Епископ Стефан (Никитин) и чудо блаженной Матреши Пензенской

Http://www.tayninskoye.ru/voskresnye-besedy/besedy-2011-god/episkop-stefan-nikitin-.html
фотографии по ссылке



Епископ Стефан, в миру Сергей Алексеевич Никитин, родился в Москве, но вырос и провел детство в фабричном поселке Вознесенской мануфактуры Богородского уезда Московской губернии, где его отец был одним из старших бухгалтеров фабрики. Теперь этот поселок называется городом Красноармейском. Вокруг поселка лежала очень живописная местность, а сам поселок также был образцом красоты и порядка. В нем был и храм во имя Вознесения Господня, ныне уничтоженный.

Мать владыки Стефана, Любовь Алексеевна Никитина, была духовного происхождения. Ее отец, московский священник в церкви Троицы в Лужниках, принял монашество с именем Сергий в Даниловом монастыре, где долгое время был архимандритом, а затем рукоположен во архиерея и назначен епископом Угличским, викарием Ярославским. Все члены семьи Никитиных были глубоко верующими, по воскресеньям и праздникам посещали церковь.

В детстве Сережа очень любил бывать в церкви, а дома часто «облачался» в платки и играл в «службу». У дедушки были надежды, что, может быть, внук пойдет по его стопам.

У Сережи было три сестры: Елизавета и близнецы Ольга и Нина. Особенно он был дружен со старшей сестрой Лизой. Учились они в начальной школе при Воздвиженской мануфактуре. Вместе играли, вместе ходили в школу, спорили лишь о том, в чьем классе учителя лучше, спорили до слез. Особенные разногласия вызывал вопрос о законоучителе - кто лучше, священник ли о. Сергий Агибалов, преподававший в классе у Сержика, или о. диакон Михаил, который учил Лизу. К отцу Сергию, который стал и первым его духовником, Сережа был привязан, и уже на склоне лет, будучи епископом, разыскивал его могилу у алтаря церкви села Царева (близ Красноармейска), а живя в Струнине, одно время взял к себе его вдову, старушку Татьяну Михайловну. Подросшие дети - Сережа и Лиза - стали мечтать о врачебной профессии, которая помогла бы им делать людям добро. Окончив начальную школу, Лиза первая поехала учиться в Москву и поступила в гимназию М. Е. Приклонской, жила в общежитии. Затем и Сережа поступил в Первую мужскую гимназию (у Храма Христа Спасителя), он жил в пансионе при гимназии.

После гимназии Елизавета Алексеевна поступила на медицинский факультет Московских высших женских курсов, а через год брат ее стал студентом Московского университета. Жили они вместе, сначала снимая комнату в Калошном переулке на Арбате, а потом переехали к друзьям и товарищам Сергея Алексеевича.

Елизавета Алексеевна еще до окончания курса вышла замуж за одного из братьев Штурцель и после рождения ребенка вынуждена была оставить медицину,

Обучение в университете Сергея Алексеевича после революции было прервано. По распоряжению властей студенты-медики старших курсов направлялись в разные концы страны на борьбу с эпидемиями. В 1918 г. Сергей Никитин работал на малярийной станции в местечке Мерве (ныне г. Мары в Туркмении).

В 1919 г. был призван в армию и, как зауряд-врач, проходил службу в госпиталях. Вернувшись в Москву, он сдал экзамены и сделался ординатором профессора Россолимо в нервной клинике МГУ. Одновременно начал работать в детском доме для умственно-отсталых детей в Милютинском переулке (во дворе польского костела). На этой работе он нашел себе добрых друзей, с некоторыми из которых не порывал до конца их или своей жизни. Один из них был близким духовным сыном замечательного архиерея епископа Николая Елецкого, другой, Борис Николаевич Холчев, - последнего оптинского старца иеромонаха Нектария.

Сергей Алексеевич стоял теперь на распутье между занятиями исследовательской медициной и работай практического врача. Он обратился за помощью к Борису Холчеву, как к человеку глубоко верующему (что он сразу понял, познакомившись с ним). Сергей Алексеевич просил Бориса Николаевича организовать встречу с оптинским старцем о. Нектарием, к которому хотел обратиться за ответом на свой вопрос.

