Исправленные сказки гнома Барбатоша. Сказка 1. Капризная принцесса и нищий. Гл.6

Глава VI

Бесшабашному страннику эшафот иль кистень.
Ах, принцесса прекрасная... может, это лишь тень?
Горы дикие, страшные, как стена впереди,
И герою отважному через них не пройти,
А куда ж слабой девушке, если здраво судить.


Граф Кленар принимал своего сюзерена. Казалось, он был преисполнен счастья и гордости от сознания того, что сам король почтил своим присутствием свадьбу его старшего сына. Поджарый и длинноносый король Адварт до странности напоминал сейчас гончего пса, который случайно сбился со следа. Когда отряд, посланный им вдогонку за всадниками, выехавшими из замка, вернулся, ему доложили, что те четверо словно провалились сквозь землю. Преследователи хорошо разглядели, что двое из четверых были женщины.
- Что за люди недавно покинули ваш замок, граф? - как бы между прочим спросил король, усаживаясь на почетное место за праздничным столом.
- Какие люди, Ваше Величество? Простите мою непонятливость: в Ирнаве сейчас так много гостей, - граф был лет на десять старше короля, он вполне мог сослаться на возраст и свадебное торжество, в оправдание своей "неосведомленности".
- Два всадника и две всадницы, - уточнил король.
- Одну минуту, Ваше Величество, - граф поклонился государю и подозвал мажор-дома. Кленар о чем-то переговорил со слугой и вновь склонился к королю:
- Старость, Ваше Величество, затуманивает мой разум. Это неллийская принцесса Ариана, оказавшая честь нашему роду своим присутствием на свадьбе, сегодня оставила мой кров.
- Принцесса Ариана, вот как? - король был озадачен.
Слухи о нелепом замужестве дочери короля Сбароса уже достигли беатринского двора, три беатринские принцессы день и ночь судачили об участи прекрасной неллийки.
- А как она сюда попала?
- Это деликатный вопрос, поскольку речь идет о даме, Ваше Величество. Кажется, принцесса повздорила со своей многоуважаемой мачехой, королевой Вилетриссой. Однако нас внутренние дела Неллии не касаются, правила же чести требуют от дворянина всегда оказывать помощь и поддержку даме, особенно, в стесненных обстоятельствах, - старый граф заговорил туманно и велеречиво в традициях рыцарского идеала служения даме.

Адварт подумал, что хозяин со своей старомодной деликатностью вряд ли о чем-то расспрашивал прекрасную принцессу из соседней страны, его самого также мало заботили похождения неллийской изгнанницы.
- А кто сопровождает Ее Высочество? - напоследок поинтересовался король.
- Граф Таленрот из Вилеции, Ваше Величество, и какой-то его родственник, я не запомнил имени второго дворянина, - терпеливо удовлетворял любопытство государя Кленар.
- Ну, и прекрасно. Благородство превыше всего, дорогой граф.

Король переключил внимание с упорхнувшей принцессы на поданную к столу пернатую дичь. Он приехал сюда не ради дочери неллийского короля, такой же сумасшедшей, как и ее отец. Беатриния также первоначально принимала участие в Великом походе короля Сбароса против заморских врагов истинной веры, хотя король и не покидал пределов своего королевства. Через три года Адварт и вовсе отозвал свою армию обратно, посчитав предприятие безнадежным и чрезмерно разорительным. Беатринского короля гораздо больше занимала проблема устойчивости собственного трона. Время от времени Адварт предпринимал поездки, подобные этой, чтобы лично удостоверится в верноподданнических настроениях своих вассалов, а заодно собрать недоплаченные налоги в королевскую казну. На этот раз первоначально король не собирался в Ирнав, он направлялся в восточную провинцию, изрядно задолжавшую казне за последние годы. В дороге Адварту доложили, что один из добровольных помощников тайной службы королевского сыска сообщил, будто видел на дороге между Эфри-Тьером и замком Ирнав человека похожего на скрывающегося трубадура Ленти. Король знал о том, что род Кленаров и род Шартенов - два очень влиятельных рода из числа беатринской знати - намерены породниться. А если на свадьбу зовут опального Острослова, попавшего в немилость отнюдь не за красивые глаза, по которым сохла принцесса Лилиана, дело принимало подозрительный оборот.

