Странник (повесть). Гл.8

Глава V.... И ЕГО ИСПОЛНЕНИЕ

В Большом зале все было готово к торжественному чтению поэмы о Творении (или поэмы Творения, как ее чаще называли) и представлению Великой битвы. Старший из менестрелей имел сан Посвященного для исполнения поэмы Творения без музыкального сопровождения. Когда конт подал знак, сказитель заговорил глубоким голосом, отчетливо слышным во всех уголках замершего зала:

И не было света, и не было тени,
Лишь мрак безначальный клубился повсюду,
Ни тверди земной, ни небес ясных сени,
И Бездна восстала - я буду.
Из чрева без края Покров породила
И, с ним сочетаясь в объятиях страсти,
Богов двух могучих Кадита и Стилла
Исторгла из пасти.
Те боги суть силы Любви и Забвенья,
К ним Ласка и Хладность добавились вскоре,
Горячих страстей стал Огонь порожденьем,
Другие же создали Море.

Все присутствовавшие многократно слышали поэму Творения, но каждый раз она зачаровывала словно впервые. Перед мысленным взором слушателей вставали величественные образы первозданных стихий, поражавшие воображение мощью новорожденного Бытия. От чудовищных сил первичного хаоса мироздание все больше продвигалось к определенности и порядку, вслед за отмеряющим мгновения Временем, явились День и Ночь, Суша разграничила Море, Небо простерлось над Землей. А Бездна продолжала выплевывать все новые свои порождения, и далеко не все из них способствовали закреплению равновесия и устойчивости мира. Так постепенно назревал конфликт между неограниченными силами бесконтрольного созидания-разрушения и новыми богами меры, последовательности и целесообразности. Последних возглавил Армбра - Истинное Солнце, чье родословие при чтении поэмы занимало не менее часа. Отдаленный потомок изначальной Бездны решается на Великую битву во имя преобразования мира и его утверждения на твердых основах.

К этому моменту Ириния уже слушала поэму вполуха, ведь ничего нового в ней не могло быть, в отличие ото всех прочих сказаний текст поэмы Творения не мог быть дополнен или как-то изменен, это считалось святотатством. Лучше бы она осталась возле мамы, и они без конца говорили бы друг другу: "А помнишь...". В покоях контессы Беаль сейчас не было мужчин, и там Иринии было бы намного лучше во всех отношениях, чем в полном людей Большом зале. Какое ей собственно дело до сотворения наличного мироздания в бесконечно давние времена, сотворили и слава богам. До Неба высоко, до Моря далеко, а Пещера Ужаса рядом. И с каждым часом приближения к началу Черного года ощущение внутренней дрожи приобретало все более отчетливый оттенок жжения. Хотелось выбежать на улицу и броситься в снежный сугроб. Ее беспокойство усиливалось тем, что в зале она не видела Странника. Что если он исчез, ушел, оставив ее на растерзание Монстру Пещеры?

Отвлекшись своими мыслями, Ириния не сразу заметила, что голос менестреля уже смолк, и в центре зала выстроились две группы представляющих Великую битву. По левую руку от стола коррильского владетеля накрытые огромным единым полотном зеленого цвета с нашитыми на него железными кольцами, изображавшими чешую, человек двадцать участников представляли чудовищную Бездну, оскалившуюся тремя головами. Рядом с Бездной заняли места пятеро десятируких демонов, ее порождений и помощников. Напротив выстроились четырнадцать богов-творцов, возглавляемые пятнадцатым небожителем - Армброй Сияющим. Костюмы и маски делали всех участников действа совершенно неузнаваемыми. Согласно преданию битва состоялась в Сумерках, после чего началось победоносное шествие Творца-Солнца, под Оком которого зародилось все живое: звери и птицы, цветы и деревья, рыбы и люди... Армбра потряс копьем с деревянным наконечником, и хор жрецов сопроводил его движение соответствующим куплетом:

Гласом могучим взревел над волнами
Армбра-Смотритель Обильный лучами:
"Бесчинство твое прекращу я. Стенают
Благие начала, о мере взывают.
Ты же без меры, без правды, без края,
Чудищ плодишь, что закон попирают"!

Со стороны противников Солнца вперед выскочил один из демонов и отплясал короткую партию, закончившуюся непочтительным жестом. Хор жрецов прокомментировал ответный ход сторонников Бездны. Затем все повторилось. Постепенно в "перебранку" включалось все большее число богов, а после того, как каждый из демонов дал свой ответ, задвигались бутафорские головы самой Бездны. Наконец, взаимные угрозы переросли в сражение, в котором Бездна и ее пособники благополучно пали. Далее "творцы" отсоединили головы чудовища от туловища и сложили их друг на друга в центре кольца, образованного распластавшимся телом поверженной прародительницы.