Борис Холчев общался с о. Нектарием. Старец был выслан из Оптиной в 1923 году в село Холмищи. Из-за дальности расстояния, бездорожья добираться туда было очень сложно. Борису Николаевичу помогал в этих поездках о. Никон, у которого была возможность достать лошадь и добраться до старца. Борис Холчев попросил о. Никона о помощи в организации поездки Сергея Алексеевича Никитина к о. Нектарию.

Поездка состоялась. О. Никон привез Сергея Алексеевича в село Холмищи в сумерках. В добротной крестьянской избе Андрея Ефимовича, хозяина дома, на половине отца Нектария читались вечерние молитвы. В горнице тихо слушали чтение несколько человек. Сергей Алексеевич с отцом Никоном молча присоединились к ним. Царил особый молитвенный уют. Близился отпуст. И вот из-за легкой перегородки появляется седенький согбенный старец. Как-то по-особому он идет. «Едва топчется», - подумал Сергей Алексеевич, и какие-то новые для него чужие навязчивые мысли овладели сознанием. «К кому ты пришел? Ведь этот старикашка, должно быть, выжил из ума? Смешно». Кто-то невидимый, но злой настойчиво навевал ему желание уйти.

Между тем отец Нектарий произнес отпуст, и присутствующие стали по одному подходить к нему за благословением. Сергей Алексеевич делает то же со всем внешним уважением к священному сану старца. Отец Нектарий всех благословил, но сказал, что плохо себя чувствует и просит приехавших воспользоваться гостеприимством на половине Андрея Ефимовича. Тогда отец Никон замолвил слово за Сергея Алексеевича, сказав, что, дескать, вот московскому врачу нужно будет завтра рано уехать, чтобы к сроку попасть на работу. Старец согласился поговорить с Сергеем Алексеевичем тотчас и оставил его в горнице. Все прочие вышли.

Отец Нектарий с трудом добрался до кресла у стола и предложил гостю присесть, сел сам в кресло, выпрямился несколько и спросил Сергея Алексеевича: «Скажите, а не приходилось ли вам изучать священную историю Ветхого Завета?» - «Как же, учил»,- ответил Сергей Алексеевич. «Представьте себе, - переходя от вопроса к повествованию, стал говорить отец Нектарий, - ведь теперь совершенно необоснованно считают, что эпоха, пережитая родом человеческим в предпотопное время, была безотрадно дикой и невежественной. На самом же деле культура тогда была весьма высокой. Люди многое что умели делать, предельно остроумное по замыслу и благолепное по виду. Только на это рукотворное достояние они потратили все свои силы тела и души. Все способности своей первобытной, молодой еще природы они сосредоточили лишь в одном направлении - всемерном удовлетворении телесных нужд. Беда их в том, что они стали плотью». Вот Господь и решил исправить эту однобокость. Он через Ноя объявил о потопе, и Ной сто лет звал людей к исправлению, проповедовал покаяние пред лицем гнева Божия, а в доказательство правоты своих слов строил ковчег. И что же вы думаете? Людям того времени, привыкшим к изящной форме своей цивилизации, было очень странно видеть, как выживший из ума старикашка сколачивает в век великолепной культуры какой-то несуразный ящик громадных размеров, да еще проповедует от имени Бога о грядущем потопе. Смешно».

Сергей Алексеевич узнал в словах старца знакомые выражения. «Выживший из ума старикашка». А этот «старикашка», оказывается, прочитал его мысли. Сергею Алексеевичу было не по себе, испарилось все, о чем он хотел спросить старца.

Отец Нектарий прервал его смущение удивительно обыкновенной фразой: «Небось, устали с дороги, а я вам про потоп». Глаза старца излучали добро и мудрость. Он предложил Сергею Алексеевичу прилечь на диван, а сам стал готовить письма для отправки с утренней оказией. Усталость быстро погребла под собой все остальные чувства Сергея Алексеевича. Он уснул. Только где-то среди ночи его потревожил шорох. Проснулся. Это отец Нектарий пробирался между столом и диваном к себе в келейку за дощатой перегородкой.

