Ритуал. (повтор)

... Зарекался писать прозу я.
Нет, я добросовестно попробовал, ей-Богу! Опираясь на ранее прочитанное из классиков, я приблизительно смекнул уже, как мы - (классики) обычно пишем, и настругал несколько "нетленок", и даже стал ждать реакции, застенчиво сгорая от стыда, периодически подсовывая как бы невзначай то одному, то другому свои вирши. И меня читали. Да. И друзья читали и враги, знакомые и так себе. Некоторые читали с интересом, либо с любопытством. Иных приходилось заманивать лестью или напрашиваться жалостью. Были такие, которых я откровенно запугивал, закатив истерику с заламыванием рук. Сначала своих, потом ихних. Но в результате всего мои рассказы действительно читали все. И абсолютно все сходились во мнении, что писать мне категорически не стоит.
И я зарекался, захлёбываясь слезами - больше НИ - КАК - ДА!!.
И демонстративно сжигал свои рукописи, удалял файлы и ломал флешки пассатижами. И выглядело это вполне правдоподобно и даже приятно.
-- Зарррекаюсь!,-- обычно несколько раз я репетировал перед зеркалом, делая страшное зловещее лицо. И перед зеркалом это выглядело отлично. Угу...
Зарекалась свыня в грязь не лезть...
... Жена моя как-то совсем сбрендила. Прибегает как-то и орёт с порога:
-- Обещай послушаться, если меня любишь!..
Я хмуро вздыхал, уверенный, что она хочет новый телефон, но она садится рядом, берёт меня за руку и смотрит не мигая, с мольбой:
-- Если любишь...
Единственное, чего я не могу переносить, так это её вот эти взгляды. И я, словно кролик перед удавом, обычно покорно плетусь под её конвоем в очередной магазин. Но тут было что-то особенное... Жена смотрела так, что... В дрожь, прямо кидало, короче говоря.
... Оказалось, что моя благоверная уже неделю ведёт переговоры с гадалкой - о моей судьбе!!.
Где-то раздобыв адрес "чародейки в третьем поколении", моя Маруся уже несколько раз была у неё и уже таскала к ней мою (!) фотографию и "колдунья с гарантией и сертификатом" вынесла железобетонный вердикт, бегло взглянув на мою физию, что у меня - "венец неудачи. Да-да, на вашем муже он сразу виден, касатка!.."
И теперь моя Маруся сидит напротив меня и умоляет, изнуряя меня слезой в глазу.
Я машинально заржал, но тут же осёкся. Жена смотрела на меня, как на покойника и настойчиво умоляла. Поборов нервный смех, я согласился её выслушать, и она быстренько выудила у меня торжественную клятву из следующих пунктов:
1. Мы с ней когда-нибудь сходим к знахарке. Так, просто из любопытства (если я её (жену) люблю, конечно!)
2. Завтра в 11.40, потому что жена уже записалась.
3. Я даю клятву (если я её (жену) люблю, конечно!), что я ни при каких обстоятельствах не буду смеяться во время ритуала и буду делать то, что мне велят.
4. Я даю клятву повторно, потому что первый раз подозрительно засмеялся в конце.
... И вот мы пришли.
К моему удивлению, перед квартирой на галерее первого этажа собралась очередь. Человек пять людей, которые стояли в гробовой тишине, боясь даже пикнуть, и обменивались только бледными взглядами. Периодически из квартиры выходила молодая девушка в платке, и шёпотом приглашала следующего, выводя предыдущего, который, смущённо улыбаясь, просветлённый и заметно похорошевший, облегчённо уходил под взглядами очередников. На каждого входящего колдунья тратила минут по десять и вот пришла наша очередь. Жена шёпотом вытребовала у меня продублировать клятву, показала мне украдкой кулак, и мы зашли.
В комнате было чисто и скромно. Женщина лет пятидесяти, в чёрном платке, внимательно посмотрела мне в глаза, горестно кивнула, убеждаясь в своих подозрениях, и что-то шепнула жене. Та заставила меня раздеться до пояса и уложила животом на диванчик, устеленный принесённой нами простынёй.
... Надо мною жгли свечи, что-то шептали, капали мне на спину горячим парафином, опять что-то шептали и даже пару раз что-то спросили. Какую-то ерунду, типа :"Как вы?"
Я достойно держался и даже не улыбнулся ни разу, когда услышал бубен, а когда колдунья грубовато обтёрла с меня парафин ладонью и попросила выйти, я даже как-то разочаровался.
И она о чём-то говорила с женой несколько минут, пока я одевался в коридоре за дверью и не попрощалась, взяв скромную к моему удивлению плату (что-то около 200 рублей в наше время сейчас).
... Только через полчаса жена заговорила.
Мы шли уже довольно далеко от девятиэтажки колдуньи, и жена всё время потрясённо молчала, не реагируя на мои вопросы и я уже решил, что она опять на что-то надулась.
Жена несколько раз вздохнула и заговорила:
-- Нет, больше приходить, говорит, нам не надо...
Я деликатно молчал и плёлся рядышком, послушный, как голодный кот:
-- Ну?.. И?..
Жена вздыхает и смотрит странно, пристально... Останавливается:
-- Говорит, что первый раз видит такое существо, как ты... Первый раз...
-- Чего?..,-- я судорожно прокручиваю в голове последний час, пытаясь найти хоть одну зацепку, чего я успел натворить.
-- Она говорит, что ты настолько... дубовый, что тебе не помочь, не навредить невозможно...
-- Чего?..
-- Дубовый ты у меня, говорит...
... И мы плетёмся домой и через некоторое время жена успокаивается и постепенно забывает о колдунье, и только иногда она ещё нет-нет да и бросит странный долгий взгляд на меня.
Как на придурка, одним словом...