«Со смертью не все кончается». Иосиф Бродский

28 января 1996 года умер поэт Иосиф Бродский.
Жизнь и стихи одного из крупнейших поэтов XX века, нобелевского лауреата по литературе и большого любителя котов:

«Реки текут на север./ Ребята бредут — по пояс — по рекам./ Белая ночь над нами/ легонько брезжит./ Я ищу. Я делаю из себя/ человека./ И вот мы находим,/ выходим на побережье»
(«Воспоминания» — стихотворение из недатированных ранних стихов, написанных в период с 1957 по 1962 год)
Иосиф Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде в еврейской семье. Его отец, Александр Бродский (1903–1984), был военным фотокорреспондентом, а мать, Мария Вольперт (1905–1983), всю жизнь проработала бухгалтером. В 1955 году — в неполные 16 лет, — закончив семь классов, Иосиф Бродский бросил школу и поступил учеником фрезеровщика на завод «Арсенал». Тогда же он попытался поступить в школу подводников, но не был принят. В 16 лет загорелся идеей стать врачом, месяц проработал в морге при областной больнице, анатомировал трупы, но в конце концов отказался от медицинской карьеры. Кроме того, в течение пяти лет после ухода из школы Бродский работал истопником в котельной, матросом на маяке


«... мир останется прежним,/ да, останется прежним,/ ослепительно снежным,/ и сомнительно нежным,/ мир останется лживым,/ мир останется вечным,/ может быть, постижимым,/ но все-таки бесконечным./ И, значит, не будет толка/ от веры в себя да в Бога»
(«Пилигримы», 1958 год)
С 1957 по 1961 год Иосиф Бродский был рабочим в геологических экспедициях НИИГА на Белом море, в Восточной Сибири и Северной Якутии. Тогда же он начал писать стихи, а также в то время, по собственным рассказам, много, но хаотично читал — в первую очередь поэзию, философскую и религиозную литературу, изучил творчество самых разных поэтов. Интенсивность поисков тех лет Бродский определил как «дух соревнования»

На фото: Иосиф Бродский (справа) и издатель Роджер Страус. 22 октября 1987 года
«Еврейское кладбище около Ленинграда./ Кривой забор из гнилой фанеры./ За кривым забором лежат рядом/ юристы, торговцы, музыканты, революционеры./ Для себя пели./ Для себя копили./ Для других умирали»
(«Еврейское кладбище», 1958 год)
В конце 1950-х — начале 1960-х годов Иосиф Бродский начал изучать английский и польский языки, познакомился с Анатолием Найманом, Булатом Окуджавой, Сергеем Довлатовым. В 1960 году состоялось первое крупное публичное выступление Бродского — на «турнире поэтов» в ленинградском Дворце культуры им. Горького с участием Александра Кушнера, Глеба Горбовского и других. Прочитанное там стихотворение «Еврейское кладбище» вызвало скандал


«Но я снова прошу для себя/ безразличную ласковость добрую/ и при встрече — все то же житье./ Приношу Вам любовь свою долгую,/ сознавая ненужность ее»
(«А. А. Ахматовой», 1962 год)
В августе 1961 года в Комарове поэт и прозаик Евгений Рейн познакомил двадцатиоднолетнего Иосифа Бродского с Анной Ахматовой. Позже Бродский несколько раз приезжал к поэтессе в Комарово и, как потом говорил, «в один прекрасный день, возвращаясь от Ахматовой в набитой битком электричке, я вдруг понял — знаете, вдруг как бы спадает завеса — с кем или, вернее, с чем я имею дело». Сохранилось несколько документированных высказываний Ахматовой об отдельных стихах Бродского. Так, ее фраза «Вы сами не понимаете, что вы написали!» (приводится Бродским и мемуаристами в несколько отличающихся друг от друга вариантах) после чтения «Большой элегии Джону Донну» вошла в персональный миф Бродского как момент инициации. После смерти Ахматовой в 1966 году с легкой руки литературоведа Дмитрия Бобышева четверо молодых поэтов (сам Бобышев, Евгений Рейн, Анатолий Найман и Иосиф Бродский) в мемуарной литературе нередко упоминались как «ахматовские сироты»