Сергей Алексеевич вскочил и подошел под благословение, чтобы проститься. Батюшка благословил его, приговаривая: «Врач-практик, врач-практик». Так был дан ответ на невысказанный вопрос о профиле медицинской работы Сергея Алексеевича. Это было даже больше, чем ответ. Долгое время после того Сергей Алексеевич был врачом-практиком в любых условиях - на свободе и в заключении. Он и потом, когда стал священником, а позже епископом, широко применял свои колоссальные медицинские познания для пастырского душепопечения.

По специальности Сергей Алексеевич был невропатологом. Он постоянно старался кому-то помочь, о ком-то позаботиться, кого-то устроить и имел на своем попечении каких-нибудь беспомощных старушек.

Сергей Алексеевич стал бывать на Маросейке. Это было уже после смерти отца Алексея Мечева, а вскоре Сергей Алексеевич стал за церковным ящиком, был деятельным помощником настоятеля. С 1925 года по октябрь 1930 года - староста прихода храма святителя Николая в Клённиках.

К 20-м годам относится начало дружбы Сергея Никитина с будущими священномучениками: Владимиром (Амбарцумовым) (+ 1937), Василием (Надеждиным) (+ 1930), после мученической кончины которых Сергей Алексеевич взял на себя заботу об осиротевших семьях своих друзей. После ареста в октябре 1929 года своего духовника, священника Сергия Мечева, он заботился также и о его семье. Известно, что отца Сергия Мечева он дважды навещал в ссылке в городке Кадникове Вологодской губернии.

16 февраля 1931 года Сергея Алексеевича арестовали и направили в Красную Вишеру, в лагерь, расположенный на реке Вишера в пределах Пермской губернии. Там заключенные строили целлюлозно-бумажный комбинат. Этот рабочий поселок вокруг лагеря со временем вырос в город Красновишерск.

Сергей Алексеевич был сразу использован по специальности, т. е. как врач. Сначала надо было обследовать прибывающих в лагерь арестантов для определения их физической пригодности к той или иной по степени трудности работе. А впоследствии он был назначен заведующим туберкулезным отделением лагерной больницы.

Сергей Алексеевич, насколько было в его силах, старался облегчить учесть немощных страдальцев, в особенности из духовенства. Но как было узнать последних среди множества людей, поступавших на осмотр из санпропускника бритыми и обнаженными? Сергей Алексеевич усердно молил Господа о помощи и узнавал священников, главным образом, по их глазам, по взгляду. Так однажды он среди большого этапа узнал Казанского архиепископа и шепнул ему: «Благословите, владыко». У того брызнули из глаз слезы, и он ответил: «Я думал, что попал в ад, а слышу ангельский голос».

Сергей Алексеевич много заботился о тяжелобольном диаконе Мише Астрове и выписывал ему дополнительное питание. Миша все раздавал, этим самым приводил в гнев доброго доктора. Миша просил прощения у Сергея Алексеевича, тогда доктор звал его к себе, давал ему еду и следил, чтобы тот все сьел.

У Сергея Алексеевича была отдельная комната. В комнате врача тайком собирались близкие, чтоб помолиться. В комнате хранились и Святые Дары, которыми причащал старый друг Сергея Алексеевича, священник, который жил в бараке и работал на погрузке леса.

Диакон Миша Астров постоянно видел вещие сны, и были случаи, когда он предупреждал своего врача об обыске. У доктора было маленькое Евангелие. Как и Святые Дары, Евангелие приходилось прятать.

Стремление Сергея Алексеевича помогать заключенным было замечено, и на него донесли в Москву. Сергею Алексеевичу грозили еще десять лет лагерей. Доктор был подавлен. Тогда местная (из Перми) медсестра, видя его в таком состоянии, посоветовала обратиться к блаженной Матреше, которая всем помогает даже заочно: «Пойдите на берег реки и покричите ей, попросите ее помочь». Сергей Алексеевич так и сделал. Он пошел на берег, усердно там молился. Затем трижды прокричал: «Матреша, помоги мне! Я в беде!» Кроме того, дал обет, если Матреша поможет, первым делом навестить ее.

