Странник (повесть). Гл.7

Глава IV. ДОЛГ...

Сложив регалии и званья,
Взыскуя истину одну,
На зов откликнувшись Познанья,
Босой и сирый я пойду.

На подвиг или преступленье -
Сказать заранее нельзя -
Сквозь боль, и выбор, и прозренье
Ведет Пронзающих стезя.


Говоря контессе о своем долге, Кари безбожно кривил душой, поскольку, как все Пронзающие, с точки зрения обычных людей, он, конечно же, был безбожником. Ни в какого Справедливого Армбра он не верил, ибо точно знал, что Солнце есть тело небесное, состоящее из раскаленного газа. Но Пронзающие не спешили заявлять об этом во всеуслышание, также как и о своем неверии. Он кривил душой потому, что единственным долгом для Странника было исполнение его Задачи, любые клятвы и обещания, идущие в разрез с достижением данной цели, попросту отметались без малейшего зазрения совести. Однако главная трудность состояла именно в том, чтобы понять свою Задачу. Кари чувствовал, что достиг (в географическом плане) цели своего Пути, именно здесь, в замке, он должен применить все свои знания и способности.

Полтора года он шел к тому, чтобы не просто попасть в земли Коррильского владетеля так, чтобы никто не мог проследить, что Путь его начался к северо-западу от этих мест, в столь нелюбимой коррильцами Тарнике, но и укрепиться в самом замке. Он долго шел на юг, потом на восток и прибыл в Кунакас со стороны Драбуара через юго-восточные ворота. Он шел, еще ничего не зная о том, куда и зачем ведет его Путь, следуя направлению своего личного зова. Больше полугода он провел в городе, гадая, что же он собственно делает в доме третьего Мастера составления чернил и красок, принимая тычки и затрещины от самого Мастера Гарутиса и побои от его семерых сыновей и троих старших подмастерьев. Ни разу его светло-синие глаза не стали темнее под градом тумаков или насмешек; тощий, прыщавый паренек на вид лет пятнадцати-шестнадцати безропотно выполнял черную работу по дому под руководством угрюмой дочери Мастера Натиссы. Эта высокая с широкой костью девица отнюдь не была уродкой, но засиделась в родительском доме (22 года уже не шутки), заправляя хозяйством всей мужской "общины". Натисса отличалась нелюдимостью, подруг не имела, лишь изредка ходила запастись целебными травами к местной знахарке веренте Марае, которая тоже в свою очередь время от времени захаживала в дом Мастера Гарутиса.

Довольно быстро Кари обнаружил истинную причину затянувшегося девичества Натиссы и источник ее неласкового характера: девушка страдала охранительным синдромом Избранниц - отворотной трясучкой. Учитывая количество мужчин в доме, чувствовать себя несчастная должна была не лучшим образом, особенно по вечерам.

Странник терпеливо ждал знака, который бы мог подсказать ему, в чем смысл этого прозябания, и на что должен направить свои способности Пронзающий. Знак появился на рынке, куда младшего подмастерья регулярно гоняли три раза в неделю, в виде нищего с фальшивой деревянной ногой. Через него Кари стакнулся с шайкой Душевного Круста. Вполне естественное желание доведенного едва не до рабского положения парнишки - отомстить своим мучителям - было с пониманием воспринято Крустом, недаром он звался Душевным. Каким образом прыщавый щенок прознал про тщательно скрываемое даже от собственных сыновей местонахождение заветной шкатулки Мастера, бандиту было в общем-то безразлично.

Только трижды в неделю Кари брали с собой в мастерскую, тогда в доме по очереди оставались другие подмастерья. От этого предполагаемый срок обучения мастерству для Кари мог увеличиться втрое. Правда, паренек был на удивление понятлив, к тому же хорошо считал, что было немаловажным достоинством при исчислении пропорций и количеств для составления тех или иных красок или чернил. Однако успехи Кари не улучшали его отношений с другими подмастерьями.

В тот день Натисса с утра собиралась сходить к Марае, но задержалась, провозившись с рассадой. Впущенные Кари грабители застали хозяйку дома, робкая просьба сосунка-сообщника не трогать девушку только развеселила людишек Душевного. Таких нечеловеческих криков, наверное, никогда не доводилось слышать даже самому Крусту. Натисса орала так, словно руки насильников были раскаленным железом, и умерла от невыносимой боли еще до того, как Круст оказался готов лишить ее девственности. Прибежавшие на крики соседи обнаружили во дворе истекающего кровью подмастерья с рассеченным лицом и вытекшим глазом, а в доме - бездыханное тело девушки и следы погрома. Мастер был безутешен: гибель дочери и потеря накопленных за долгие годы денег подкосила его здоровье. Прежде не слишком-то жаловавший младшего подмастерья Мастер, перед смертью отчего-то решил проявить заботу об искалеченном пареньке, от ужаса лишившемся еще и языка, то есть способности произносить что-то членораздельное.