Три мира он воздвиг из глав,
И в небесах на страже встав,
Вершит он Истины устав! -

Торжественно провозгласил заключительное объяснение к действию хор жрецов и умолк.
Участники представления покинули зал, спеша снять маски богов или демонов, получить заветный шнур вольного жениха (то есть имеющего право по собственной воле "посвататься" к девушке) и вернуться к началу пиршества. Только когда все расселись по отведенным местам и дружно стали подкреплять свои силы едой и питьем перед продолжением ритуальных действ, контесса обнаружила присутствие одноглазого клерка. Кари сидел в дальнем углу за столом рядом со своими собратьями клерками, старшинами каменотесов, столяров, плотников и другими наемными работниками среднего уровня. Это несколько ободрило девушку, но чувствовала она себя все хуже и хуже.
Наконец, конт Актаний поднялся со своего места и покинул Большой зал, настало время всем переодеваться для Пляски Масок. Ириния поспешила из зала вслед за отцом.

Для сегодняшней Пляски юная контесса избрала себе костюм богини зари Вискеры, его специально заказали в Буврете, верхнее платье из окрашенной в розовый цвет белой шерсти, отороченной мехом красной лисы, стоило больших денег. Позолоченная тисара богини была выполнена местными мастерами, но также обошлась недешево. Хотя лицо Иринии скрыла личина, вряд ли в замке нашелся бы человек, не узнавший контскую дочь по богатству ее маскарадного одеяния.

Пляска началась за два часа до полуночи общим хороводом под обрядовые песни, знакомые каждому с младенческих лет. Затем настало время парных танцев, но не тех вычурных бальных фигур, что годами заучивали дети благородных господ, а гораздо более простых и зажигательных плясок, распространенных среди простого народа. Пляска, она Пляска и есть, сегодня чопорные супруги рыцарей контского двора плясали в паре с конюхами и плотниками, наряженными в демонов или духов-хранителей мест, а сами рыцари с удовольствием пощипывали кухарок и прачек, изо всех сил старавшихся сойти за богинь или хотя бы полубогинь.

Его Ириния узнала сразу, как только они оказались в одной паре, ее руки почувствовали живое человеческое тепло, вместо отвратительной липкой слизи, которую она ощущала при соприкосновении с руками других партнеров сквозь любой толщины перчатки. Лохматый демон-трув в наряде из вывороченного шерстю наружу мехового фалдона, обладал высоким ростом, как и положено демону этого рода. Девушке показалось, что плечи у "демона" гораздо шире, чем у не отличавшегося крепостью сложения писца свиткохранилища, впрочем, и четыре крученых рога не росли на голове клерка.

"Твой костюм слишком заметен, контесса", - услышала посланную ей мысль Странника Ириния. - "Отзови свою служанку, ту, что изображает Лесную деву. Вы должны поменяться нарядами. Скажи, что хочешь отдохнуть, или что голова разболелась".
В недолгом перерыве между танцами контесса сумела выполнить рекомендацию Странника. Действительно, какой смысл в праздничном маскараде, если роскошь костюма выдает тебя встречному и поперечному? Как это она не подумала об этом раньше? Разрядилась как к тесанию на престоловозведение.

Кари не случайно указал именно на эту служанку: она была замужней, и ее не мог увлечь соблазн вольного брака. В общей суматохе уже не одна парочка растворилась в густых тенях за пределами освещенных кострами площадок. Исчезновение демона-трува и одной из Лесных дев не привлекло ничьего внимания.
- Ну, что теперь нужно делать? - спросила, задыхаясь от быстрого подъема, контесса, едва за ними закрылась дверь коморки писаря.
- Для Избранной Девы есть только два способа не попасть в Пещеру Ужаса: умереть или перестать быть девой, - ответил из-под маски Странник.
- То есть, ты хочешь сказать...
- Второе обычно невозможно, но ты можешь выбирать между гибелью и вольным браком с пергаментным червем.

