Рапорта созерцателя. (беременным не читать)

... -- Нет, нет и ещё раз нет!, - стуча по воображаемому столу чистым сухим кулачком, Сергей Витальевич окончательно выходит из себя, - Что вы возомнили о себе, уважаемый Емельян Семёныч?!.. Вы что же теперь - политолог что ли?!..
Шумно набрав воздуха носом, Сергей Витальевич задохнулся от возмущения:
-- Как можете вы - человек с багажом в шесть десятков лет, рассуждать так чудовищно дилетантски и, вместе с тем претендуя на авторитетность мнения, о вещах, в которых, как я вижу, вы совершенно не смыслите?! Со-вер-шен-но!!..
Запахнув, словно плащ, не по размеру большую пижаму, маленький и щуплый Сергей Витальевич встал перед лавочкой и свысока посмотрел на собеседника:
-- Ваши доводы абсурдны - раз! Не имеют под собой ни малейшей исторической, а тем более документальной трактовки -два!, и просто оскорбительны для меня, как для... гм...,-- сжав губы, подбирает слово,-- как для... гражданина и патриота, в конце концов!.. Вы отдаёте себе отчёт, что ваши аморальные рассуждения в принципе извращают нашу историю?
Удобно откинувшись на рельеф спинки и положив обе руки на плешь, Емельян Семёныч улыбается и с удовольствием смотрит на друга, щурясь на солнце:
-- Прекратите! Сергей Витальевич, прекратите, я прошу вас... Моя аргументация почерпнута из более авторитетных источников, уж поверьте, милейший! И тем паче мне странно видеть вашу реакцию, как оппонента, уважаемый вы мой! Отвергая очевидные тенденциозные трактовки, вы, дорогой мой, подходите к данной тематике сугубо амбициозно и болезненно, к вящему моему сожалению. И если вы, всё же потрудитесь выслушать мою точку зрения, версию так сказать, построенную на куда уж более сведущих источниках, чем мы с вами, то я, вполне возможно, смогу пошатнуть вашу версию статус кво!.. Да-с!
Но Сергей Витальевич не в силах более слышать это! Нервно вскакивает он перед лавочкой, делает большой вдох неба и выпускает воздух трубочкой, негодуя. Запахнув пижаму, словно тогу, он демонстративно садится, словно на трон, закидывая костлявую ногу на ногу:
-- Ну-с... Я весь внимание!
-- Полно вам обижаться, коллега,-- Емельян Семёнович замечает, что вскакивания друга привлекли внимание санитаров во флигеле, и берёт на полтона ниже:
-- Я отлично вас понимаю, дорогой вы мой спорщик, милый мой дружище! Я тоже русский человек. Такой же патриот, как и вы. Или, по крайней мере, тот, кто считает себя таковым..,-- старик торопливо и примирительно кладёт руку на плечо собеседника, заметив, что тот вновь порывается вскочить, -- и мне!.. И мне так же трудно и подчас больно рассуждать на темы столь... гм... деликатного, в эстетическом что ли, плане... напрямую связанные с весьма весомым, в любом смысле, периодом моей личной жизни. Периодом истории страны, без которой я не смыслю своего существования. Страны моей!.. Нашей страны! Успокойтесь, я прошу вас. Дайте мне высказаться. Будем же честными до конца! Я осмелюсь цитировать вашего же горячо любимого Владимира Ильича, коллега: "Наша сила в правде!"..
-- "... в заявлении правды!"
-- Хорошо, хорошо! "В заявлении правды!!" И поэтому мы с вами постараемся быть честными до конца: Вплоть до начала первой мировой войны большевистская партия не имела и не могла иметь в силу ряда причин какой-либо значимой силовой структурной мощи для планомерного, я бы сказал последовательно-разумного переворота. Ведь так? И власть была захвачена сугубо экстремистскими, случайными, если хотите, мотивациями! Так? И ваш Ленин должен был быть в первую голову благодарен первой мировой, как ни парадоксально это! Если быть принципиальным до конца - захватывать-то было, в сущности нЕчего! Ни на что не способное бутафорское правительство - раз!, утопические, если ни сказать шулерские лозунги о свободе и земле - два!.. Успокойтесь, коллега! Что вы всё время вскакиваете? А в-третьих, германские... Садитесь, садитесь, я вам говорю! Германские...
-- О чём!!?.. О чём?!..,-- Сергей Витальевич вырывает руку и остервенело подпрыгивает, беззвучно топая ногой, -- О чём вы тут говорите?! Емельян Семёныч, я совершенно отказываюсь это слышать!, -- не замечая, как из флигеля быстро идут санитары, Сергей Витальевич делает два шага назад, шаг вперёд, и закрывает ладонями уши, -- Вы отдаёте себе отчёт, что с вашими суждениями мы зайдём с вами, в свою очередь, в совершенно сектантскую глумливую по своей удобоваримости и ханжеству концепцию, столь сладострастно смакуемую вашими западными советологами?! Вы опять начитались Каутского?
Емельян Семёныч не отвечает, опасливо наблюдая, как два санитара приближаясь на ходу повернули головы на голос из окна ординаторской:
-- Вася! Губера в процедурный!
Один из санитаров кивнул и ускорил шаг. Подойдя сзади к Сергею Витальевичу, стоящему в позе Сократа, он взял его под локоть:
-- Пойдём. Врач пришёл.
