Про кошку (повтор)

Кто-то говорил, что этот чудак был раньше офицером. Связистом каким-то, что ли. Невысокий, виновато улыбающийся, он опять робко проходит между стоек вокзальной кафешки, прижимая гитару в чехле к костлявому боку. Утром тут мало народу. Но это и хорошо. На людях мы не спешим милосердствовать, а если такой вот бродяга подойдёт вам, скажем, в буфете и споёт персонально? Почему бы и нет?
В кафе заняты лишь две стойки. За одной из них сижу я с пивной бутылкой. За другой три крепких молодца, сваливших в кучу под ноги огромные рюкзаки, азартно поедающие пельмени под "полтинничек". Парни несомненно интересные и я украдкой наблюдаю и подслушиваю привычно. Люблю послушать людской трёп. Грешен. Первый - курчавый крепыш Саня не сводит масляных глаз с красивой буфетчицы Танюши. Двое других подначивают его и также пытаются привлечь внимание девушки. Румяная Танюша возмущённо сопит хорошеньким носиком и подчёркнуто равнодушно периодически цыкает пухлыми губками в сторону парней: "Хх-хос-спади...". Но не уходит. Шейку тянет. Показывает себя во всей красе.
Попрошайка с гитарой занял удобную нишу между витриной и фикусом, под которым спит кошка, и стал осторожно перебирать струны. Причём очень неплохо. Идеально настроенный шестиструнный "Орфей" мощно смаковал аккорды, негромко и эффектно вздыхая на ладах, и с лиц парней тоже съехала неприязнь. Бродяга действительно играл мастерски. Замечательно играл, скажу я вам.
-- Спой чё-нибудь, мужик!, - Саня вынул из кармана бумажник размером с кирпич, не забывая про Танюшу.
-- Спой, Зёма! Спой!, - поддержали друзья.
Я приготовился. Я-то уже слышал его ни раз...
Поломавшись пару минут, музыкант выравнивает ритм и затягивает душевным баритоном:
"... Если дъюг оказался вдъюг...
И не дъюг и не въяг, а так...
(парни напряжённо улыбнулись)
... Если съязу не язъбеёшь...
Плох он или хаёшь..."
Парни прыснули смехом. Музыкант перестал петь и привычно покраснел, заулыбался, но игру не бросил.
В это время в кафе зашёл старик.
По одежде видно - бомж. Но бомж особенный. Привычно рассматриваю его в деталях. Потёртый, тщательно зашитый на локтях плащ. Седая расчёсанная борода без ржавчины никотина. Подойдя к витрине он долго читает ценники и обращается к Танюше неожиданным басом:
-- Котлетку мне дайте, пожалуйста, милая. По четырнадцать.
Танюша хмурится, краснея, стараясь не дышать:
-- С собой вам?
Но старик будто не слышит её. Развязав узелок носового платка, он высыпал в блюдечко жменю мелочи и замер. Брезгливо поковыряв пальчиком в монетах, девушка сложила хлеб и пару салфеток в целлофан, сунув туда несколько салфеток.
Вот тут и проснулась кошка.
Вы, наверное, видели уже её? Грязная паршивая кошка истошно заголосила, задрав хвост, вытаращив на котлету единственный глаз. Буфетчица зашикала. Парни тихо заржали, и нескладно замолкли, наблюдая, как бомж аккуратно разделил котлету пополам и положил перед кошкой на салфетку, которая на лету вцепилась в еду и пулей вылетела в дверь.
... Гитаристу парни сначала хотели дать денег. Но получился дурацкий разговор. Санёк спросил как бы у всех, косясь на Танюшу: "Чё ж это ваша кошка у нас ни чего не попросила?"
Танюша капризно поджала губки, протирая стакан, а гитарист простодушно ответил: " А вы бы не дали ей..."
... Парни ушли на посадку.
Я тоже стал собираться:
-- Слышь! Как звать-то тебя?
Гитарист покраснел:
-- Йобейт.
И я ушёл.