Панагия для атеиста. Глава 21

Часть 20 https://www.stranamam.ru/post/7554883/


Утром Карелина едва добудились к завтраку. Фотиади, встретив его в столовой, в первую очередь поинтересовался его самочувствием.
- Благодарю вас, мне уже лучше, - сказал Роман. Голова и впрямь, болела куда меньше, да и в целом он чувствовал себя отдохнувшим.
- Слава Богу, - ответил Фотиади и дал знак подавать завтрак.
- Я уже позвонил, кому следует, по вашему вопросу, - начал хозяин. – Пообещали посодействовать. Билет на самолет вам купят, разрешение на въезд в США сделают.
- Разрешение? Они же все время кричат о том, что у них свободная страна.
- Она свободная. Как клетка. В пределах клетки вы абсолютно свободны.
- Понятно.
- Дело в том, что еще десять лет назад все было проще. Но сейчас все боятся террористов, спецслужбы запугивают угрозами терактов, да и коммунистическая угроза… Поэтому введены очень строгие меры под предлогом отсева всяких нежелательных визитеров.
- К которым отношусь и я? – с горькой усмешкой спросил Роман. – Я же «коммунистическая угроза».
- Я думаю, мы утрясем этот вопрос.
- А я не мог бы остаться в Швейцарии?
Фотиади бросил на него внимательный взгляд.
- Боюсь, что остаться здесь вам будет еще труднее, чем попасть в Штаты. Швейцария - очень разборчивая страна. Они не хотят иметь дело ни с какими неблагонадежными личностями, в число которых, увы, мой друг, попали и вы. Меня уже уведомили о ваших приключениях. Боюсь что, войдя в конфликт со службой государственной безопасности, вы поставили жирную точку на возможности стать швейцарцем. Кроме того, подать заявку на получение гражданства можно только после непрерывного пребывания в этой стране на протяжении не менее чем десяти лет. А вас уже хотят выслать. Или вы должны жениться на швейцарке, прожить с нею не менее трех лет, при чем не менее года из этих трех - в Швейцарии.
При последних словах глаза у Романа загорелись. Фотиади заметил это.
- У вас здесь личный интерес? – спросил он.
Роман слегка покраснел.
- Да.
- Понятно. Все равно это не повлияет на решение властей выслать вас. Так что и этот путь бесперспективен.
- А я могу попросить политическое убежище?
- Сейчас это называется получить статус политического беженца. Теоретически можете. Но поскольку вы в конфликте с властями, то вряд ли вам его предоставят. Кроме того, вам надо будет представить доказательства того, что на родине вас преследуют за религиозные или политические взгляды. Вы сможете это сделать?
- Вряд ли.
- Ну вот.
- А я мог бы уехать в США со своей девушкой?
- Она швейцарка?
- Да.
- А вы с ней говорили на эту тему?
- Еще нет.
- Дело в том, что она может ехать, куда хочет. Если она согласится последовать за вами – ей никто не воспрепятствует. Но какое-то время вы будете жить раздельно, потому что до того времени, пока вся эта история не уляжется, вы будете находиться в Джорданвилльском мужском монастыре, а женщин в мужские монастыри на жительство не допускают. Если она согласится на это, то никаких проблем.
- Значит, мне нужно с ней встретиться.
- Разумеется. Я предоставлю вам эту возможность, но чуть позже. Давайте переждем хотя бы несколько дней. Вас ищут, да и вы нездоровы. Отдыхайте, восстанавливайте силы для встречи со своей швейцаркой.

После завтрака Роман походил по особняку. Дом, или точнее, дворец, в котором жил грек, был построен по чертежам английских домов восемнадцатого века. Длинные коридоры, гостиничное размещение комнат, большая кухня на первом этаже – такой оснащенности техникой позавидовал бы иной ресторан. Рядом с кухней располагались служебные помещения и комнаты для прислуги. На втором этаже жил Фотиади. Сам коллекционер довольствовался двумя комнатами, остальные помещения пустовали. Грек жил в таком огромном доме один. Побродив по дому, Роман вышел на крыльцо. К нему тут же подскочили доберманы и замерли в шаге от него, подергивая большими глянцевыми мочками мокрых носов. Карелин не то чтобы не любил собак… Он их побаивался. Поэтому при виде четвероногих охранников встал по стойке смирно. Те постояли, покрутили носами, настороженно фыркнули и умчались куда-то в глубь сада.
- Вам не следует их бояться, - раздался за спиной голос Фотиади. – Они очень хорошо воспитаны и никогда не нападут на человека без достаточного для этого повода. А вообще они довольно мирные.
- Вид у них угрожающий.
- О, да, с этим не поспоришь. Но они еще ни разу никого не покусали. Ну, как вам мое поместье?
- Красиво, - оценил Роман. – Места много. Вас не тяготит одиночество? Такой большой дом, и вы в нем один…
Фотиади улыбнулся.
- Пора бурной молодости прошла. Сейчас больше хочется тишины, созерцательности… Но вообще я – человек самодостаточный, всегда любил одиночество. Поэтому я не женился.
- И не жалеете об этом?
Грек пожал плечами.
- Это был мой выбор. И я всегда следую своему принципу: о собственных решениях не жалеть. Что сделано – то сделано.
- А если бы вы женились, и поняли, что не на той женщине, вы сохранили бы верность своему принципу?
Фотиади сначала задумался, потом усмехнулся.
- Вот поэтому я и не женился! – воскликнул он.
- А я следую другому принципу: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть, - сказал Роман.
- Каждый выбирает для себя то, что принесет ему наибольший душевный комфорт. Вам легче жить так, мне легче жить по-другому. Главное – не осуждать человека за другую позицию. А я пришел за вами, - неожиданно заговорил о другом Фотиади. - Хочу вам кое-что показать, если ваше здоровье позволяет вам.
- Я в вашем распоряжении.
- Идемте, - позвал Фотиади. – Я покажу вам свое хранилище.