Сергей Витальевич, пытаясь развернуться, делает шаг назад и теряет левый тапочек. Почувствовав почему-то намёк на сопротивление, Вася грубо дёргает старика за рукав и строго предупреждает:
-- Пойдём, говорю!..
-- Тапочек...
Но Губера уже развернули и повели под руки, ускоряя шаг, в здание.
Емельян Семёныч проводил их печальным взглядом и уставился на сиротливый тапочек.
… В процедурном главврач тихо отругал Васю:
-- Ну зачем же так тащить? Отпустите! Он, что, сопротивлялся, что ли? Откуда в вас эта грубость? Он же упасть может, отпустите немедленно, говорю!
Пока Губера усаживали на кушетку напротив, врач протёр очки и отправил санитаров прочь, поджав недовольно губы. Больной понимающе вздохнул:
-- Вы совершенно правы, Игорь Палыч. Со-вер-шенно! Василий - очень грубый тип. Я не медик, но всё же считаю, что подобной рьяностью некоторые из персонала не совсем положительно влияют на психику в целом и моральный климат в лечебнице…
Посидели. Посверлили глазами. Врач кивнул и ассистентка тоже вышла. Сделав отметку в журнале, Игорь Палыч сложил пальцы в замок:
-- Как вы себя чувствуете, Сергей Витальевич?
Губер заёрзал и близоруко прищурился:
-- В каком смысле, виноват?..
-- Почему вы уже дважды отказались от обеда?
-- Гм.., -- краснеет и ёрзает.
-- Вам не нравится рисовая каша?
-- Ну нет, ну… Почему же…
За окном слышен голос Васи:
-- Заходим! Заходим! Ко мне подходим! Карманы к досмотру. Время!..
... -- Доктор, -- очень осторожно вздыхает Сергей Витальевич, -- я взрослый человек. Объявлять голодовку я не собираюсь. Тем более, что это - глупо. Просто сегодня я совершенно не голоден. И я не думаю, что один приём пищи..., пропущенный мною, может как-то повлиять…
-- Сергей Витальевич, вы ведь знаете наши правила?..
-- Да, да. Знаю, -- больной виновато помолчал, но всё же тихо заметил:
-- Но я же не нарушаю режима? Больничного…
Игорь Палыч сухо хрустнул сильными пальцами и посмотрел на полированные ногти:
-- Отказ от приёма пищи является злостным нарушением больничного режима. И может повлечь за собой вынужденные меры. Вы понимаете?..
… Спустя десять минут, привязанный простынёй за ноги к ножкам стула, а за руки за спинкой, Губер, красный от гнева и крика, наблюдал за приготовлениями санитаров:
-- Это бесчеловечно! Развяжите немедленно. Варварство какое-то! Что вы собираетесь делать?
Вася вкатил тележку и снял крышку кастрюли. Смазав глицерином шланг, он на глаз отмерял шлангом расстояние от носа больного до его пупка.
-- Что вы собираетесь делать, я вас спрашиваю?!.. Товарищ!..
Второй санитар, подойдя к Сергею Витальевичу сзади, крепко прижал голову больного в запрокинутом положении к высокой спинке и зафиксировал лоб ремнями.
Сергей Витальевич взвизгнул ещё громче:
-- Что вы собираетесь делать, я вас спрашиваю?!!
Не обращая на него внимания, Вася сильно надавил бронзовой ладонью на челюсть Сергея Витальевича и, до предела раскрыв тому рот, прочно закрепил в зубах овальную чёрную резиновую пробку с отверстием посредине, вытащить которую изо рта без помощи рук не представлялось возможным.
-- У-ху-ху-хи-хие-хе-хе!!!?,-- закричал Сергей Витальевич через дырку, брызгая слюной на Васю. Санитар обошёл Губера и, ухватив его за подбородок, ввёл жёсткий мундштук шланга в отверстие пробки, быстрыми толчками засовывая резину глубже и глубже в глотку. Сергей Витальевич взвыл, выбрасывая слюни носом, и заплакал, с ужасом глядя на красного Васю.
Пройдя через горло и больно ткнув в трахею, шланг миновал пищевод и, не обращая внимания на рвотные судороги, упёрся во что-то возле желудка. Набрав в ковшик жидкой остывшей каши, Вася поднял конец шланга над головой больного, приладил к шлангу воронку, и стал потихоньку лить. Когда шланг набрался полный, Вася снял воронку и, брезгливо оттерев отверстие, дунул в него, проталкивая кашу.
Слёзы брызгали из глаз Сергея Витальевича. Не в силах сопротивляться, задушенный своим бессилием и ужасом унижения, он лишь тонко выл и мелко тряс головой.
Сбитая с толку гортань, безуспешно пытаясь вытолкнуть инородное тело, больно ходила ходуном вверх-вниз, выстреливая при вдохе из носа липкую молочную струю вперемежку с Васиным воздухом и редкими зёрнами риса.
На втором ковшике, раздавленный и смирившийся, Сергей Витальевич только тихо подвывал, глядя в потолок и обливаясь слезами, стараясь не давиться так мучительно.
… Быстро и легко вынутый шланг оставил после себя неприятную сосущую боль. Потный Вася облегчённо вздохнул и улыбнулся примирительно:
-- Ну вот и всё! А ты говоришь – «купаться». Чё, будем ещё доктору стучать?