В Кирове. (повтор)

... Как-то случилось мне свалиться в этот фабричный городок возле города Кирова.
Много в России таких вот маленьких, затерянных во времени городков, по которым бродишь, и диву даёшься; а ведь тут тоже и люди живут, и детей рожают, и даже свадьбы играют, ей-Богу!.. И церквушка вон стоит, и вид такой на речушку без названия, что сердце защемит, и невольно задумаешься - сколько повидала уже эта вот пристань?.. Много повидала ведь?.. И праздники тут, наверное, "справляют", так, что дым коромыслом, и обыденная тоска ежедневная, тягучая, задумчивая...
В Подмосковье закинула меня нелёгкая. А тут так много деревень и городков, что и не поймёшь - чё за область-то, московская или ленинградская уже? И, впрочем, какая разница?..
... На вокзале вылупился я в листок бумажный на столбике, вздыхая, где-бы переночевать пару дней? Да что-бы не слишком дорого...
Женщина лет под сорок улыбается, руки в карманах:
-- Квартирку снять хотите?
Я неопределённо киваю, улыбаюсь, смотрю изучающе. Знаю - на вокзалах все жулики промышляют, держи ухо востро, не болтай лишнего:
-- А вы сдаёте, что ли?
Невысокая, худенькая, вид встревоженный, замёрзла:
-- Командировочный?
Довольный её подсказкой, стараюсь не обидеть женщину пытливым взглядом, изучая внешность:
-- Да... Проездом тут... Почём у вас?..
Она улыбается по-деловому, исподлобья, цену называет смешную, наперёд зная, что цена игрушечная:
-- Двести рублей - ночь. Устраивает?
Я машинально соображаю... За комнату тут просят не менее восьмисот, а она говорит "двести"...
... Ведёт меня вдоль вокзала деликатно, руки не вынимает. Оттопыривая карманами тощее пальтецо, не вынимая рук, дорогу показывает. Прошли скверик запущенный, прямо за вокзалом, мимо чёрного памятника кому-то с флагом, подходим к четырёхэтажке. Женщина раскланивается с полицейским подчёркнуто обожающе:
-- Здра-а-авствуйте, Игорь Валерьевич!.. Здра-а-авствуйте!... Как ваше драгоценное?..
Мент брезгливо кивает, косясь на меня, и я тоже машинально кланяюсь, а он смотрит неприятно, улыбается еле заметно, будто знает про меня что-то нехорошее.
Проводив его взглядом, женщина поясняет быстрым шёпотом:
-- Сука тупая... Участковый наш.
... В подъезде на площадке нас встречает старуха с палочкой. При виде её, женщина демонстративно выпрямляется, словно пропеть собралась, ногами топает, показывая, что домой пришла. По многозначительному взгляду понимаю - и это тоже такая же "сука"... Меня любопытство раздирает, но я настороже...
... Таких квартир я давно не видел. Поражает очень низкой потолок, узость коридора, обилие старой мебели и вещей, сложенных в пахучие кучи. В полумраке затхлого пространства со всех сторон уныние и немой вопрос: "Зачем это вам?"... Вдоль всего коридора у стены - "стенка", вплотную заткнутая тряпками. Видно, что это втиснуто уже давно, что вряд ли этим пользуются, но всё сложено аккуратно и расчётливо, ни один сантиметр не упущен, на самых маленьких пространствах пылятся сувенирные статуэтки..
Я разуваюсь в чудовищно тесном коридорчике, заваленном обувью, решая; куртку снимать или нет?..
-- Проходите..., -- женщина смеётся неслышно, понимающе,-- задолбал этот ремонт... Никак не закончим...
Прислушиваюсь и понимаю, что в квартире никого нет. На кухне мерно шипит газовая конфорка, в одной из комнат негромко играет музыка:
--... лишь для тебя-а-а!.. Моря и аки-аны!... Для тебя-а-а...
Проведя мимо ванной комнаты (кислый запах сваленного белья), меня вводят в малюсенькую комнатку с диваном и окном:
-- Вот тут можете раздеться. Как вас?..
Я осматриваюсь, улыбаюсь, наученный опытом, и называюсь русским именем:
-- Алексей меня зовут. А вас... простите?..