Королевскому сыску долго не удавалось установить авторство дерзких эпиграмм, осмеивающих правление короля Адварта. В них не так часто упоминался нос короля, как его прижимистость, подозрительность, самодурство и деспотизм. То, что, взойдя на престол, новый король под разными предлогами казнил нескольких представителей родовитого дворянства, из числа особенно преданных покойному королю Тассерату, в свое время не прибавило Адварту популярности и не было забыто до сих пор. Крамольные стихи не обошли этот момент стороной, Адварту стало ясно, что кто-то настойчиво заваривает смуту. Кому бы могло прийти в голову, что эти обличительные строки выходят из-под пера юного певца любви, тем более, что их слог и стиль ничем не напоминал возвышенные и романтичные баллады Ленти. Но одно, особо встревожившее неспокойную совесть беатринского правителя восьмистишие, добытое шпионами тайной службы, согласно докладу принадлежало именно Чаровнику:

С грохотом страшным падают,
Поросшие мхом валуны,
Дорогу готовя адову
Во искупленье вины.
Как скалы под заступом рушатся
Основы души моей.
Над честью стервятник кружится,
И бог не хранит королей.

Оно значительно отличалось от прочих стихов из "крамольной копилки" тайной службы. В целом его даже нельзя было причислить к тем смутьянским эпиграммам, что гуляли по всему королевству, поскольку в отличие от них стихотворение не содержало прямых нападок или указаний на государя. Внимание начальника тайной цензуры привлекла последняя строчка, впрочем, за нее Ленти вполне мог оправдаться реальной историей гибели королевской семьи. Но сам король прочел между строк гораздо больше, чем цензор, и испугался: юнец что-то знал. Припомнив чересчур вольный и дерзкий взгляд трубадура, его известное острословие, Адварт приказал проверить, не Чаровник ли является автором остальных стихов. Целенаправленный розыск, в конце концов, привел к положительному результату, однако преступник успел скрыться.

Со времени своего вступления на престол Адварт стал все же более гибким и осторожным политиком, он не торопился обрушить свой королевский гнев на гостеприимного хозяина Ирнава и приглашенную знать. Ни с того, ни с сего объявить свадебное пиршество сборищем заговорщиков было бы слишком опрометчиво. Оставленная за пределами замка часть королевского отряда проследит за тем, чтобы и мышь не прошмыгнула незамеченной. Только человек, плохо знающий короля, мог бы поверить в то, что беатринский правитель не пошлет своих людей по следам скрывшейся четверки. Адварт очень надеялся познакомиться поближе со спутниками принцессы Арианы, он был почти уверен, что одним из них окажется наглый рифмоплет. Но нет человека и нет доказательства, поэтому пока король с видом высочайшего благорасположения отдавал должное графскому пиру. Он ждал.

Расчет Ленти оказался верным: не имея полной уверенности в том, что преступник вообще находился какое-то время в замке, король не решился на прямое обвинение в адрес графа Кленара, а, следовательно, не мог предпринять в Ирнаве и открытое следствие. Даже в том случае, если Ленти действительно сопровождал неллийскую принцессу, старый граф, которому нет дела до трубадуров и их песен, мог и не узнать его - не велика птица. На самом деле никто из гостей-мужчин, не посвященных в узкий круг заговорщиков, не признал в дворянине из свиты принцессы трубадура. Кто его знает, как выглядит тот трубадур, вот если бы он запел - другое дело, мало ли было на празднике молодых дворян приятной внешности. Опознать Ленти могла бы какая-нибудь дама, в отличие от мужей и отцов, видевшие и слышавшие Чаровника женщины запоминали его надолго. Собственно говоря, такая дама была. Госпожа маркиза Шартен, мать невесты, в душе большая поклонница таланта Чаровника, была несколько удивлена, узнав среди гостей трубадура. Но как женщина благоразумная она оставила свое открытие при себе, во всяком случае, делиться им с королем она не собиралась.