«Ни тоски, ни любви, ни печали,/ ни тревоги, ни боли в груди,/ будто целая жизнь за плечами/ и всего полчаса впереди»
(из цикла стихов, посвященных «М. Б.», 1962 год)
В 1962 году двадцатидвухлетний Иосиф Бродский встретил молодую художницу Марину (Марианну) Басманову, у них начался долгий роман, и с этого времени Басмановой, скрытой под инициалами «М. Б.», посвящались все лирические произведения поэта. Молчаливая, казавшаяся застенчивой и в то же время нравная Басманова, которую Анна Ахматова охарактеризовала как «Тоненькая, умная и как несет свою красоту! И никакой косметики. Одна холодная вода!», отказывалась выйти замуж за Бродского. Молодые люди ссорились и неоднократно расставались «навсегда». По воспоминаниям друзей, Бродский в такие периоды пугал окружающих бинтами со следами свежей крови на запястьях. 8 октября 1967 года у Марины Басмановой и Иосифа Бродского родился сын — Андрей Басманов. Несмотря на это, Басманова отказалась уехать из страны вместе с поэтом, и он был вынужден эмигрировать один


«Так, поезжай. Куда? Куда-нибудь,/ скажи себе: с несчастьями дружу я./ Гляди в окно и о себе забудь./ Жалей проездом родину чужую»
(«Люби проездом родину друзей», 1961 год)
29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья «Окололитературный трутень». Ее авторы клеймили Иосифа Бродского за «паразитический образ жизни». Причем из стихотворных цитат, приписываемых там Бродскому, две были взяты из стихов поэта Дмитрия Бобышева, а стихотворение «Люби проездом родину друзей…» было исковеркано авторами фельетона: первая строчка «Люби проездом родину друзей» и последняя «Жалей проездом родину чужую» были объединены в одну — «люблю я родину чужую». Статья стала первым сигналом к преследованию Иосифа Бродского и «предисловием» к последующему аресту поэта. Тем не менее, по словам самого Бродского, больше, чем клевета, суд и приговор, его волновал в то время очередной разрыв с Мариной Басмановой, и случившаяся тогда попытка самоубийства относится именно к этому


«В деревне, затерявшейся в лесах,/ таращусь на просветы в небесах —/ когда же загорятся Ваши окна/ в небесных (москворецких) корпусах»
(май 1964 года)
8 января 1964 года газета «Вечерний Ленинград» опубликовала подборку писем читателей с требованиями наказать «тунеядца Бродского». 13 января 1964 года поэта арестовали по обвинению в тунеядстве. 14 февраля в камере у него случился первый сердечный приступ. С этого времени заядлый курильщик Иосиф Бродский постоянно страдал стенокардией. В тот же период прошли два заседания суда над Бродским. Известно, что все свидетели обвинения на процессе начинали свои показания со слов: «Я с Бродским лично не знаком…». 13 марта 1964 года Бродский был приговорен к максимально возможному по указу о «тунеядстве» наказанию — пяти годам принудительного труда в отдаленной местности — и сослан в деревню Норенская Архангельской области

«Ах, свобода, ах, свобода./ Ты — пятое время года./ Ты — листик на ветке ели./ Ты — восьмой день недели»
(«Песенка о свободе» Булату Окуджаве, 1965 год)
По прошествии полутора лет, проведенных Иосифом Бродским в Архангельской области, — в сентябре 1965 года — под давлением советской и мировой общественности (в частности, после обращения к советскому правительству Жан-Поля Сартра и ряда других зарубежных писателей) срок ссылки был сокращен до фактически отбытого — поэт вернулся в Ленинград. По мнению российского историка и литератора Якова Гордина, «хлопоты корифеев советской культуры никакого влияния на власть не оказали. Решающим было предупреждение "друга СССР" Жан-Поля Сартра, что на Европейском форуме писателей советская делегация из-за "дела Бродского" может оказаться в трудном положении»


«Дуя в полую дудку, что твой факир,/ я прошел сквозь строй янычар в зеленом,/ чуя яйцами холод их злых секир,/ как при входе в воду. И вот, с соленым/ вкусом этой воды во рту,/ я пересек черту»
(«Колыбельная Трескового Мыса», 1975 год)
Через семь лет после окончания ссылки — 10 мая 1972 года — Иосифа Бродского вызвали в ОВИР и поставили перед выбором: немедленная эмиграция или «горячие денечки» — эта метафора в обещании КГБ означала допросы, тюрьмы и психбольницы. Таким образом, Бродский вынужденно выбрал эмиграцию и 4 июня 1972 года, лишенный советского гражданства, вылетел из Ленинграда в Вену, откуда вскоре перебрался в США. Перед отъездом из СССР Иосиф Бродский успел подготовить самиздатское собрание сочинений в четырех томах — первое и до 1992 года единственное

