Лжесвидетели любви

Мы нередко считаем их прямыми доказательствами силы нашей любви. А зря: такие чувства, как ревность или чрезмерная страсть, партнера от нас скорее отделяют…
Ревность, гиперопека, чувство зависимости, страсть, желание обладать другим всецело… Все эти черты могут быть присущи чувству влюбленности, но не служат выражением настоящей любви – в этом наши эксперты единодушны.

Ревность
Любимый смотрит на кого-то, кроме нас, – и это вынести трудно.
Чем больнее укусы ревности, тем глубже кажется любовь.
Но хоть ревность и присуща влюбленности, она далеко не главный ее признак.
В истинной любви между влюбленными разыгрываются два сюжета одновременно: между субъектами («я люблю») и между объектами («я любим»).
Но ревнующий прежде всего видит себя объектом любви: для него нестерпимо, когда другой отрывает от него взгляд.
«Ревнует тот, кто недостаточно ценит себя, сомневаясь, что для другого он может быть избранным, занимать в его сердце особое место», – говорит гештальттерапевт Мария Андреева.
Но любит ли он сам?
Ревность не задается этим вопросом.
Она говорит ревнивцу лишь о нем самом: о недостатке самоуважения, о том, как трудно ему видеть себя самостоятельным, действующим субъектом.
В подобных отношениях другой не берется в расчет, он любим лишь потому, что служит для ревности материалом.
«Кроме того, – добавляет психоаналитик Жан-Мишель Хирт (Jean-Michel Hirt), – ревность поддерживает эротическое желание, вводя в отношения двоих, хотя бы в области фантазий, третьего – соперника».

Гиперопека
Я всегда беспокоюсь о тебе, опекаю, защищаю тебя…
На первый взгляд такая любовь, выражающаяся в заботе и даже самоотречении, как нельзя более альтруистична и искренна.
«На самом деле, излишне заботливый мало верит в себя, свои силы, – объясняет семейный психотерапевт Инна Хамитова. – Он сомневается в том, что его можно любить таким, какой он есть, а потому старается приложить массу усилий, чтобы оказаться нужным.
Это и рычаг давления, чтобы удержать партнера: «Если ты уйдешь от меня, никто не будет так о тебе заботиться».
И бессознательное ожидание благодарности.
Хоть признать это и нелегко, «сверхзаботливая» любовь в действительности обращена не к партнеру, а к нашим собственным внутренним родительским образам, которым мы словно даем урок: «Вот как вам следовало обращаться со мной-ребенком!»
А нашему партнеру такая любовь говорит: «Теперь твоя очередь показать, как ты меня ценишь».
В любом случае ясно, что речь идет о союзе, в котором люди стремятся исцелить раны своего детства – чувство брошенности, воспоминания о плохом обращении с ними…
И иногда даже достигают этой цели.
Они стремятся не к тому, чтобы превозмочь ущерб, нанесенный в прошлом, и даже не к тому, чтобы о нем забыть, – они хотят получить его возмещение.

Зависимость
Быть зависимым от другого – значит быть способным на все, чтобы не сталкиваться с невыносимой внутренней пустотой, накатывающей, когда другой удаляется от нас.
Так младенец ощущает себя в безопасности только в тесном контакте с матерью. «Зависим тот, кто боится одиночества не столько внешнего, сколько внутреннего, – объясняет Мария Андреева. – Растворяясь в другом человеке, он перестает ощущать свою отдельность».
«Таких проблем не возникает, если родители действительно принимали ребенка, позволяли расти самостоятельным человеком, а не неким подобием или продолжением себя, – соглашается Инна Хамитова. – Тогда у него формируется внутренний стержень, ядро личности, он способен на открытый контакт с другим человеком».

Любовная зависимость говорит о любви, но обманутой, раненой, с подбитым крылом.
Ребенку в самом начале жизни недодали этого чувства (действительно ли мать была для него близкой и искренне любящей?).
Недополучив душевного тепла в детстве, трудно чувствовать себя самодостаточным человеком.
Вот почему любовная зависимость у взрослого выражает желание исцелить глубокую рану, нанесенную самым ранним неудавшимся опытом слияния.
Но такая попытка исцеления обречена на провал, потому что постоянное слияние с другим невозможно.

Слишком сильная страсть
Такая связь разыгрывается на страстный мотив танго.
Наверно, поэтому про нее говорят: «Это и есть настоящая, великая любовь», до того захватывают душу яркие эмоции.
Время распадается на лишенное смысла прошлое, до встречи, и настоящее, полное жадной страсти, пожирающей все на своем пути, – ведь ею движет не желание, а отчаянная нужда, питающаяся ожиданием и тоской.
«Сильные эмоции заполняют внутреннюю пустоту, – говорит Инна Хамитова. – Но они приглушают ощущения жизни».
И любовь эта, едва успев воплотиться, сгорает дотла.
Этот вид любви, в котором слова – вечный источник конфликтов, свойствен подросткам и всем тем, кто боится обнажить свое истинное «Я» в подлинной близости с другим человеком.
Гром страсти заглушает все иные звуки – и внутри, и вокруг.
Это позволяет такой любви хотя бы на время прикрыть пустоту, непонимание или тупик, в который заходят отношения.

Собственничество
Желание обладать другим – одна из неотъемлемых составляющих любви, но, когда оно постоянно и занимает центральное место, речь уже не о любви, а о страхе.
Обладать – значит уметь любить лишь то, что под рукой, на глазах.
Как только исчезает ощущение контроля над жизнью другого человека, из глубин психики вырывается неодолимый страх: «Любимый – часть меня, я не могу отпустить его ни на шаг!»
Собственник, в отличие от зависимого, к слиянию не стремится: невозможно слиться с тем, кого уже считаешь частью себя.

«Чувство собственности более архаичное, нежели ревность, оно связано с границами тела, с бессознательным представлением о нем, – говорит Жан-Мишель Хирт. – Поэтому, теряя контроль над другим человеком, собственник чувствует, что под угрозой сама его жизнь, – отдаляющийся партнер словно оставляет его обескровленным, лишает жизненных сил».

Об этом
Петер Куттер «Любовь, ненависть, зависть, ревность. Психоанализ страстей», София, 2004.
Карл Витакер «Полночные размышления семейного терапевта», Класс, 2004.
Альфрид Лэнгле «Эмоции и экзистенция», Гуманитарный центр, 2007.

Елена Шевченко, Галина Северская