Она кидает долгий взгляд, вздрогнув бровью, и мы оба понимает, что врём, и что нас это устраивает:
-- Наташа...
После недолгой паузы она по-женски хлопочет, и заметно фальшиво:
-- Ужинать будете?..
Я играю ва-банк:
-- Да-да. Конечно. Я вам заплачу. Чего-нибудь горячее-жидкое...
Она поднимает вторую бровь...
... Я привычно "расположился". Посмотрел в окошко, хмуро оценив диванчик, на котором мне нужно будет уснуть...
... Вечером вдруг выясняется, что сын Наташи - восьмилетний Вовка, всё это время был дома, но занимался своими делами, и о его существовании я узнал уже из ругани на кухни:
-- Скотина тупая!,-- кричала мать, гремя посудой, -- Ты ваще не понимаешь, что ли?..
Пацан чего-то говорил, посмеиваясь, подзадоривая мать, и она, видимо привычно уже, парировала:
-- Ну-ну... Ещё чё скажешь?...
... К девяти позвали "на ужин".
... На кухне меня ждала тарелка супа, кусок хлеба, лук в блюдечке и Вовка, сидящий напротив.
Наташа смущённо и тихо поругивала сына, больше для порядка:
-- Балбес вот мой... Познакомьтесь... Не обращайте внимания... Совсем совесть потерял.
Вовка смотрел с любопытством. Я, видимо, уже ни первый, кого он вот так изучает. Смелый прямой взгляд. Глубокая царапина на конопатой щеке. Такие пацаны обычно спешат показать свою самостоятельность. На вечно ворчащую мать он не обращает никакого внимания, всегда готовый к звонкому подзатыльнику, словно ящерица, юркий, настороженный и весёлый. На полочках в комнате у него целая коллекция "найденных" сокровищ. Тут и куча игрушек - неработающие роботы-фонарики-машинки, и совершенно неожиданные вещи, добытые видимо на мусорке - вдребезги разбитый бинокль, часть магнитофона, пластмассовая статуэтка танцующей женщины с лампочкой в вытянутых руках.
-- Всё в дом тянет...,-- улыбается, стараясь разозлиться, Наташа,-- задолбал, зараза такая... Всяких хлам собирает... Чё сидишь?.. Кушай!..
... Мальчик быстро съел суп, запил чаем, и сел на пол в углу кухни за шкаф, взглядом приглашая посмотреть на его "хозяйство".
Только сейчас замечаю в этом затхлом обилии предметов - птичью клетку, накрытую тряпкой. В клетке съёжился и замер здоровенный рыжий кот. Наташа поясняет, стыдливо розовея щеками, любовно глядя на сына:
-- Задолбал, зараза... Животных любит, аж жуть!.. Всех подряд тянет и тянет в дом... То ворону притащит, то голубя... Пока не сдохнет... Дрессирует, смотри ты... Дрессировщик хренов!..
Вовка, убедившись, что я наблюдаю, надевает на руку здоровенную меховую мохнатую варежку, прячет её за спиной, ложится перед клеткой и внимательно смотрит на кота. Кот замирает, поджимая уши, щурится тревожно, глаз не сводит с мальчика.
Ещё раз кинув мне быстрый взгляд, Вовка театрально поднимает палец вверх:"Внимание!" и резко подносит раскрытую варежку к мордочке застывшего кота, и пронзительно рычит, пугая его.
Кот подпрыгивает, истошно шипя и отплёвываясь, вытаращивая глаза, бьётся в клетке так, что та ходит ходуном. Вовка заливается смехом, бросая мне нежный взгляд, ждёт похвалы, опять резко подносит варежку, и кот опять в ужасе взрывается булькающим шипением, выворачивая скулы, подбрасывая клетку, осатанело беснуясь от страха...
Наташа посмеивается, искоса наблюдая за мною:
-- Хватит, говорю... Задолбал ты его уже... Во-овк!..
Вова для меня пугает кота ещё раз десять, и обессиленное животное, обезумев от ужаса, начинает метаться в клетке по кругу, гоняясь за своим хвостом, хватая его зубами, с урчанием и треском грызя хвост и истошно голося от боли.