К большой досаде Адварта, разосланная во все стороны погоня успехом не увенчалась: двое суток немногочисленные отряды королевской стражи рыскали по окрестным дорогам, лесам и полям. Среди торговцев, крестьян и гонцов, покидавших замок, не оказалось ни одного человека, сколько-нибудь похожего на разыскиваемого преступника.

* * *
Неприметная двухколесная тележка, запряженная бодро шагающим осликом, пылила по дороге, ведущей в сторону гор. Верхом на ушастом "скакуне" гордо восседал светловолосый крестьянский паренек лет одиннадцати, а в тележке ехала худенькая, курносая девочка года на три моложе брата. Лица обоих были сплошь покрыты веснушками, в отличие от мальчика девочка была рыженькой. За тележкой шли невысокий кряжистый крестьянин с обветренным лицом в глубоких морщинах и сильной проседью в русых волосах и невзрачная женщина средних лет, такая же рыжеволосая, как и дочь. Одежда путников была изрядно покрыта пылью, взрослые выглядели устало. День клонился к вечеру, дорога все круче брала на подъем.

- Сворачивай к той роще налево, Саваль, там течет ручей, - сказал крестьянин "сыну".
- Я помню.
Мальчик направил тележку в указанную сторону, и вскоре "крестьянская семья" уже располагалась на ночлег.
- Сколько будет действовать твое колдовство, Ленти? Что я надену, когда снова стану взрослой? - сокрушалась превращенная в восьмилетнюю девчушку Ариана.
- Еще сутки, малышка, и ты снова станешь прекрасной принцессой, а к тому времени мы что-нибудь раздобудем, - пообещал крестьянин.
- Как ты достал этот чертов порошок? - Ариана уже давно хотела расспросить об этом, но как-то все не было случая.
- Не чертов, а порошок дьяволова корня, - поправил трубадур.
Саваль принес охапку хвороста, и Ленти стал подкидывать ветки в горящий костер, на котором варился скромный ужин.
- Дьяволова, так дьяволова, - согласилась принцесса, - на дороге этот корень точно не валяется.
- Не валяется. Можно сказать, что он достался мне по наследству, - хмыкнул в русые усы крестьянского "маскировочного облика" Ленти.
- От кого по наследству? Уж, не из рода ли ты графов Ортенто, к чьему замку не смеет приблизиться даже их сюзерен - король Грассиан?
- Нет, сестренка. Он из другого рода, - подмигнул принцессе Саваль (пока они разыгрывали крестьянских детей, это обращение было вполне уместно), - он из рода людей, имеющих обыкновение слишком откровенно высказывать нелицеприятное мнение о подлецах и мерзавцах.
- Как это понимать? - Ариана адресовала свой вопрос Ленти.
- Саваль хотел сказать, что я повторяю опрометчивые поступки своего отца. Это его любимый мотив, - думал, было, отмахнуться трубадур.
- Объяснись, пожалуйста, яснее, - не отступала рыженькая.
- Когда-то мой отец обличил одного человека в преступлении, полагая, что угрызения совести - достаточное наказание для виновного. И поплатился за это жизнью.

