Мамульчик (2)

... И Алексей каждый раз настойчиво призывал себя не распускать сопли. Ведь это же смешно! Он - здоровый и умный мужик, у которого вот-вот ребёнок будет (причём ребёнок желанный и потому уже любимый!), он - работяга и вообще человек в принципе адекватный и жизнерадостный, вдруг ни с того ни с сего пополняет ряды малоумных нытиков, которых хлебом не корми - дай поскулить, какая плохая тёща ему попалась! Нет, Лёха ни такой, и быть таким никогда не желает. И уступить он всегда может с лёгкостью - благо воспитан в нормальной семье, где легко и разумно принимают - это отец, это женщина, это старик. Чего ни так? Всё правильно. Субординация, так сказать... И Алексей всякий раз давал себе слово, что при разговорах с Людмилой Викторовной будет кроток, разумен и тактичен. Чего уж проще-то? И всё чаще и чаще он со вздохом понимал, что это ни так уж и просто. Происходило это совершенно неожиданно. Из любой, совершенно безобидной, казалось бы, мелочи у них неминуемо вырастал скандал с разбирательством, выяснением "кто виноват" и последующим "неразговариванием". И Лёха мрачно отмечал, что, видимо, ни такой уж он и умный парень, если не может контролировать процесс общения с единственной тёщей. А самое отвратительное и обескураживающее было то, что Лёха действительно совершенно ни мог объяснить даже самому себе - чего он опять натворил-то? Вроди бы работает, не пьёт, в чужие дела не лезет...
Обычно разговорчивая и приветливая тёща, как оказалось, разговаривает практически только сама с собой. Ежесекундно поучая, давая советы, призывая при этом бога в свидетели, Людмила Викторовна источает массу липкой тягучей патоки, зорко следя, что бы её внимательно слушали, и горе тебе, дураку, если ты по глупости ввяжешься в диалог.
-- Только добра!.. Только добра нужно желать друг-другу!,-- как всегда неожиданно Людмила Викторовна начинает свой бесконечный монолог уставшим голоском,-- И здоровья и мира желать нужно друг другу! Бог всё видит и всегда поможет!,-- крестится она странным зигзагом - лоб, плечи, живот,-- Только добра и здоровья!.. Чтобы все-все!.. Все-при-все были счастливы и здоровы!..
И Алексей разумно помалкивает, узнав недавно, что соседи Людмилу Викторовну побаиваются и недолюбливают, за спиной называя "истеричкой", почему она и не здоровается ни с кем в доме.
-- Вот пожелаешь кому-нибудь зла или неприятное слово какое скажешь если,-- продолжает она, делая грустные брови,-- И сразу же троекратно вернётся тебе зло!.. Истинный крест!.. Троекратно!..
А Лёха вспоминает, как во дворе недавно их встретила соседка с первого этажа:
-- Здравствуйте!
И Лёха машинально здоровается, а Людмила Викторовна чуть кивает, ускорив шаг, и уже в лифте зло шепчет, поясняя:
-- Наташка. Сучка с первого этажа... На дому у себя стрижёт за деньги. Думает, я не знаю. Весь дом к ней стричься ходит.
И дурак-Лёха из вежливости глупо улыбается, примирительно хмыкает:
-- Да вам-то что с этого, Людмила Викторовна?.. Пусть стрижёт себе...
Людмила Викторовна бросает длинный взгляд на зятька:
-- А мне и нет никакого дела!.. Мне то чего?.. Я в чужие дела не вмешиваюсь!.. Что мне теперь, целоваться что ли при встрече с ней?..
-- Ну, да...,-- неопределённо протягивает Лёха, думая про себя с досадой: "Тфу, блин!.."
... С Маринкой у Лёхи было всё просто и легко. Она - маленькая умничка, которую хочется слушаться, он - здоровенный добряк, обожающий свою " билеменную козявку".
-- Ты когда-нибудь серьёзным бываешь, дурачина?,-- Маринка уютно усаживается к Лёхе на колени и целует его в нос.
-- А зачем?,-- смеётся тот, легко обнимая жену, лаская, как ребёнка.
-- Ой, дурачи-и-ина...,-- смеётся Маринка.
... А тут началось... Как ни придёт Лёха домой - его ждёт бойкот. Чего дуется? Не понятно. И, главное, молчит, зараза. Поди сам догадайся - чего ты опять натворил?
Только спустя несколько лет всё объяснилось.
Они уже давно отдельно жили. С родителями от силы пару месяцев пожили и съехали. Леночка подрастала, и Людмила Викторовна теперь периодически "устраивала концерты" по телефону (Маринкино выражение).
-- Нет, ты представь?,-- сквозь рыдания, с красным носом и мокрым лицом, кричала Маринка мужу,-- Что за человек такой?.. А?..
Обалдевший Лёха удивлённо мыл руки и пытался всё перевести в шутку, наперёд зная, "что опять стряслось".
-- Что за человек такой?!.,-- зло плакала жена,-- вечно позвонит, скандал на пустом месте устроит и трубку швыряет!.. Довольная. "Поговорила Марина с мамой"!..
