Фаина Раневская. Случаи. Шутки. Афоризмы. Глава 6

ГЛАВА VI


МУЛИ, ИЛИ ВЕСЕЛЬЕ В АДУ

Во время эвакуации Ахматова и Раневская часто гуляли по Ташкенту
вместе. "Мы бродили по рынку, по старому городу, -- вспоминала Раневская. За
мной бежали дети и хором кричали: "Муля, не нервируй меня". Это очень
надоедало, мешало мне слушать Анну Андреевну. К тому же я остро ненавидела
роль, которая принесла мне популярность. Я об этом сказала Ахматовой. "Не
огорчайтесь, у каждого из нас есть свой Myля!" Я спросила: "Что у вас
"Myля?" "Сжала руки под темной вуалью" -- это мои "Мули", -- сказала Анна
Андреевна".


Раневская спешила увидеть смешное -- и тем защититься
от реальности. Можно сказать, что она умудрилась
сотворить из собственной жизни комический "ужастик" и
сыграть в нем лучшую свою роль.


Раневская рассказывала, что, когда Ахматова бранила ее, она огрызалась.
Тогда Ахматова говорила:
-- Наша фирма -- "Два петуха!"

-- В эвакуации в Ташкенте Раневская взялась продать кусок кожи для
обуви. Обычно такая операция легко проводится на толкучке. Но она
направилась в комиссионный магазин, чтобы купля-продажа была легальной. Там
кожу почему-то не приняли, а у выхода из магазина ее остановила какая-то
женщина и предложила продать ей эту кожу из рук в руки. В самый момент
совершения сделки появился милиционер -- молодой узбек, -- который
немедленно повел незадачливую спекулянтку в отделение милиции. Повел по
мостовой при всеобщем внимании прохожих:
-- Он идет решительной, быстрой походкой, -- рассказывала Раневская, --
а я стараюсь поспеть за ним, попасть ему в ногу и делаю вид для собравшейся
публики, что это просто мой хороший знакомый и я с ним беседую. Но вот беда:
ничего не получается, -- он не очень-то меня понимает, да и мне не о чем с
ним говорить. И я стала оживленно, весело произносить тексты из прежних моих
ролей, жестикулируя и пытаясь сыграть непринужденную приятельскую беседу...
А толпа мальчишек да и взрослых любителей кино, сопровождая нас по тротуару,
в упоении кричала: "Мулю повели! Смотрите, нашу Мулю ведут в милицию!" Они
радовались, они смеялись. Я поняла: они меня ненавидят!
И заканчивала со свойственной ей гиперболизацией и трагическим изломом
бровей:
-- Это ужасно! Народ меня ненавидит!

Раневская передавала рассказ Ахматовой.
-- В Пушкинский дом пришел бедно одетый старик и просил ему
помочь, жаловался на нужду, а между тем, он имеет отношение к Пушкину.
Сотрудники Пушкинского дома в экстазе кинулись к старику с вопросами, каким
образом он связан с Александром Сергеевичем. Старик гордо объявил:
-- Я являюсь праправнуком Булгарина.

В январе 1940 года Анна Андреевна Ахматова опубликовала теперь
уже зацитированные до дыр великие строчки:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
И тогда же в сороковом году их должны были прочитать по радио. Но
секретарь Ленинградского обкома по пропаганде товарищ Бедин написал на
экземпляре стихотворения свою резолюцию: "Надо писать о полезных злаках, о
ржи, о пшенице, а не о сорняках".

Раневская передавала рассказ Надежды Обуховой. Та получила письмо от
ссыльного. Он писал: "Сейчас вбежал урка и крикнул: "Интеллигент, бежи
скорей с барака. Надька жизни дает".
Это по радио передавали романсы в исполнении Обуховой.

В 1954 году советское правительство решило сделать большой подарок
немецкому народу, возвратив ему его же собственные сокровища Дрезденской
галереи, вывезенные во время войны как дорогой трофей.
Но правительство решило сделать и еще один красивый жест -- спустя
почти десять лет после победы показать эти сокровища своему народу.
В Москве люди сутками стояли в очереди в Пушкинский музей, чтобы
посмотреть на картины великих мастеров, среди которых была "Сикстинская
мадонна" Рафаэля.
Рассказывают, возле "Сикстинской мадонны" стоят две шикарно одетых
дамы, и одна обращается к другой.
-- Не понимаю, что все так сходят с ума и чего они в ней находят...
Случайно оказавшаяся рядом Фаина Георгиевна так на это отреагировала:
-- Милочка! Эта дама столько веков восхищала человечество, что теперь
она сама имеет право выбирать, на кого производить впечатление.

-- А вы куда хотели бы попасть, Фаина Георгиевна, -- в рай или ад? --
спросили у Раневской.
-- Конечно, рай предпочтительнее из-за климата, но веселее мне было бы
в аду -- из-за компании, -- рассудила Фаина Георгиевна.