Отвечая принцессе спокойным и ровным голосом, Ленти в то же время бросил сумрачный взгляд в сторону друга. Саваль только пожал плечами, как бы говоря: "не век же отмалчиваться".
- Его убили?
- Да. Подло и бесчеловечно. Его и маму, - Ленти опустил взгляд и на мгновение плотно сжал губы.
Ариана прикрыла рот ладонью, потом тихо сказала:
- Как страшно.
- Это было давно. А теперь Адварт готов рыть землю своим знаменитым носом, только бы добраться до меня. Он думает, что я знаю его страшный секрет.
- А ты, правда, знаешь?
- Знает, и имел глупость раструбить об этом на всю Беатринию, - вставил Саваль.
- Он сам растрезвонил о своем смертельном ужасе перед бродягой-рифмоплетом тем, что бросился ловить меня по всему белому свету, - резонно заметил поэт.
- Из-за этого секрета погибли твои родители, да, Ленти?
- Нет, моя королева, о нем они даже не подозревали, к сожалению. Страшный секрет Адварта намного опаснее, чем то мелкое преступление, о котором было известно моему отцу, - непонятно чему невесело усмехнулся Ленти.
- Саваль, он - сумасшедший? - кивнула в сторону венчанного мужа принцесса.
- Да, сестренка. Надеюсь скоро получить подлинное право называть вас сестрой, Ваше Высочество, - добавил граф.

Ариана удивленно округлила глаза.
- Граф Таленрот имел честь просить у меня руки моей сестры, - пояснил трубадур. - Вот только мне не известно, как она к этому отнесется. Мы давно с ней не виделись.
- У тебя есть сестра?
- Да, надеюсь, вы подружитесь.
- И где она сейчас?
- В замке моих родителей, - ответил за Ленти Саваль.
Тем временем Яла, не принимавшая участия в разговоре господ, уже нарезала хлеба и начала разливать похлебку. Спеша закончить разъяснения до ужина, трубадур сказал:
- Нам с сестрой пришлось бежать из Беатринии, Тия была еще совсем малышкой, меньше, чем ты сейчас, - он показал рост сестры в момент их бегства - до плеча превращенной Ариане. - На наше счастье один из верных друзей отца успел снабдить нас рекомендательным письмом к своим вилецийским родственникам. Так мы попали в замок Таленрот. Родители Саваля заменили нам родных. Вот и вся история, почти.
- А Дьяволов корень? - напомнила принцесса, уже пододвигая ближе поданную Ялой миску с похлебкой.
- А... Ничего особенного: когда годы спустя я вернулся домой, то нашел на месте замка груду развалин и..., - Ленти слегка запнулся, но, видимо, быстро сообразил, как продолжить, - издыхающего на ней старого-престарого дракона. В горах они еще иногда встречаются. Дракон умер, а в его логове мне повезло обнаружить несколько полезных вещичек, в том числе и порошок. Поэтому я и сказал, что получил его в наследство, ведь Гмерф разрушил мой замок.

Ариана уже клевала носом и не заметила заминки в рассказе Ленти. Где-то на краю сознания шевельнулась мысль: откуда трубадур узнал имя дракона. Но она мелькнула и растворилась, не обратившись в слова. Больше в этот вечер Ариана ни о чем не расспрашивала. Она была так утомлена, что заснула сразу, как только отставила свою пустую миску. Ленти взял ее на руки и уложил на расстеленную на дне тележки солому.

Чуть свет они снова тронулись в путь. Дорогой Ариана додумывала услышанное накануне от Ленти и Саваля. Теперь ей многое казалось понятным. Она не слишком хорошо знала беатринское дворянство, особенно мелких "горных" баронов, сыном одного из них, по-видимому, и был Ленти. Этого было вполне достаточно для ее не завышенного честолюбия, даже то, что ее муж был разорен дотла превратностями судьбы, ничуть не умаляло его истинных достоинств: чести, отваги, находчивости и таланта. Беспокоило Ариану другое: королевская тайна, которой владел Ленти. Она никак не могла представить себе, что же это был за секрет, но он был смертельным, в этом сомневаться не приходилось. Недаром Матти поспешил расстаться со своим бывшим товарищем. Конечно же, дудочник не подозревал, что Ленти ввязался отнюдь не в чужое дело. Принцесса понимала, что речь идет как минимум о чести и бесчестии короля, а это кровное дело каждого истинного рыцаря. Теперь она жалела, что никогда не прислушивалась к тому, что говорилось в королевском совете о делах соседних королевств. Впрочем, она была еще слишком молода, чтобы понять смысл различных полунамеков и туманных фраз, которыми обменивалась Велитрисса со своими советниками, даже если бы это и интересовало ее. Единственное, что ей удалось как-то сформулировать для себя: беатринская знать не одобряла правление нового короля. Значит, поэтому секрет, известный Ленти, был так важен для герцога Агранте, графа Кленара и других недовольных Адвартом крупнейших феодалов страны. Для них Ленти не был безродным бродячим музыкантом, пожалуй даже, благодаря своему без сомнения сильному характеру и, вероятно, авторитету отца - уважение не всегда зависит от размеров лена - он играл не последнюю роль в организации заговора.