Роман прошел следом за ним по коридору. Коллекционер остановился около одной из дверей, снял с шеи ключ и отпер её.
- Прошу вас, - он пропустил Романа вперед.
Карелин оказался в большой комнате, скорее даже зале, все стены которой были увешаны иконами и каким-то незнакомыми ему предметами, имевшими, судя по всему, отношение к религии. Здесь были золотые древние кресты, сосуды, какие-то странные предметы, назначение которых Роману было непонятно. Настоящий музей.
- Я выкупаю у частных лиц святыни восточного христианства, - пояснил Фотиади. – Представляете, их умудряются выставлять на аукционах. Вот здесь, - он показал на стеклянный куб, стоящий на высокой подставке, - святая глава мученика Христофора. Её хотели продать из-за золотого оклада.
Роман с недоверием посмотрел на округлую золотую, украшенную чеканкой и камнями шапку, увенчанную небольшим крестиком.
- Вы хотите сказать, что здесь голова человека?
- Именно. Голова человека, жившего почти тысячу восемьсот лет назад. Он принял мучения за исповедание христианства. Для верующих это великая святыня.
- А где голова-то? – не понял Роман.
- Она внутри этого ковчега. Видите вот эти маленькие створочки? Они открываются, и тогда можно увидеть лобную часть главы. Я сейчас покажу вам, чтобы вы имели представление.
Грек с величайшей осторожностью снял куб, переставил его на небольшой стол у стены и открыл створки. Роман увидел в проеме кость. В том, что это была кость, не возникало никаких сомнений. Но цвет и вид её был какой-то странный – она была желтая, словно из застывшего меда, полупрозрачная и совсем не страшная. Роман наклонился, чтобы получше рассмотреть её, и ощутил тонкий аромат свежести, как будто кто-то внес в комнату только что срезанный букет цветов.
- Что это? – спросил он. – Чем так пахнет?
- О, вы ощущаете божественный аромат, молодой человек. Этот запах неземного происхождения. Так Господь почтил кости Своего мученика, даровав им источать такое необыкновенное благоухание.
- Вы хотите сказать, что это череп так пахнет? – спросил шокированный Роман. «Да что они тут все, спятили, что ли?» - подумал он и тут же осекся, припомнив Гришанечку. Вдруг и этот грек тоже какой-нибудь блаженный?
- Именно, Роман, этот запах исходит от черепа, - с улыбкой, довольный произведенным эффектом, сказал Фотиади.
- И его ничем не мажут?
- Абсолютно ничем. Я и не смог бы этого сделать – глава заделана в ковчег так, что её невозможно извлечь, не повредив ковчега.
Карелин молчал. Он был потрясен еще больше, чем тогда, когда Гришанечка открыл ему его же мысли. «Этого не может быть, - думал он. – Но это есть! Я вижу это, ощущаю, могу прикоснуться… Это называется чудо. Да, это чудо»…