-- Чё стряслось-то у вас опять?..
И Маринка, зло шмыгая носом, чуть не кричит:
-- Задолбала, ей-богу!..
-- Не говори так про мать!,-- тихо, но твёрдо молвит Лёха, хмурясь для порядка, -- не хорошо так!..
-- Да задолбала она!.. За! Дол! Ба!. Ла!!..,-- рыдает та и рассказывает очередной "концерт".
А концерта-то особого и нет. И рассказывать не о чем!.. Действительно, из самой пустоты, из воздуха выдулся пузырь и лопнул, забрызгав всех липкой патокой.
Придерживаясь правил хорошего тона, Людмила Викторовна звонит стабильно два раза в день, спрашивает, кушала ли дочь, да как внучка, и потом даёт несколько советов и торопливо прощается, "Чтобы особо не тревожить", передавая всем приветы и желая всем-привсем счастья...
Маринка - девочка хорошая, всегда терпеливо выслушивала мать, виновато улыбаясь и подмигивая Лёхе, ждущего ужин. Но всё чаще уже разговоры эти становились для Маринки в тягость. Одни и те же вопросы и причём ответов на них абсолютно не слушают:
-- Ой, я вчера полдня в "Ленте" проторчала!.. Оторваться не возможно!.. Ха-ха-ха!..,-- смеётся над собой Людмила Викторовна,-- и то надо посмотреть, и это!.. Не-воз-можно, Марин!.. Невозможно!.. Шопоголик я прямо, ей-богу!!.. Кофточку себе присмотрела - прелесть кофточка!.. Жёлтая, с люриксом... А какой я гамак видела чудесный!.. Обзавидовалась прямо!.. А цена!.. Представляешь - тряпка метр на метр, а почти десять тысяч!.. Леночка-то не болеет?,-- спрашивает она вдруг тревожно.
-- Да она... не пра...,-- не успевает ответить Маринка.
-- Ой!.. А какой комод я в "Костораме" видела!!.. Прелесть, а ни комод!.. Вот представь: четыре секции, две средние дверцы стеклянные, непрозрачные, как я люблю, а столешница... знаешь, вот, помнишь, у нас гарнитур был, такой бежевенький?.. Помнишь, ещё у бабушки Тони (голос начинает дрожать и Людмила Викторовна сглатывает слёзы, дребезжа словами) Как там она моя роднулечка?.. Мамочка моя миленькая... В могилке одна...
У Маринки краснеет нос и в глазах наливаются слёзы:
-- Мам... Ну что ты, ей-богу... Изводишь себя так?.. Ну, не надо, мам?..,-- тоже сглатывает, начиная шмыгать носом.
--... роднулечка моя милая...,-- заливается слезами Людмила Викторовна, -- и холодно ей там и страшно одной в могилочке...
Маринка долго смотрит в окно, слёзы текут по горячим сухим щекам. Лёха бесшумно уходит в ванную.
--... вот так и я помру скоро и никто на могилку-то не придёт...,-- подвывает Людмила Викторовна, и Маринка начинает закипать, ругая по-доброму, чуть не крича сквозь слёзы:
-- Да что такое говоришь, мам!?.. Ну зачем ты...
--... и скорей бы уже отмучиться...
-- Тфу!..,-- Маринка швыряет трубку и ревёт в голос, закрывая лицо руками.
Лёха хмуро выходит из ванной, со смешком укоризненно ворчит, обнимая жену:
-- Ну, молодцы-ы!.. "Поговорили!".. Ну, какого чёрта тут у вас опять?..
-- Что за человек?!..,-- зло всхлипывает Маринка, отстраняясь. Слёзы горячие, солёные, обиды высказывает накопившиеся, -- С ума она сошла, что ли?..
-- Не говори так про мать...
-- Да как "не говори"?!.. Как?!.. Задолбала!..
И Маринка рассказывает, что Людмила Викторовна в разговорах изнуряет её бесконечными обвинениями в Лёхин адрес. Теперь уже Лёха отстраняется, удивлённо задирая брови:
-- Я думал - успокоилась... Мы ж и не общаемся, практически... "Здрасти - здрасти..." И всё... Чё опять ни так?..
И Маринка хмурится, перебивая:
-- Да откуда я знаю, чё у неё опять ни так?.. Звонит мне и говорит - "скажи ему так и так!"...
-- "Как"?,-- смеётся заинтригованный Лёха.
-- Да хрен её знает, "как"!.. Всякую чушь мелет и сама же обижается!.. Говорит - мы её дурой считаем!..
-- Не говори так...
--... И вроди бы ни чего такого не говорит, а через пять минут уже ругаемся, как собаки!..
Звонит телефон и Маринка испуганно подпрыгивает, делает гримасы, испуганно жестикулируя, быстрым шёпотом кричит:
-- Если это она - скажи, что меня нету!..
И убегает в другую комнату.
Сплюнув в сердцах, Лёха поднимает трубку:
-- Да.
Помолчали. Положили.
...

(потом допишу, пардон за ошибки, времени в обрез, пишу, не читая.)