Странник снял рогатую маску и уже развязывал завязки фалдона. Сегодня под маской демона не было "маски" изуродованного клерка. Истинный облик Пронзающего вполне соответствовал многочисленным рассказам о необычайной красоте Магов, что относилось не только к лицу, но и к фигуре. Плечи Странника действительно оказались шире и сложение мощнее, чем у тщедушного, хотя и длинного Кари. Странник был строен и гибок, но очевидно обладал немалой физической силой, чего никто бы не подумал об одноглазом клерке.
- На вольный брак должно быть право, - противоречивые чувства отразились на лице контской дочери, также успевшей снять маску.
- Об этом я позаботился, - он показал ей трехцветный шнур вольного жениха из перекрученных нитей алого, золотого и белого цветов - цветов солнечного бога, который вытащил из-за отворота куртки.
- Ты, правда, представлял Великую битву?
- Еще бы, сегодня я был, кажется, Татисом. Так что ничего противозаконного мы не совершим. Другое дело, что по окончании Рассвета года отец твой в случае огласки с бывшего двухнедельного зятя шкуру живьем снимет, но это если поймает, - беззаботным тоном ответил Странник.

Что ж, выбор, действительно был не большой и совсем не равнозначный: любовь и жизнь или боль и смерть. Возможная огласка вольного брака сейчас волновала Иринию очень мало, какая девушка отказала бы такому вольному жениху, даже не имея той жизненно важной необходимости, которая привела контессу в объятия Пронзающего.
Церемония была предельно проста, требовалось лишь дважды обвернуть шнур вокруг соединенных правых запястий и завязать слабый узел, через минуту шнур можно было снимать и приступать к исполнению супружеского долга.

Когда Истинное Солнце показало краешек своего Сияющего Ока из-за горизонта, контесса стояла наверху восточной башни вместе с отцом, жрецами и приближенными конта. Хотя мужчин там было больше, чем женщин, а смотровая площадка не превышала десяти метров в диаметре, Ириния чувствовала себя как нельзя лучше, словно, излечившись от тяжкого недуга, вновь обрела радость жизни.

Первый день Нового года - день Отдыха, когда, согласно преданию, небожители отдыхали после одержанной в Великой битве победы. Следующие три дня были днями Торжеств: "И пировали могучие в славе...", затем шли семь дней Творения, в ходе которых был создан облик мира - не просто Земля, Небо и Подземное царство, а горы и лощины, реки и озера, растительность и смертные обитатели Среднего царства от насекомых до людей. Последний день Рассвета года назывался днем Любования, по-видимому, завершив труды творения, Справедливый Армбра и его соратники с удовольствием рассматривали деяние рук своих и отпускали друг другу комплименты. Действительно было чем полюбоваться, ведь мир так прекрасен, тем более, что на тот момент люди еще не успели натворить всех тех безобразий, которые позднее заставят хмуриться сияющий лик Истинного Солнца.

В соответствии с этим порядком и разворачивался праздник. Отдохнув до вечера в день Отдохновения, обитатели замка собрались на недолгое застолье - всего часа на три - в Большом зале. Назавтра должен был начаться практически не прерывающийся трехсуточный пир, поэтому сегодня двор конта и челядь ограничились относительно скромным ужином. Пока он длился, Ириния с трудом удерживалась от желания безотрывно смотреть в дальний конец зала, туда, где сидел Кари, лишь изредка бросая мимолетные взгляды в его сторону, за что каждый раз получала мысленный выговор супруга. В этот вечер Странник почти не прерывал мысленный контакт с контессой, постоянно напоминая ей, вести себя, как прежде: едва вздрагивать при соприкосновении рук с руками партнера в танце, чуть заметно сторониться от приветствующих рыцарей, сдвигаться в кресле в сторону, как можно дальше от кресла отца. Вся сложность была в том, что Ириния перестала замечать мужчин в том смысле, что больше не чувствовала неприятных ощущений при их приближении. Изменения в ее поведении не были особенно заметны окружающим, но, безусловно, могли броситься в глаза верентам. Страннику же было необходимо, чтобы их вольный брак не был обнаружен раньше времени, до тех пор, пока он не выполнит свою Задачу полностью.

В эту ночь Кари отослал Иринию как можно скорее, не позволив ей остаться в коморке дольше полуночи; так как спать все отправились довольно рано, контесса провела в башне клерка около двух часов. Хотя оба они были бы не против продлить свою тайную встречу (известно, что чувство опасности в подобных случаях усиливает наслаждение), но претендента на звание Магистра ждали неуспокоенные призраки северной башни.

Что бы ни думали обычные люди о невероятных способностях и возможностях Пронзающих вообще и Странников в частности, приписывая им всепроникающую вездесущность, отнюдь не каждый Пронзающий и даже не каждый Маг умел проходить сквозь стены, запертые двери и прочие материальные преграды. Носивший в замке имя Кари просачиваться через пустоты в молекулярной структуре твердых тел не умел. Путь призвал его прежде, чем он добрался в своем обучении до этого сложнейшего приема из арсенала Созидателей, все же от рождения он больше был Воплощающим. Это было неизбежно: все Пронзающие рождались с более или менее заметным уклоном способностей в ту или другую сторону. Однако, чем заметнее была врожденная предрасположенность к Воплощению, либо к Созиданию, тем сложнее было овладевать вторым разделом Знания, поэтому полных Магов-Взыскующих было в численном отношении намного меньше, чем Магов-Созидающих и Магов-Воплощающих. И хотя большинство полных Магов получалось из рожденных Воплотителями, у Кари эти способности были слишком ярко выражены, соответственно, ему требовалось больше времени и усилий для овладения другой стороной искусства Магов. А времени до начала Миссии оказалось недостаточно.

