История без названия (3)

... На улице щенка вытащили из-за пазухи и он ослеп.
Всё было заполнено ярким, ослепительно белым воздухом. Вверху потолка не было вообще, и всё вверху было белое и бескрайнее, внизу весь пол засыпан белым песком и стены стояли далеко друг от друга, высоченные и серые. А прямо из пола вверх торчали кривые и корявые трубы, расходившиеся кверху на части, всё тоньше и тоньше. И их качал воздух и они страшно шумели, и стало очень холодно.
-- Иди, гуляй!,-- сказали щенку, легонько бросив на пол. Пузо сразу намокло и замёрзло и щенок затрясся, озираясь по сторонам. Человек пошёл в сторону и щенок побежал за ним, а тот вошёл в стену и стена хлопнула перед носом, закрылась. Мимо рыча проехала машина, за ней ещё одна. С другой стороны из-за угла вышел человек и прошёл мимо. Щенок трясся и ждал, не зная, чего делать. Холодного воздуха было столько много, что шумело в ушах и глаза стали мокрые. Скуля пробежав за угол, щенок остановился. Тут было намного спокойнее, почти тепло, в сравнении с тем местом, где его оставили. Присев и сжавшись в комок, он просидел между высоким бордюром и крыльцом с полчаса, но всё так же и оставалось - холодно и ослепительно светло. Лапы начали болеть, коченея. И тут рядом открылась стена и дыхнула тёплым. Щенок засеменил в проход, ему сказали сверху весело: "Ты куда?.. Иди-иди!.. Нельзя сюда.", -- и девушка носком сапожка осторожно отодвинула его, улыбаясь и прикрыла дверь в подъезд.
Вжавшись спиной в угол возле трубы, щенок истошно трясся, обалдело соображая и непрерывно скуля. Порывы ветра то слезили глаза, то шлёпали откуда-то сверху и от холода становилось уже просто страшно и больно. Нужно срочно спрятаться. Но, куда?.. Всё белое и огромное, и везде ветер и белый холодный песок. Суетясь в уголке, пытаясь хоть как-то согреть лапы, щенок словно в плохом сне смотрел на беснующиеся перед мордой снежинки, когда подъезд опять открылся и кто-то прошёл мимо. Ни чего чувствуя и не боясь уже, щенок шмыгнул в подъезд и, задохнувшись от теплого воздуха, свернулся калачиком в ближайшем углу, не в силах уже скулить, а лишь дрожал, как осиновый лист и задремал, тревожно вздыхая...