Мамульчик (8)

И вот уже Лёха поражается сам себе, наблюдая как-бы со стороны за своими мыслями и выводами, и если раньше, бывало, он раздражённо гнал от себя такие подленькие и трусливые фантазии, то теперь он удивляется сам себе, замечая, что так же, как и Маринка, стал совсем другим, открывает в себе новые и непривычные качества. В который раз уже, засыпая и просыпаясь с тёщей перед глазами, Алексей решительно выдыхает в голове: "Всё!.. Какого чёрта?.. Завтра же скажу: "Так, мол, и так, Людмила Викторовна!.. Вы чего такой хренью занимаетесь?.." И Алексей видел застывшую в испуге тёщу и продолжал с каменным лицом, но мягко, по-доброму: "Я очень настойчиво вынужден вас попросить...", и дальше формировал длинную и правильную речь, объясняя, что, мол, "вы всегда были и будете для нас родным человеком,.. и, мол, мы очень любим вас... и переживаем...", и варианты этой речи оттачивались, и становились всё лучше, и единственное затруднение, как правило, появлялось после слов "тем не менее..." В который раз на этом месте Лёха спотыкался, каждый раз предлагая и отвергая самому себе варианты.
"Людмила Викторовна!,-- мысленно Лёха мягко положил руку тёще на плечо, но плечико мгновенно одёргивалось, и Лёха терпеливо корректировал: "Нет, она сидит, чай пьёт, а я напротив сажусь... И говорю..."
И Лёха "садился напротив", заботливо пододвигая к Людмиле Викторовне вазочку с яблочным вареньем:
-- Вот... Попробуйте, пожалуйста. Ваше любимое.
И клал перед тёщей чистенькую ложечку на кружевную салфеточку...
Лёха тут же понимал, что он лебезит, и беззвучно и зло смеялся, косясь на спящую рядом Маринку, отгоняя дурацкую фантазию. И с этим же злым смехом злорадно говорил сам себе:
"... Да хрен тебе по всей роже!.. "Салфеточку!".. Она же непредсказуемая... Ты её ни только чай пить, а и за стол не усадишь!.."
И в голове тихонько пропело "не-не-не-не-не!..."
"Откуда мне эта поганая интонация знакома?..," -- мрачно вздыхает Лёха, злясь на себя за то, что не может сосредоточиться и вспоминает, как больная Маринка вытягивалась в струну, отворачиваясь в постели, а Людмила Викторовна шептала сквозь слёзы на всю квартиру:
-- А я по тебе свечечку в церкви поставила, роднулечка моя горемычная...
"Это она сначала в церковь заехала, а потом в "Ленту" чайничек смотреть ходила... Или наоборот... Сначала чайничек..."
И Лёха опять наливается необъяснимой и тягучей злостью, и злится уже на эту злость свою.
Какого чёрта?.. Ёлки-моталки?.. Как-то ведь надо же это решать?.. Можно, к примеру, запросто встряхнуть за шиворот, слегка, конечно, мол - "да пей же ты уже этот долбаный чай!..". Лёха машинально добавил и тут же испуганно убрал "сука такая".
"Да, именно так!.. С порога ей в лобешник - кончайте вы уже эту комедию ломать!.. Нет, ни так... Людмила Викторовна!.. Хватит вам уже и себе и... и нам нервы портить!.. Чего вы в самом деле!.." И точно так же, как она обнимается с упирающейся Леночкой, содрать с неё пальто, затащить в квартиру: "Пока не пообедаете с нами - никуда не отпущу! Понятно?.." Этот вариант Лёхе так понравился, что он в сердцах добавил с искренней улыбкой: "А не будете слушаться - ещё и по шее получите!".. И все смеются, и Людмила Викторовна улыбается, краснея, покорно снимает пальто, и Ленка из комнаты бежит к ней...