От этих мыслей Ариане стало зябко. В течение всего лишь нескольких недель ее положение стремительно менялось: от принцессы к нищенке, от бродяжки к почетной гостье, от супруги разоренного дворянина к сообщнице организатора антикоролевского заговора. Учитывая то, что Ленти рассказал о своем отце и о себе самом, роль юноши представлялась в качестве обвинителя и подстрекателя. Следующим шагом в рассуж-дениях принцессы стала ярко вспыхнувшая в воображении сцена городской площади с эшафотом в центре, окруженном плотным кольцом стражи и толпами народа, помощники палача волокут по ступеням истерзанное пыточными станками тело... Ариана содрогнулась.

- Тебе холодно? Ты не простудилась? - заботливо спросил Ленти.
Он уже с полчаса наблюдал за молча ехавшей в тележке девочкой, не забывая, что через несколько часов она снова станет прекрасной девушкой, самой прекрасной из всех, кого он встречал в жизни. В общем, он догадывался, о чем она думает, устремив невидящий взор на пыльную дорогу, извивающуюся по дну горного ущелья.
- Что? - Ариана не без усилий отогнала навязчивое видение. - Сыро здесь как-то.
Она плотнее закуталась в холстину, служившую ей плащом и одеялом. Солнце стояло еще недостаточно высоко, чтобы его лучи могли проникнуть в ущелье. Идущие следом за тележкой взрослые и мальчик, на этот раз ведший ослика за повод, разогрелись от ходьбы. Ариана же была сейчас слишком маленькой и слабой, чтобы одолеть дорогу своими детскими ножками.
- За следующим поворотом дорога пойдет вверх, через час мы будем на перевале. Там всегда жарко, когда светит солнце. Согреешься, - подбодрил ее трубадур.

Ленти спешил вывезти Ариану из Беатринии. Он уже жалел, что не сделал этого раньше, задержавшись дольше, чем следовало в Ирнаве. Так уж вышло, что присутствие каждого из них рядом с другим увеличивало опасность для них обоих. Единственное безопасное место, какое он мог сейчас представить для принцессы, своей жены, - это замок Таленрот, где до нее не смогут добраться ни разбойники, ни охотники за невестами, ни все войско короля Адварта. Что бы ни случилось с ним - участником движения Короны и Чести, Ариана будет оставаться в Вилеции столько, сколько потребуется. В случае его гибели - до возвращения короля Сбароса или совершеннолетия принца Ульгара, когда она получит возможность сама решать свою судьбу, не опасаясь давления со стороны мачехи.

Но это на крайний случай. А такого случая, как он надеялся, все же не должно было произойти. Несколько лет Ленти тщательно готовил феодальный заговор и крестьянский бунт одновременно. Сегодня в Беатринии против Адварта было настроено большинство подданных, тайное собрание высшей знати разработало план восстания, оставалось только стянуть все силы в единый кулак. Ему не так-то просто было доказать герцогу Агранте, графу Кленару и остальным преступление нынешнего короля, но он сделал это. Письмо покойного маркиза Доренбала - брата матери Саваля, доставленное молодым графом Таленротом из Вилеции, окончательно подтвердило обвинения Ленти. Были и другие факты, обнаруженные поисковым отрядом заговорщиков у Королевского завала. Дни царствования Длинноносого были сочтены, однако неожиданное появление короля во главе вооруженного отряда на свадьбе могло расстроить все дело, если бы у правителя Бетринии появились основания арестовать верхушку заговора. В любом случае за правду придется сражаться, а ни одна битва не застрахована от поражения.