Некая энергичная поэтесса без комплексов предложила Раневской
спекулятивное барахло: духи мытищинского разлива и искусственный половой
член -- "агрэгат из Парижа".
"Сказала, что покупала специально для меня. Трогательно. Я не
приобрела, но родила экспромт:
Уезжая в тундру,
Продала доху.
И купила пундру
И фальшивый х...
Есть дамы, которые, представьте себе, этим пользуются. Что за мир?
Сколько идиотов вокруг, как весело от них!"

У Раневской спросили: что для нее самое трудное?
-- О, самое трудное я делаю до завтрака, -- сообщила она.
-- И что же это?
-- Встаю с постели.

В Комарове, рядом с санаторием, где отдыхает Раневская, проходит
железная дорога.
-- Как отдыхаете, Фаина Георгиевна?
-- Как Анна Каренина.
В другой раз, отвечая на вопрос, где отдыхает летом, Раневская
объясняла:
-- В Комарове -- там еще железная дорога -- в санатории имени Анны
Карениной.

Раневская рассказывала, как они с группой артистов театра поехали в
подшефный колхоз и зашли в правление представиться и пообщаться с народом.
Вошедший с ними председатель колхоза вдруг застеснялся шума, грязи и
табачного дыма.
- Еб вашу мать! - заорал он, перекрывая другие голоса - Во что вы
превратили правление, еб вашу мать. У вас здесь знаете что?.. Бабы, выйдите!
(Бабы вышли.) У вас здесь, если хотите, хаос!

Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на
вокзал.
- Жалко, что мы не захватили пианино, - говорит Фаина Георгиевна.
- Неостроумно, - замечает кто-то из сопровождавших.
- Действительно неостроумно, - вздыхает Раневская. - Дело в том, что на
пианино я оставила все билеты.

Раневская в замешательстве подходит к кассе, покупает билет в кино.
-- Да ведь вы же купили У меня билет на этот сеанс пять минут назад, --
удивляется кассир.
-- Я знаю, -- говорит Фаина Георгиевна. -- Но у входа в кинозал
какой-то болван взял и разорвал его.

Раневская ходит очень грустная, чем-то расстроена.
-- У меня украли жемчужное ожерелье!
-- Как оно выглядело?
-- Как настоящее...

Фаина Георгиевна вернулась домой бледная, как смерть, и рассказала, что
ехала от театра на такси.
-- Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами,
увиливал от грузовиков, проскакивал прямо перед носом у прохожих! Но
по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу,
чтобы посмотреть на счетчик!


Как-то на гастролях Фаина Георгиевна зашла в местный музей и присела в
кресло отдохнуть. К ней подошел смотритель и сделал замечание:
-- Здесь сидеть нельзя, это кресло графа Суворова Рымникского.
-- Ну и что? Его ведь сейчас нет. А как придет, я встану.

Во время гастролей во Львове ночью, выйдя однажды на балкон гостиницы,
Фаина Георгиевна с ужасом обнаружила светящееся неоновыми буквами огромных
размеров неприличное существительное на букву "е". Потрясенная ночными
порядками любимого города, добропорядочно соблюдавшего моральный советский
кодекс днем, Раневская уже не смогла заснуть и лишь на рассвете разглядела
потухшую первую букву "М" на вывеске мебельного магазина, написанной
по-украински: "Мебля".

-- Фуфа, почему ты всегда подходишь к окну, когда я начинаю петь?
-- Я не хочу, чтобы соседи подумали, будто я бью тебя!

Близким друзьям, которые ее посещали, Раневская иногда предлагала
посмотреть на картину, которую она нарисовала. И показывала чистый лист.
-- И что же здесь изображено? -- интересуются зрители.
-- Разве вы не видите? Это же переход евреев через Красное море.
-- И где же здесь море?
-- Оно уже позади.
-- А где евреи?
-- Они уже перешли через море.
-- Где же тогда египтяне?
-- А вот они-то скоро появятся! Ждите!

Когда Раневская получила новую квартиру, друзья перевезли ее немудрящее
имущество, помогли расставить и разложить все по местам, и собрались
уходить. Вдруг она заголосила:
-- Боже мой, где мои похоронные принадлежности?! Куда вы положили мои
похоронные принадлежности? Не уходите же, я потом сама ни за что не найду, я
же старая, они могут понадобиться в любую минуту!
Все стали искать эти "похоронные принадлежности", не совсем понимая,
что, собственно, следует искать. И вдруг Раневская радостно возгласила:
-- Слава Богу, нашла!
И торжественно продемонстрировала всем коробочку со своими орденами и
медалями.

Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:
-- Как придете, стучите ногами.
-- Почему ногами, Фаина Георгиевна?
-- Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!