Все обошлось, доктора выпустили из лагеря. Первым делом он поехал в Москву к родным, но уже на следующий день сестра его провожала в Пензу к Матреше.

Сергей Алексеевич узнал, в каком районе города она живет, а как пройти, посоветовали спросить любого встречного. Будущий владыка вошел в указанную избу. Она была незаперта и пуста, и только на столе стояло что-то вроде небольшого ящика или корытца. «Здравствуйте», - сказал Сергей Алексеевич, чтобы привлечь чье-нибудь внимание: «Здравствуйте, Серёженька», - ответил голос из корытца. Сергей Алексеевич подошел к столу и увидел небольшое человеческое существо – слепую, маленькую женщину в платочке, с недоразвитыми руками и ногами. «Откуда ты знаешь мое имя?» - «А разве ты не помнишь, как полгода назад ты меня кликал и просил помощи? Тебе в самом деле угрожала большая беда. Все это время я молилась о тебе. А вот ты скоро будешь стоять перед Престолом Божиим, тогда уже ты помолись обо мне».

Матреша рассказала Сергею Алексеевичу свою несложную историю. Она с детства была такая - безрукая, безногая, а потом еще заболела оспой и ослепла. Мать ее, уходя на работу, уносила в церковь, а зачастую и надолго оставляла ее на попечении церковниц. Они кормили несчастную маленькую калеку, меняли ей пеленки. Зачастую и прихожане приносили гостинцы, милостыньку. Любил ее и священник того храма, разговаривал с ней, объяснял богослужение. Евангелие и Псалтирь знала она наизусть и с самых ранних пор сделалась великой молитвенницей, к которой за утешением и помощью со всех сторон потек народ. Сначала она жила у матери, после ее смерти у своей сестры, а потом у внучатой племянницы. «Меня не обижают», - сказала она.

Популярность Матреши не нравилась местному начальству. «Матреша скоро в Москве понадобится, Матрешу скоро в Москву повезут, Москву ей показывать, Матреша в Москве и умрет», - говорила Матреша. Потом Сергей Алексеевич узнал, что Матрешу увезли в Москву, в Бутырки, где она вскоре и скончалась в тюремной больнице в возрасте 72 лет. Став священником, Сергей Алексеевич неизменно поминал ее первой на каждой проскомидии.

Выйдя из лагеря, Сергей Алексеевич поступил на работу врачом, сначала в г. Карабаново, а затем в г. Струнино Александровского района Владимирской области. Там жил он под молитвенным покровом преподобного Стефана Махрицкого, монастырь которого был раньше неподалеку. Имя преподобного Стефана Сергей Алексеевич принял впоследствии в постриге. Живя здесь, Сергей Алексеевич близко познакомился с Ковровским епископом Афанасием.

Здесь. в Струнине, которое стояло на железной дороге, Сергея Алексеевича могли легче навещать сестры, родные, близкие и знакомые. В свободное от работы время он много молился, вычитывал службы. Молиться приходилось тайком, при тщательно занавешенных окнах.

Сергей Алексеевич решил выйти на путь открытого служения. Для этой цели он направился в Ташкент к правящему епископу. Пришло время освободиться от светской службы, что было не так-то легко. В области не хватало таких квалифицированных невропатологов. Ему предлагали повышение в должности, хотели сделать областным невропатологом. Целый год дело не двигалось с места. Сергей Алексеевич приходил в уныние, тем более из Средней Азии пришло напоминание, что его ждут. К Сергею Алексеевичу хорошо относился заведующий горздравотделом, который даже бывал у него дома. Он догадывался, зачем Сергей Алексеевич хочет уйти от них, отпуская будущего владыку, начальник просил молитв, а через месяц после этого скончался.