Впрочем, неумение в буквальном смысле проходить сквозь стены не означало, что Маг или почти Маг - Странник не сможет проникнуть туда, куда ему нужно. Кари запросто мог ходить ночью по замку, не опасаясь быть замеченным: отвести глаза стоящему на посту стражнику, или заранее узнать о приближающемся отряде смены караула, было для него совсем не сложно. По большому счету поймать его могли бы лишь в том нежелательном случае, если бы стали ловить всем миром, то есть замком, зная, кого они ловят. А это могло произойти по той простой причине, что одноглазый клерк лишил невинности контскую дочку. Обнаружить сей прискорбный факт могли веренты, при этом те же веренты догадались бы и о том, кем должен быть дерзкий, разбивший Священный Сосуд. Но иначе дух Орры не позволил бы исторгнуть себя из мира живых полюбовно. Таково было ее условие, вернее, это условие предложил Кари, и оно, как было сказано, удовлетворило мстительность самоубийцы. Ведь гордый конт не будет знать, что его дочь обрюхатил (кстати, этого еще нужно дождаться, исходя из законов физиологии) Пронзающий, а не обыкновенный писарь. Об Избранности племянницы покойная контесса, к счастью, не подозревала. Теперь же Страннику следовало как можно быстрее завершить свою Задачу и уносить ноги, пока веренты не заподозрили неладное. Если Ириния будет внимательна и осторожна, он сможет пробыть в замке до окончания Рассвета года, веренты не смели открывать свои книги в течение двенадцати дней праздника.

Создать ключи от замков запертой башни было для Кари сложнее, чем временно изъять их из спальни конта, но Странник избрал именно первый вариант, потому что ему было необходимо доказать, что он достаточно владеет искусством Созидания. Попав внутрь, он убедился, что в ней находится только один портрет, правду сказать, и до этого у Кари не было особых надежд на то, что Актаний с Саринесом сохранят изображение Варлиса. Это значительно усложняло процедуру развоплощения. В нормальных условиях Маг-Воплощающий никогда не станет созидать (в смысле создавать с помощью колдовства) основу для портрета, для заказного воплощения основа всегда изготовлялась вручную. От этого зависели и само качество воплощения и безопасность заказчика. Но сейчас у Странника не было столько времени, сколько он потратил на подготовку основы для крошечной миниатюры контессы. Поскольку на этот раз ему не требовалось ни точно рассчитывать поглощающую способность портрета, ни заботиться о здоровье воплощаемого, можно было пренебречь соображениями престижа, в роде "ни один уважающий себя Маг-Воплощающий не позволит себе опуститься до подобной халтуры". Тем более, что свое мастерство в этой области он уже доказал.

В ночь перед днями Торжеств Странник успел создать завершенную основу. Еще трое суток понадобились ему, чтобы набросать некое подобие покойного Владетеля Коррильского. В эти дни и ночи беспрерывного застолья было непросто пропадать подолгу в северной башне, да и пробираться туда незамеченным. Приходилось делать вид, что обильные возлияния в честь Сияющего Ока и его знаменательной победы, настолько переполнили организм молодого клерка, что каждая новая чаша, заставляет его сползать на пол и, качаясь и падая, ползти на четвереньках к заднему выходу. Провалявшись часа три где-нибудь в коридоре, так, по крайней мере, полагали те, кто еще был способен что-либо замечать вокруг, одноглазый возвращался за стол. Эти крепкие орешки, такие как Курносый-старший и Густобровый, были бы крайне поражены, узнай они, какие трезвые во всех отношениях мысли посылает еле держащийся на ногах немой дочери конта.

Покидая праздничный пир, Странник не каждый раз возвращался к своей работе, ведь ему следовало выполнять еще и другой, хотя и временный долг. С каждым свиданием контесса все больше прикипала к своему двухнедельному мужу, попросту говоря, бедняжка влюбилась без памяти. Пронзающий еще не решил, следует ли ему умерить этот накал чувств, с помощью ее портрета-воплощения сделать это он мог в любую минуту. Будет ли ее любовь настолько неодолима, чтобы пытаться помешать ему покинуть замок, или настолько велика, чтобы отказаться от себя во имя его спасения? Но с решением этой проблемы пока можно было подождать. Сейчас перед ним стояли другие сложности.