Три месяца спустя после ограбления дома Мастера Гарутиса одноглазый оборванец подошел к воротам контского замка. Некому было удивиться тому странному явлению, что за два дня пешего хода от города до замка Кари вытянулся в росте почти на локоть и видимо повзрослел лет эдак на пять-шесть.

Никаких чувств по поводу событий, произошедших в Кунакасе, Странник не испытывал: ни злости к издевавшимся над ним хозяйским сыновьям и подмастерьям, ни радости по поводу своего "отмщения", ни жалости к Натиссе или Мастеру, ни угрызений совести в связи с безвестным исчезновением веренты. Все это не имело для него никакого значения. Странник нашел свою Задачу и уже приступил к ее исполнению. То, что Задача оказалась в высшей степени сложной - ему предстояло развоплотить портрет с двумя заключенными в нем душами и отпустить их, а также заставить душу самоубийцы Орры оставить тело контессы Беаль - только радовало Кари. Он был уверен в своих силах и знаниях, а чем труднее Задача, тем выше оценят его мастерство в Совете. Он даже позволил себе проявить милосердие, погрузив в сон Иринию. Зачем ей знать подробности страшного преступления отца, вступившего в сговор с Мастером-Воплощающим Саринесом, чтобы одним махом прорваться к власти, устранив и отца и старшего брата.

Мастер действительно написал два портрета - здравствовавшего в тот момент конта Варлиса и его наследника, после чего намеренно нарушил важнейший пункт Порядка воплощения, устроив одновременное воплощение двух портретов. Как не-Пронзающий сумел полностью вынуть душу старого конта и перенести ее в тело сына, до сих пор было не ясно Кари. Тем не менее, так все и произошло, и пусть Совет разбирается с Мастером и его опасными опытами. Странник даже испытал к преступнику известную долю уважения: конечно, сумасшествие нового конта облегчило Саринесу воплощение двух душ в один портрет, но проделать такое при любых прочих условиях... Понятно, что после всего этого конт Актаний ни при каких обстоятельствах не допустил бы в замок любого Мага и никогда в жизни не пожелал бы завести себе портрет-воплощение.

И не только об этом не следовало знать юной контессе, но и о том, что мстительный дух повесившейся тетки стал причиной загадочной болезни матери и трагической гибели любимого брата. Именно Орра, овладевшая телом коня Нарина накануне турнира, заставила скакуна взбеситься, сбросить и затоптать копытами седока. Лишив убийцу мужа наследника, Орра немного успокоилась, и Диарта счастливо успела покинуть замок, но Ириния все еще была здесь. В отношении вредительства заключенные в портрете духи, в отличие от вольной самоубийцы, были безопасны для обитателей замка. Кари отнюдь не стремился стать защитником или спасителем семьи преступного конта, просто успокоение духов было его Задачей.

А вот спасать контессу от Пещеры Ужаса в эту задачу вроде бы не входило. До свидания с духами Кари еще раздумывал, стоит или не стоит ему связываться с контессой, мало ли что и кому он обещал за время своего странствия. С другой стороны, отчего бы и не позволить себе такого удовольствия.

Если пленники портрета были бы счастливы покинуть свое узилище и обрести покой, то с мстительницей необходимо было договориться, поскольку сопротивление упрямого духа выдворению из мира живых могло сопровождаться не только большим шумом, но и разрушениями. Ни один Странник не бывает заинтересован в подобных последствиях его деятельности, и Кари это было нужно меньше всего. Лишь суеверие заставляет обычных людей считать, будто духи всеведущи, Пронзающие знают, что это расхожее мнение далеко не соответствует истине. Он дал Орре одно обещание, которое более или менее удовлетворило жажду мести старшей снохи конта Варлиса, после чего ее душа подчинилась заклинаниям Странника. Не так уж сложно обмануть приведение, но букву договора соблюсти необходимо, что же касается последствий, то это уже выходит за его рамки. Чтобы дух не вернулся, обещание следовало исполнить до истечения суток с момента выдворения, впрочем, тот же срок необходимо было соблюсти и по многим другим причинам. С развоплощением портрета можно было немного подождать.

* * *
В полдень на Главного распорядителя торжеств Тлания свалилась нежданная головная боль: словно у него мало было других забот, так еще и один из участников группы "творцов" оказался не в состоянии выполнять свою роль в предстоящем действе. Кто мог предвидеть, что дюжего конюха прохватит неудержимый понос? Кем заменить в последнюю минуту не вовремя захворавшего парня? Конечно, многие юнцы были бы рады попасть в группу исполнителей "Великой битвы" и получить право на двухнедельный брак по взаимному согласию. Этот брак не требовал разрешения родителей или господ и при этом считался абсолютно законным. Если по истечении отпущенного срока молодоженов почему-либо разлучали, не позволяя вступить в брак с полным обрядом, или они сами желали расстаться, то дети, зачатые в первые дни нового года от двухнедельных мужей, признавались рожденными по закону и считались особо благословенными. Но удостоиться этого счастья можно было лишь однажды. На этот раз в замке оказалось не так уж много подходящих по возрасту и еще не вступавших в "Великую битву" слуг. Крестьяне для этого не подходили по причине тупости и неповоротливости, воинов не привлекали к игре из-за опасения членовредительства, ну а благородным господам пристало наблюдать за представлением, а не участвовать в нем. Пренебречь же количеством "творцов" было немыслимо, жди беды в следующем году: мор, голод, падеж скота, неурожай, или еще что похуже.