Тут же откуда-то сбоку громкий и игривый голос плаксиво пропел:
-- На како-эм месте у вас секс?.. На како-эм?.. Ну-ка, рассказывайте-э нашей невести-э!.. Всё рассказывайти-э!..
И всплыло почему-то лицо Ларисы Гузеевой:
-- А Розке лишь бы про секс!..
И хохот в зале...
Тфу!.. Лёха отогнал идиотскую картинку. Вот откуда эта интонация!.. Так и свихнуться можно, ей-Богу!.. Завтра же!.. Как прийдет - завтра же с порога - в лобешник!..
... И воскресное завтра разлилось утренним перезвоном. Святой праздник открывает любые двери, любые чёрствые сердца. Не успев толком войти, румяная Людмила Викторовна, счастливая и весёлая, с порога кричит озорно:
-- Исус-Христосе-э!.. Исус-Христосе-э!..,-- и троекратно смачно целует воздух возле Маринкиных ушей: "м-му!, м-му!..", и потом спохватывается, заливаясь смехом,-- Тфу, блин!.. Болтаю чёрти-что!.. Христос-Воскреси-э!.. Христос-Воскреси-э!..
И Лёха, улыбаясь со сна, даёт себя расцеловать, наблюдая, как Людмила Викторовна одновременно вытирает Маринке испачканную помадой щёку - "Испачкала?.. Нет?.. Не испачкала? А я испугалась - думала, испачкала!.."
А Лёха глаз не сводит, наблюдая с восхищением. Он давно уже понял, что он просто восхищён этой блестящей игрой. И действительно - игра блестящая. Людмила Викторовна, мгновенно реагирующая, всё слышащая, всегда готовая к атаке, одновременно проигрывает десяток ролей. Ни чего не упустит, ни чего не оставит без внимания. Попробуй сладить с такой!..
И Лёха уже с пониманием смотрит на жену, которая, словно под гипнозом, не сводит глаз с матери. Людмила Викторовна заливается - и Маринка сдержанно, но приятно улыбнётся. Тут же тёща вдруг разразится слезами - и Лёха с Маринкой понимающе качают головами, горестно переглядываясь. Невозможно взгляда оторвать. Невольно оба они играют по этим правилам. Ухо держать надо востро!.. Как и всегда, Людмила Викторовна продолжает свой поучительный и весёлый монолог, успевая при этом и совет дать, и беспокойно о здоровье спросить, и всплакнуть ни с того, ни с сего. Причём тематика рождается сама собой, по ходу повествования:
-- А я прохожу случайно - дай, думаю, заскочу на секундочку к внучечке!,-- щебечет Людмила Викторовна, выкладывая на стол яблоки, апельсины, аппетитный кусок копчёной курицы в пакетике, штук десять шоколадок разного калибра,-- Думаю, не выгонит же внучечка бабушку на улицу... Ха-ха-ха!.. А где Леночка-то? (быстро, в сторону Маринки).
-- Играет там в комна...
-- А я смотрю, что ж не зайти к внучечке-то!.. Раз уж сама внучечка к бабушке не хочет в гости ходить, думаю, а схожу-ка я сама к внучечке...,-- продолжает Людмила Викторовна, выкладывая огромный кулёк конфет, несколько консервов.
Лёха наблюдает с немым восторгом, не мигая.
Людмила Викторовна достаёт двухлитровую банку домашней сметаны, опять привычно бросает в сторону:
-- В холодильник поставь,-- и тут же перестраивает голос,-- Не любит, видно, бабушку внучечка...
Готовый зааплодировать, Лёха боится спугнуть мгновения искусной игры. Более закалённая Маринка тихо ругает:
-- Да, мам!.. Ты зачем столько тяжести-то таскаешь?.. У нас всего полно!.. Ты...
-- Не любит, видно, внучечка бабушку..., -- одновременно с ней поёт Людмила Викторовна, задумчиво вытаскивая из сумки кофе, чай, колбасу...