Сергей Алексеевич уволился и уехал. Епархиальный владыка, ожидая, едва не нарушил данного год назад обещания. Сергею Алексеевичу пришлось подождать три месяца, он не получал назначения. Наконец его послали в г. Курган-Тюбе, который он в своих письмах оттуда называл «местом, забытым Богом». Здесь он прожил 9 месяцев, и все это время служил почти в пустом храме. Его предшественник. недобросовестный человек, добывал средства нехристианскими методами, потаканием суевериям (например, больных детей накрывал какими-то ковриками, которые должны были их вылечить). Сергей Алексеевич отменил все новшества и предлагал прибегать вместо этого к церковным Таинствам, что суеверным прихожанам не понравилось. Однажды в Прощеное воскресение богомольцев не было, но о. Сергий вышел говорить проповедь. «Кому же вы будете говорить? - спросил присутствовавший сирота Степа, - никого ведь нет. Людей нет, но храм полон Небесных сил (храм был посвящен святому архистратигу Михаилу), им я и буду говорить». Мальчик был поражен.

Отец Сергий не имел никаких средств. Питался хлебом и водой, и, когда пришло время платить налог, пришлось занимать у родных и близких. В это время в г. Ленинабаде было очень неблагополучно в среде духовенства. Владыка решил послать туда о. Сергия, но батюшка, измученный в Курган-Тюбе, наотрез отказался. Только после исповеди у духовного отца благодать таинства помогла ему преодолеть себя. Пробыл он в Ленинабаде недолго. Вскоре батюшка заболел брюшным тифом. Болел долго. Как раз в это время владыку переводили в Саратов, а на его место назначили архимандрита из Самарканда, который долго там прослужил. Оставляя свой любимый храм, новый епископ пожалел послать туда о. Сергия. Там оставался близкий к нему иеромонах, может быть, его духовный сын. О. Сергий направлялся туда с радостью, заранее считая иеромонаха братом. Но, увы, отцу Сергию были созданы невыносимые условия. Он столкнулся с завистью, ревностью, с настоящей травлей. Не выдержав всего этого, батюшка уехал в Ташкент. Вслед ему пошло донесение, что отец Сергий скрылся с церковной кассой. К сожалению, во всех неприятностях (может быть, кроме самой последней) епископ становился на сторону иеромонаха.

Отца Сергия перевели в Ташкент, но и пути скорби не кончались. Владыка поручил о. Сергию несвойственное, незнакомое и непосильное по здоровью дело - постройку молитвенного дома в соседнем с Ташкентом поселке Луначарском. Среднеазиатский климат и без того был вреден о. Сергию, у него было слабое сердце. Вегетативный невроз давал себя знать на каждом шагу, а тут надо было иметь дело с вовсе незнакомым делом. Не хватало денег на оплату рабочих и т. д., о. Сергий изнемогал. По состоянию здоровья он просится в Россию, к владыке Гурию, которого к тому времени перевели из Саратова на Украину, в Днепропетровск.

В ташкентский период известен случай, когда о. Сергий соборовал больную, и она получила исцеление. В другой раз верующую девушку под угрозой исключения за религиозные убеждения заставили в институте писать антирелигиозный доклад. Отец Сергий помог с докладом, но там были только научные сведения, ничего антирелигиозного не было. Доклад прошел блестяще.

В Днепропетровске протоиерей Сергий стал старшим священником женского монастыря и духовником сестер. Монастырский храм снаружи имел странный вид, т. к. верх его вместе с куполом был в свое время снесен, когда на месте упраздненного монастыря помещался детский дом. Но внутри он уже вновь принял вполне подобающий храму вид. Главный престол был посвящен Тихвинской иконе Божией Матери, и ее почитаемое изображение стояло на солее справа от алтаря (если стоять лицом к востоку). Невольно думалось, а где же сохранялась эта икона, пока монастырь был закрыт? Богослужение совершалось истово и благоговейно. Отец Сергий очень заботился о выполнение устава и о внятном чтение и пении. Кроме него, был в монастыре и другой священник, так что служили по очереди. Когда о. Сергий был очередным, то приходил в храм за 2 часа до начала обедни и начинал проскомидию, чтобы без спешки помянуть всех своих близких.