На счастье, в суматохе приготовлений Тланию попался под руку куда-то спешивший новый клерк. В замке он появился всего с полгода назад и в прежние годы не мог сражаться с Бездной, по крайней мере, здесь.
- Ты, - ухватил клерка за рукав распорядитель, - ты когда-нибудь представлял "Великую битву"?
На всякий случай Тланий решил удостовериться в этом существенном моменте. Как человек грамотный, клерк сразу понял, о чем его спрашивают, и отрицательно мотнул головой.
- Значит, будешь "творцом", - распорядился распорядитель, пытаясь вложить в свой тон всю суровость, на какую был способен, чтобы сходу отмести возможные возражения.

Возражений не последовало. Да и кто бы стал возражать? Правда, одноглазому немому нелегко будет найти себе жену по взаимному согласию, но чего только не бывает в ночь Пляски масок. Для самого представления физические недостатки клерка особого значения не имели. Представляющие "сражались" и "творили" молча, озвучивал действие специальный хор, лица же под маской все равно не видно.

* * *
Служанки еще трудились над праздничной прической юной контессы, когда в дверь опочивальни без стука вбежала запыхавшаяся служанка из личной прислуги супруги конта:
- Ее сиятельство контесса, ваша матушка..., - служанка задохнулась и на мгновение умолкла.
Вся кровь отхлынула от лица Иринии, с губ сорвалось негромкое:
- Умерла?
После ночного Свидания девушка все время вспоминала о мертвых.
- Да что вы, ваше сиятельство, наоборот, - выдохнула из тяжело вздымавшейся груди посланная, - ей стало гораздо лучше! Она зовет вас. Не в бреду, как бывало. Глаза совсем ясные и узнает всех, вот даже меня, глупую, признала.

Служанка утерла рукавом слезы, навернувшиеся ей на глаза. Ее последние слова застали девушку уже на пороге, как была с наполовину распущенными волосами, Ириния бегом бросилась в покои Беаль. "Мама, мама зовет, - звенело у нее в голове, - вернулась". К чему возникло это последнее "вернулась", Ириния и сама не знала, ведь контесса никуда не уезжала, а долгие десять лет металась в странной горячке, или как это там называется. Все-таки не горячка, наверное, жара ведь у больной не было. Никого не узнавала, ничего не понимала, временами Беаль дико вращала мутными глазами и выкрикивала что-то нечленораздельное, или часами и сутками сидела, уставившись в одну точку, и мерно раскачивалась из стороны в сторону. Все равно, что ее не было.

Беаль сидела в подушках, рядом с кроватью стоял сам конт, поодаль тихо переговаривались изумленные веренты.
- Мама, мамочка!
Ириния упала на колени у ложа матери и протянула руки.
- Ириния, девочка моя дорогая!
Они обнимались и целовали друг друга, Беаль гладила дочь по неубранным волосам.
- Моя заколка, - сказала Беаль, - помнишь, ты взяла ее без спроса...
- Помню, - Ириния зарыдала от счастья.

Мама действительно вернулась, такая, как раньше, ласковая и близкая. Она даже вспомнила про эту заколку с тремя алмазными глазками и одним некрупным сапфиром, которую тайком стащила с ее столика пятилетняя Ириния.
В это утро контесса Беаль спала на удивление долго и вдруг, проснувшись, заговорила обычным голосом, назвала служанок по именам. Сначала о чудесном исцелении госпожи сообщили конту и верентам, последние только качали головами, бормоча что-то вроде "чудо, чудо, он вышел сам". Конт мысленно возносил хвалы Истинному Солнцу за то, что внял его покаянным молитвам и обильным жертвоприношениям, простив нечестивцу его давнее преступление. Только как же сказать жене о смерти единственного сына? Но оказалось, что Беаль уже знает и о гибели Нарина и о замужестве Диарты, хотя и сама не понимает, откуда пришло к ней это знание. Контесса пожелала видеть младшую дочь. Они долго не могли заставить себя покинуть покои вновь обретенной жены и матери, пока веренты не выставили их за дверь, так как Беаль слишком долго была "не в себе" и тело ее ослабело. Теперь, когда душа исцелилась, их долгом было, как справедливо заметил Странник, позаботиться о теле.

- Идите же на праздник, ваше сиятельство, вас ждут подданные, - одарила мужа на прощание светлой улыбкой контесса. - И ты иди, Ири, теперь все будет хорошо, иди, веселись. Я скоро встану, а после Рассвета года поедем к Диарте.
Действительно пора было открывать праздник, Рождение Солнца Всесильного никак не отложишь на потом, чтобы ни случилось. Случившееся же было замечательным поводом для радости и ликования.