Саваль был настроен более оптимистично, чем сам Ленти, он верил в удачу своего друга: со времен мальчишеских проказ все затеваемые Ленти предприятия заканчивались в его пользу. Поэтому граф шагал впереди ослика, весело насвистывая один из мотивов, сочиненных трубадуром. Яла не знала, что ей думать о своих спутниках и обо всем с ними происходящем, поэтому она и не думала ни о чем, а просто вертела головой по сторонам. Они снова забирались в какую-то непролазную глушь, дочь нищего никогда не бывала в таких местах, поскольку нищим нечего делать там, где никто не подаст милостыню.

Они взобрались на перевал и остановились перевести дух, дальше дорога шла вниз и сворачивала налево. Дорогой этой, по всей видимости, уже давно не пользовались как проезжей, ее размыли дожди, а горные травы грозили окончательно превратить ее в обычный склон. Но опытный глаз мог бы разглядеть здесь относительно свежие следы небольшого конного отряда, проезжавшего недели две тому назад, следы вели в обе стороны. Перевал действительно ярко освещался солнцем, но дальше дорога попадала в тень от нависавшего над ней скалистого утеса. Казалось, там царит непроглядный мрак. Огромные ели росли на склонах окружающих гор, вздымавшихся вокруг к самому небу.
- Где мы? - с неподдельным страхом чуть слышно спросила Яла.
- В четверти часа езды от Королевского завала, - каким-то бесцветным голосом негромко ответил Ленти.
- И куда мы дальше? - задала вопрос маленькая Ариана.
- Пока никуда, надо ждать.

Ленти достал со дна повозки запрятанный там мешок, вытащил мандолину, сел прямо на обочину и начал наигрывать. Принцесса и ее горничная с недоумением следили за ним. Можно было бы подумать, что трубадур решил развлечь спутников музыкой, пока им предстоит дожидаться неизвестно чего. Однако по всему было видно, что он не в лучшем расположении духа: и без того мрачное крестьянское лицо "маскировочного облика" Ленти еще больше потемнело.
- Что случилось? - наклонившись едва не к самому уху Саваля, присевшего на край телеги, спросила Ариана.
- Ничего. В горах это с ним бывает, скоро пройдет, не волнуйся, - успокоил ее тот.
- А-а-а, - протянула она.

Принцесса подумала, что на Ленти, должно быть, нахлынули воспоминания о детстве, о родителях, о разрушенном замке. Это было понятно. Ей самой отчего-то захотелось всплакнуть по родному дому, она вдруг поняла, что ужасно соскучилась по Ульгару, Мисене и даже по Вилетриссе. Ариана еле сдержалась, чтобы не разреветься: наверное, детское тельце устроено так, что способствует бурному проявлению чувств. Случайно ее взгляд скользнул по ярко вспыхнувшей точке прямо на вертикально уходящей вверх стене скального утеса, под который дорога ныряла сразу за перевалом. Рядом зажглась еще одна точка, затем третья, четвертая, Ариана смотрела на помигивающие огоньки, расположение которых как бы обрисовывало небольшую дверцу прямо в скальной породе. Странным образом изменилось ее ощущение себя самой: как будто она была одновременно и ненадолго превращенной в маленькую девочку уже взрослой девушкой и другой действительно еще маленькой девочкой. Ариане казалось, что сидит она не на краю тележки, а верхом на лошади, впереди другого всадника. Она даже знала, что этим всадником был ее старший брат. Но ведь на самом деле у нее нет старшего брата, а только младший - Ульгар. Эта мысль умчалась куда-то на край сознания, внимание девочки приковали к себе мерцающие огоньки, словно уходящие вглубь скалы. Они и правда двигались внутрь вместе с той частью горной породы, которую обрисовывали как дверь.