Живым Кари никогда не видел конта Варлиса, а дух, хотя и сохраняет сходство черт, все же значительно отличается от человека, частью которого он был. Привидение оно и есть привидение. Откуда знать живописцу, каковы были тон и структура кожи, какие шрамики, щербины или, допустим, бородавки, красовались на лице его давно истлевшей в гробу "натуры"? Ничего этого на призраке рассмотреть невозможно. Даже цвет глаз приходилось подбирать из соображений генетического сходства с потомками. Кари очень сомневался, что результат его трудов в смысле сходства удовлетворял требованиям Допустимых расхождений с оригиналом.

Теперь, прежде чем приступить к первичному развоплощению, а точнее, к рассоединению душ, заключенных в одном портрете, Страннику следовало хорошо выспаться. Он практически не спал уже почти неделю, нормальный человек не выдержал бы подобного цейтнота - заснул, сошел с ума или умер. Пронзающий чувствовал, что все его силы на исходе, и не только физические, ему все труднее было удерживать контроль над своей внешностью и глазами, дважды его едва не застали при входе в северную башню - он упустил приближение людей (сначала пары придворных, а затем небольшого отряда стражи). Пришлось мгновенно отскакивать возможно дальше от двери и, притворяясь мертвецки пьяным, храпеть посреди коридора. Оба раза его сдвинули пинками с дороги, при чем далеко не трезвые придворные усердствовали гораздо более солдат.

В ночь перед Творением в замке бодрствовала только стража: спокойно спал конт Актаний, как спят люди с чистой совестью, спокойно спала контесса Беаль, как спят выздоравливающие, глубоким непробудным сном спали придворные и слуги, как спят смертельно уставшие или сильно перебравшие спиртного люди. Тихо постанывала в своей опочивальне контесса Ириния - в объятиях сна ей виделись объятия Странника. Сам Странник провалился в бездонную черную пропасть, как только тело его вытянулось на драном соломенном тюфяке, столь приглянувшемся в последнее время дочери хозяина замка. После трехсуточного пирования даже "вольные" мужья не пробирались тайком к своим возлюбленным временным женам, и наоборот. Все спали в своих покоях или коморках, никто не бродил ночью по затихшему замку, только старая верента Слоба шаркала ногами по устеленному ковром полу своей комнаты. Ее тревожили подспудные темные страхи никак не облекавшиеся во что-либо определенное. Ах, если бы она могла открыть книгу! Но нет, она не будет святотатствовать, трудно сказать, какие силы на самом деле представляли в Среднем мире оркуллы, служа им, все равно не стоило гневить Сияющее Око. И еще нужно было всеми силами оберегать юную контессу. Конечно, в замок конта не ворвется жалкая шайка грабителей, и ей не может угрожать топор палача, но и в замках случаются пожары, и лошади могут понести контскую карету, да и мало ли какие непредвиденные опасности могут подстерегать хрупкие Священные Сосуды.

Извлеченный из портрета сына стараниями Кари дух конта Варлиса, благополучно адаптировался в возможно не совсем удачной имитации портрета собственного, однако проведенные в отдельном обиталище три дня и три ночи заметно стабилизировали, если так можно выразиться, душевное состояние духа. То же самое можно было сказать и о духе старшего брата ныне здравствующего владетеля Коррильского. Еще день-два и можно будет приступить к собственно развоплощению. А пока клерк ублажал ночами контессу, стараясь достичь полного выполнения своего договора с Оррой. Собственно ради будущего ребенка он и добивался солнечного шнура, его ребенок, желательно сын, должен быть законнорожденным. Кари пытался представить, какая неразбериха начнется лет через двадцать в доме коррильских контов, когда в виду приближения совершеннолетия детей Диарты и Иринии, встанет вопрос о правах наследования. Все будет зависеть от пола детей и законности их происхождения. Что касается последнего, то у наследника ронта Фарсталла вряд ли окажется больше прав, чем у отпрыска пергаментного червя Кари. Память у Странника, как и у всех Пронзающих, была прекрасная, он не забыл того удара хлыстом, которым наградил его муж контессы Диарты. Представления о чести достаточно запутаны у разных сословий, если побои мастеровых ничуть не оскорбляли чувства собственного достоинства Кари, то в случае с ронтом все обстояло как раз наоборот. И это была одна из причин, подогревавших любовную страсть клерка при выполнении довольно приятных обязанностей, возложенных им на себя в ночь перед Рассветом.