечью и гордой усмешкой.

Алла Горбунова родилась в 1985 году в Ленинграде. Окончила философский факультет СПбГУ. Автор книг стихов «Первая любовь, мать Ада» (2008), «Колодезное вино» (2010) и «Альпийская форточка» (2012). Лауреат премии «Дебют» в номинации «поэзия» (2005), шорт-лист Премии Андрея Белого с книгой «Колодезное вино» (2011). Стихи переводились на немецкий, итальянский, английский, шведский, латышский, датский, сербский, французский и финский языки. Проза печаталась в журналах «Новый мир» и «Новые облака», рецензии и эссе – в «Новом мире» и «Новом литературном обозрении». Живет в Москве.

«Замёрзла вода…»

Замёрзла вода,
превратилась в небесное тело.
Мириады январских цветов раскрылись —
на первый взгляд белых, но после
тысячекратно ярких:
устрично-розовых, цвета кирпичной пыли,
базарного огня, бедра испуганной нимфы,
цвета весёлой вдовы и влюблённой жабы,
гиацинты, гелиотропы, гвоздики,
голубиные шейки.
Цветёт иудино древо,
горит кардинал на соломе, и смотрят в упор
глаза куропатки.
Небо давленой брусники, московского пожара.
Щёки твои щиплет парнасская роза.
Мысли мои пелёсы, как у паука, замышляющего преступление.
Отвратительны, как рвота императрицы.
А ты —
прекрасен, как фернамбук,
умопомрачителен
и на плечах твоих лежит
розовый пепел.

«Только с теми, кто выжжен, как я…»

«Только с теми, кто выжжен, как я,
я могу говорить», —
ходят по волчью ягоду волки,
выжженные дотла,
просят детишек у матушки бузины,
волчата с неба посыплются —
метеоритный дождь.
А в доме висельника только и разговоров,
что о колдуне,
поднимающем мёртвых.
Так что ж —
ни греха, ни спаса.

Мать, дитя и ангел

1
– почему есть нечто,
а не ничто? —
спрашивает ребёнок у матери —
шизофренички, чья речь
в разрывах и шперрунгах
превратилась в руину.
мать молчит, но ребёнку
отвечает некто на языке
Лютера, на языке Библии
столь прекрасное что-то,
что ребёнок забыл в один миг.
2
некогда с его матерью тоже
беседовал ангел, а теперь
корчатся знаки, сжимаются
влагалища суффиксов.
облезлый туалетный бачок,
гнилой картофель, матрац
с клопами тоже вопрошали
когда-то, и им отвечали…
3
ребёнок тоже исчерпан:
дождь, понедельник,
экзема, школьная драка,
струйка крови из носа,
мать.
о чём говорить мне
когда всюду висят
бессильные, пустые
мошонки смыслов.