Перед Олимпиадой 80-го года в московскую торговлю поступила инструкция:
быть особо вежливыми и ни в чем покупателям не отказывать. По этому поводу
ходило много анекдотов. Вот один, весьма похожий на быль.
Заходит в магазин на Таганке мужчина и спрашивает:
-- Мне бы перчатки...
-- Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные?
-- Мне кожаные.
-- А вам светлые или темные?
-- Черные.
-- Под пальто или под плащ?
-- Под плащ.
-- Хорошо... Принесите, пожалуйста, нам ваш плащ, и мы подберем
перчатки нужного цвета и фасона.
Рядом стоит Раневская и все это слушает. Потом наклоняется к мужчине и
театральным шепотом, так что слышит весь торговый зал, говорит:
-- Не верьте, молодой человек! Я им уже и унитаз приволокла, и жопу
показывала, а туалетной бумаги все равно нет!

-- Что это у вас, Фаина Георгиевна, глаза воспалены?
-- Вчера отправилась на премьеру, а передо мной уселась необычно
крупная женщина. Пришлось весь спектакль смотреть через дырочку от сережки в
ее ухе.

Алексей Щеглов, которого Раневская называла "эрзац-внуком", женился.
Перед визитом к Раневской его жену Татьяну предупредили;
-- Танечка, только не возражайте Фаине Георгиевне!
Когда молодожены приехали к ней, Раневская долгим взглядом оглядела
Таню и сказала:
-- Танечка, вы одеты, как кардинал.
-- Да, это так, -- подтвердила Таня, помня наставления.
Вернувшись домой, Щегловы встретили бледную мать Алексея с убитым
лицом. Раневская, пока они были в дороге, уже позвонила ей и сказала:
-- Поздравляю, у тебя невестка -- нахалка.

Однажды Раневская потребовала у Тани Щегловой -- инженера по профессии
-- объяснить ей, почему железные корабли не тонут. Таня попыталась напомнить
Раневской закон Архимеда.
-- Что вы, дорогая, у меня была двойка, -- отрешенно сетовала Фаина
Георгиевна.
-- Почему, когда вы садитесь в ванну, вода вытесняется и льется на пол?
-- наседала Таня.
-- Потому что у меня большая жопа, -- грустно отвечала Раневская.

Маша Голикова, внучатая племянница Любови Орловой, подрабатывала
корреспондентом на радио.
После записи интервью она пришла к Фаине Георгиевне и сказала:
-- Все хорошо, но в одном месте нужно переписать слово "феномен". Я
проверила, современное звучание должно быть с ударением в середине слова
-- "феномен".
Раневская переписала весь кусок, но, дойдя до слова "феномен", заявила
в микрофон:
-- Феномен, феномен и еще раз феномен, а кто говорит "феномен", пусть
идет в жопу.

Актер Малого театра Михаил Михайлович Новохижин некоторое время был
ректором Театрального училища имени Щепкина.
Однажды звонит ему Раневская:
-- Мишенька, милый мой, огромную просьбу к вам имею: к вам поступает
мальчик, фамилия Малахов, обратите внимание, умоляю -- очень талантливый, о
чень, очень. Личная просьба моя: не проглядите, дорогой мой, безумно
талантливый мальчик.
Рекомендация Раневской дорого стоила -- Новохижин обещал "лично
проследить".
После прослушивания "гениального мальчика" Но-вохижин позвонил
Раневской.
-- Фаина Георгиевна, дорогая, видите ли, не знаю даже, как и сказать...
И тут же услышал крик Раневской:
-- Что? Говно мальчишка? Гоните его в шею, Мишенька, гоните немедленно!
Боже мой, что я могу поделать: меня просят, никому не могу отказать!

14 апреля 1976 года. Множество людей столпилось в гримуборной
Раневской, которую в связи с 80-летием наградили орденом Ленина.
-- У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и пришла экскурсия.

Александра Александровича Румнева, снимавшегося вместе с Раневской в
сцене бала в фильме "Золушка", искусного графика и изысканного кавалера,
Раневская называла "Последний котелок Москвы". Румнев, давний друг Фаины
Георгиевны, часто приходил в ее полутемную комнату, они подолгу беседовали.
Он садился рядом и рисовал в своей тонкой, карандашной манере; часто
засиживался допоздна. По меркам Лизы, домработницы Раневской, обстановка
была интимная.
Однажды она выразила свой протест:
-- Фаина Георгиевна, что же это такое? Ходить-ходить, на кровать
садится, а предложения не делает?!

Однажды Раневская с артистом Геннадием Бортниковым застряли в лифте.
Только минут через сорок их освободили. Своему компаньону Фаина Георгаевна
сказала:
-- Геночка! Вы теперь обязаны на мне жениться: иначе вы меня
скомпрометируете.