-- Хватит уже, говорю,-- Наташа говорит укоризненно, снисходительно улыбаясь, но уже по-строже,-- Ты слышь?.. Во-овк!.. Слышь?.. Получишь щас!... Оставь в покое кота-то!... Задолбал ты его уже... Не балуйся!..
Только сейчас замечаю, что весь хвост и задние лапы у кота покрыты запёкшейся кровью.
-- Слышь, Вовк!..,-- Наташа протирает тарелку фартуком,-- всё отцу скажу!..
... Ночью пришёл отец.
Каюсь - грешен. Было... Почти.
... Безумно воющего кота накрыли тряпкой и он притих, и мы поужинали, и Вовка со скандалом был отправлен спать, а потом мы с Наташей сидели на кухне целый час. Я - обалдевший от ауры непривычного окружения, Наташа - от ожидания чего-то, что я точно знал - "чего".
Торжественным стуком поставив на стол бутылку водки, женщина протёрла её фартуком, так же, что и всё остальное:
-- Наливайте!.. Алексей...
Спать мне не хотелось. Да и вряд ли бы я уснул. В голове моей, безумной мухой билось осознание, что всё это неправильно, что, мол, доиграешься ты опять, придурок, и всё такое... Но любопытство брало верх, и писательская дурашливость моя жадно впитывала всё, что могла впитать. И вот я уже наблюдаю, как Наташа перешла со мною на "ты", и после второго стакана, смачно улыбнувшись, уверенная в своей правоте и прелести, вдруг ошарашила меня, сев ко мне на колени. Машинально поймав равновесие, я неловко задерживаю дыхание, ощущая приятную тяжесть её ягодиц, а она провоцирует, раскачиваясь и проверяя - дам упасть или нет?.. Не даю, придерживая под рёбра, замерев невольно пальцами под грудью, и она многозначительно посматривает, проверяя опять - лапаю я её уже или нет ещё, и я отвожу взгляд, мол, нет, пока не лапаю. И ведь весьма пикантная деваха, мужики!.. И очень даже аппетитные формы во многих местах, если бы ни этот запах... И шайтан на левом плече после третьего стакана меня уверяет, что "мужик должен быть мужиком" и всё такое... И я, наблюдая, как у смеющейся на моих коленях Наташи высоко вздрагивает грудь, вдруг вижу входящего на кухню незнакомого мужика.
... Невысокий и щуплый, в дурацкой своей кепочке "Adidas", он бросает мне в упор ядовитый взгляд и быстро садится напротив, широко расставив острые колени..
Наташа замирает на полухохоте, бледнеет и резво отлепляет свои руки с моей шеи, и вскакивает.
...-- Чё это за херня?...,-- мужичок смотрит не мигая в мои очки, не обращая внимания, что Наташа забилась "в ужасе" в угол между раковиной и кухонным столом,-- Ты кто такой?..
И вот я в который раз вижу перед собой злобное чучело в спортивном костюмчике и кепочке. Обожаю такие ситуации. Даю сто очков вперёд, что зовут его или Макс или Дэн. Я имею ввиду - его так подзывают. И перепуганная Наташа, контролируя дистанцию, боится шелохнуться, а я весело соображаю, что сумка моя очень кстати не разобрана, что куртка на диване лежит, что паспорт и деньги тут же при мне, во внутреннем кармане.
Я точно вижу, как он оценил, что я сильнее и выше, и уверен, что сейчас он предложит мне "побазарить", соображая, как соберёт сейчас "толпу", и бросает жуткий взгляд умирающей от страха, пьяной Наташе.
И я стараюсь двигаться медленно и деликатно, не теряя достоинства:
-- Я во дворе покурю...
И он провожает меня тяжёлым взглядом:
-- Ну-ну... Щас я выйду. Поговорим.
Демонстративно медленно одеваясь, я бросаю напоследок ждущий взгляд, киваю, и победоносно выхожу. Прикрыв дверь, я бесшумно и стремительно несусь, высунув язык, вниз из подъезда, и бегу за угол, петляя среди кустов, ухожу в темноту, беззвучно смеясь. На хрен ты мне нужен?.. Сидеть ещё за тебя... Не хватало мне еще!... Бывает же...