На фото: Иосиф Бродский (справа) выступает в качестве переводчика на пресс-конференции бывшего танцора Большого театра Александра Годунова. 29 августа 1979 года
«Почему все так вышло? И будет ложью/ на характер свалить или Волю Божью./ Разве должно было быть иначе?/ Мы платили за всех, и не нужно сдачи»
(«Песня невинности, она же — опыта», 1972 год)
В июле 1972 года Иосиф Бродский переехал в США и принял приглашение на пост «приглашенного поэта» (poet-in-residence) в Мичиганском университете в Энн-Арборе, где преподавал с перерывами до 1980 года. С 1972 года закончивший в СССР неполные восемь классов средней школы Бродский вел жизнь университетского преподавателя, занимая на протяжении последующих 24 лет профессорские должности в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и Нью-Йоркском. Он преподавал историю русской литературы, русскую и мировую поэзию, теорию стиха, выступал с лекциями и чтением стихов на международных литературных фестивалях и форумах, в библиотеках и университетах США, в Канаде, Англии, Франции, Швеции, Италии. Помимо этого Бродский приобрел известность как переводчик


На фото: король Швеции Карл XVI Густав вручает Нобелевскую премию по литературе Иосифу Бродскому. 10 января 1987 года
«Гражданин второсортной эпохи, гордо/ признаю я товаром второго сорта/ свои лучшие мысли, и дням грядущим/ я дарю их, как опыт борьбы с удушьем»
(«Л. В. Лифшицу», 1971 год)
В 1987 году Иосиф Бродский стал лауреатом Нобелевской премии по литературе, которая была присуждена ему «за всеобъемлющее творчество, проникнутое ясностью мысли и поэтической интенсивностью». Свою написанную на русском Нобелевскую речь Бродский, которому на тот момент было 47 лет (самый молодой лауреат Нобелевской премии по литературе), начал словами: «Для человека частного и частность эту всю жизнь какой-либо общественной роли предпочитавшего, для человека, зашедшего в предпочтении этом довольно далеко — и в частности от родины, ибо лучше быть последним неудачником в демократии, чем мучеником или властителем дум в деспотии, — оказаться внезапно на этой трибуне — большая неловкость и испытание»


«О синеглазый, славный Пасик!/ Побудь со мной, побудь хоть часик./ Смятенный дух с его ворчаньем/ Смири своим святым урчаньем»
(«О синеглазый, славный Пасик»)
Кошки занимали особое место в жизни Иосифа Бродского. В письмах Бродского, на книгах, подаренных им, встречается много рисунков, сделанных поэтом, с изображением котов. Котам посвящены некоторые стихи — «О синеглазый, славный Пасик», «Самсон, домашний кот», а одно из эссе о поэзии называется «Кошачье мяу». Друзья Бродского утверждали, что коты — его «тотем»

«Заглянем в лицо трагедии. Увидим ее морщины,/ ее горбоносый профиль, подбородок мужчины./ Услышим ее контральто с нотками чертовщины:/ хриплая ария следствия громче, чем писк причины./ Здравствуй, трагедия! Давно тебя не видали./ Привет, оборотная сторона медали./ Рассмотрим подробно твои детали»
(«Портрет трагедии», 1991 год)
С годами состояние здоровья Иосифа Бродского неуклонно ухудшалось, и поэт, чей первый сердечный приступ пришелся на тюремное заключение 1964 года, перенес в общей сложности четыре инфаркта — еще в 1976, 1985 и 1994 годах. В ночь на 28 января 1996 года в Нью-Йорке у 55-летнего Бродского остановилось сердце. Причиной смерти врачи назвали инфаркт


«Хотя бесчувственному телу/ равно повсюду истлевать,/ лишенное родимой глины,/ оно в аллювии долины/ ломбардской гнить не прочь. Понеже/ свой континент и черви те же./ Стравинский спит на Сан-Микеле...»
(послание Андрею Сергееву, 1974 год)
Иосифа Бродского похоронили 21 июня 1997 года на кладбище Сан-Микеле в Венеции. Первоначально тело поэта планировали похоронить на русской половине кладбища между могилами Стравинского и Дягилева, но это оказалось невозможным, поскольку Бродский не был православным. Отказало в погребении и католическое духовенство. В результате поэт был похоронен в протестантской части кладбища. На могиле Бродского люди и сейчас оставляют камешки, письма, стихи, карандаши, фотографии, сигареты Camel (поскольку поэт много курил) и виски. На обороте эпитафа выполнена надпись по латыни — это строка из элегии Проперция — Letum non omnia finit («Со смертью не все кончается»)