В монастыре о. Сергию была предоставлена отдельная квартира из трех комнат рядом с больничным домовым храмом. Обслуживала его приехавшая из Средней Азии, очень преданная ему старушка - тетя Катя. Владыка Гурий советовал о. Сергию принять монашество. Батюшка согласился. Постриг состоялся. По его желанию он получил новое имя - в честь преподобного Стефана Махрицкого, рядом с обителью которого он жил и молился. Отцу Стефану было хорошо под покровительством владыки Гурия, но вот владыку перевели в Белоруссию, в Минск. Вскоре женский монастырь в Днепропетровске закрыли, причем сделали это внезапно и спешно. Отец Стефан совершал проскомидию, в это время пришли рабочие, стали тут же все ломать, выбрасывать иконы. Отец Стефан просил разрешения дослужить обедню, но ему не позволили это сделать. Взяв в руки Святую Чашу и прижав ее к груди, о. Стефан пошел домой. По лицу его катились слезы.

Отец Стефан пришел в Минск к владыке Гурию. Из Белоруссии митрополита Гурия перевели в Ленинград, а оттуда в Крым, где он и скончался в 1963 году.

Отец Стефан хотел найти для себя какой-либо маленький сельский приход, чтобы там молиться и служить. Придя в Патриаршее управление хлопотать о своем деле, архимандрит Стефан встретил там епископа Гермогена, который порекомендовал Святейшему Патриарху Алексию архимандрита Стефана как хорошего кандидата во епископы. О. Стефан становится епископом Можайским, московским викарием, а также управляющим делами Московской епархии. Жил он при храме Ризоположения на Донской улице. Владыка уже тяжело болел. Его комната была очень неудобна, но владыка не умел и не хотел настаивать на своих личных материальных нуждах. Служил он в храме Ризоположения, говорил проповеди, принимал духовенство, посещал богослужения в подведомственных храмах, проверяя, как там соблюдается устав.

Епископ Стефан (Никитин)Некоторое время он находился между жизнью и смертью. В таком состоянии владыка видел бесов, припоминавших ему многое из забытого прошлого: анекдоты, пустые слова и т. д. «Но, - прибавлял он, - я видел и ангелов, видел и Самого Спасителя, но об этом расскажу после…» Однако для этого «после» уже не нашлось возможности. Одному духовному сыну он сказал только: «Я имел неизреченное утешение». Еще рассказал, что ему была показана груда битых пузырьков из-под лекарств и сказано: «Это твои добрые дела». Выздоравливая, владыка всем и каждому говорил о необходимости стяжать и вкоренить в сердце непрестанную молитву.

Во время болезни владыка часто исповедовался и приобщался Святых Таин. Владыке стало немного лучше, и он начал даже служить, хотя и с великим трудом. Сам батюшка говорил: «Все мне трудно: сидеть устаю, стоять устаю, есть устаю». Он говорил: «Весну не переживу». Зимой у владыки была сильная невралгия руки, боли невыносимые. Ему делали уколы и разные процедуры. Это немного облегчало его состояние. Владыка служил: на Страстной неделе, на Пасху и на Фомино воскресение. Всю последнюю неделю он все вспоминал владыку Мелхисидека, скончавшегося в храме на горнем месте во время чтения Апостола, и говорил: « Вот бы так умереть!» Владыка отслужил обедню, вышел проповедовать. Похристосовался с народом и поздравил женщин с их праздником жен-мироносиц. Во время проповеди владыка стал опускаться. Окружающие священники подхватили его на руки, положили на пол, из алтаря вынесли подушку. Он трижды вздохнул - и все было кончено. Отпевание совершалось во втором этаже храма под главенством приехавшего из отпуска архиепископа Леонида. Владыку похоронили, как он и просил, у храма Покрова Богородицы в с. Акулове, близ станции Отрадное.

Из последней проповеди владыки Стефана (Никитина) в Неделю жён-мироносиц:

Дорогие братья и сестры! Жёны-мироносицы служили Христу во время Его земной жизни. Оставив всё своё имение, дома свои и все мирские заботы, они всегда были с Господом, сопутствовали Ему и споспешествовали распространению Его учения.

А как мы в наших условиях можем быть с Господом? Где больше всего пребывает Господь? В храме более всего пребывает Господь и благодать Божия. Поэтому мы должны спешить в храм, как можно чаще бывать в храме и как можно дольше пребывать там, чтобы быть с Господом, служить Ему искренней молитвой, соблюдать Его заповеди, любить друг друга.