Фотиади накрыл главу кубом.
- А вот и Панагия. Теперь это самый ценный экспонат в моем хранилище.
Коллекционер подвел его к стеклянной витрине, укрепленной на стене, под которой висел уже знакомый Роману медальон. Ему показалось, что изображение как будто просветлело, стало более четким.
- Говорят, что того, кто подержит её в руках, и не будет иметь при этом корыстных мыслей, Матерь Божия благословит долгой счастливой жизнью. Так что, Роман, вам очень повезло, - сказал Фотиади. – Почему-то мне кажется, что у вас в жизни все будет хорошо.
- Я надеюсь, - ответил Роман. – А что будет с тем, кто возьмет её с корыстными целями?
- О, того ожидает суровое наказание свыше, - снисходительно улыбнулся коллекционер. - А вообще у этой реликвии очень странная судьба. Говорят, что она сама выбирает, кому быть её хозяином, точнее, хранителем. Она приходит туда, куда хочет и уходит оттуда, откуда хочет. Были даже самые невероятные случаи, когда тот, в чьих руках она оказывалась случайно, передавал её новому владельцу, но она каким-то образом спустя некоторое время возвращалась и оставалась у этого человека до его смерти или до того момента, когда она уже не могла более у него оставаться. Несколько раз она исчезала из поля зрения, её считали безнадежно утраченной, но наступало время, и Небесная Царица вновь являла Свой образ людям. Пару раз её пытались украсть, но обе попытки провалились. Она не дает себя в обиду. Первый раз воры вынесли её из ризницы, но внезапно лошади, на которых они думали бежать, взбесились и затоптали их. Второй раз один монах покусился на эту ценность и похитил её, но едва он переступил порог комнаты, в которой хранилась Панагия, как был поражен молнией и умер на месте.
- Это сказки, - изрек Роман.
- Кто знает, кто знает… Теория такова, что её создал сам апостол Лука. Не всю, конечно, а только изображение. Якобы он сам носил её на своей груди, чтобы всегда иметь перед глазами образ Господа и Его Матери. Это Панагия Элеусса, что в переводе с греческого означает «Всесвятая Милующая». Обрамление датируется примерно шестым веком нашей эры. Исследователи всегда были единодушны в том, что само изображение старше, некоторые указывают первый век, максимум – второй. Впервые она упоминается Евгарием Схоластиком наряду с саваном Христа в описании осады Ефесса, бывшей в 544 году от Рождества Христова. Трудно сказать, прикладывал ли апостол Лука к ней свою руку, возможно, что сейчас мы видим только более позднюю пропись… Но все равно – перед нами редчайший экземпляр древнего христианского искусства. Я очень долго ждал возможности приобрести её. Я, как вы, наверное, догадались, грек. А эта Панагия принадлежала Греческой Православной Церкви. Затем её передали в дар одному из русских царей, а он передал её Русской Православной Церкви. После революции, когда началось изъятие церковных ценностей, её тайно вместе с другими святынями вывезли из хранилища, и она оказалась за границей. И вот теперь она снова возвратится на свою историческую родину.
- Но она же у вас.
- Все эти предметы я завещаю Греческой Православной Церкви. После моей смерти они будут переданы греческому Патриарху.
- Как вы не боитесь держать это все у себя в доме?
- Мне некого бояться. Здесь охрана, собаки, сигнализация… Маловероятно, что сюда кто-нибудь сунется, - улыбнулся коллекционер. – Посмотрите, какие уникальные вещи здесь находятся. Такого вы не увидите ни в одном музее мира.

Карелин с интересом переходил от стенда к стенду. Даже ему, неспециалисту, было очевидно, какие древние экспонаты представлены в этом собрании. О некоторых предметах неизвестного для него назначения он спрашивал. Фотиади с достоинством, несколько красуясь своей осведомленностью, отвечал на его вопросы, обнаруживая потрясающие глубиной знания истории, а потом спросил сам:
- А вы, как я вижу, совсем, далеки от религии?
Роман пожал плечом.
- Вы же знаете, кем был мой отец. Какая религия? Хотя, как мне сказали, он был очень верующим человеком, воспитывать меня в вере он не мог. Это сразу же обнаружилось бы.
- Верно. Но теперь вас не надо воспитывать. Вы способны сами делать выводы.
- Я пришел к выводу, что верующие люди не просто темные необразованные старики, как я думал раньше… Их взгляды надо уважать. Но на данный момент я не в состоянии принять какое-либо религиозное учение. Хотя это все, сознаюсь, впечатляет. Но лично для меня этого недостаточно, чтобы стать верующим.
- Пути Господа неисповедимы, - сказал коллекционер. – Многие язычники становились христианами, наблюдая, как твердо исповедуют свою веру апостолы, и сами тут же шли на казнь, получая от Творца нетленные венцы. Кто знает, кем вы станете в дальнейшем, что с вами случится, как изменятся ваши взгляды на жизнь.
- Конечно, - согласился Роман скорее ради приличия, решив, что надо этот разговор заканчивать. – Я благодарен вам за экскурс, было очень интересно, но прошу меня простить: у меня разболелась голова.
- Ах, да. Конечно. Идемте. Вам следует лечь в постель.

Роман на самом деле почувствовал себя не очень хорошо. Он лег, ему удалось задремать, но примерно через час он проснулся оттого, что к его руке кто-то осторожно прикоснулся. Он открыл глаза и увидел рядом со своей кроватью пожилого человека в сером костюме с торчащими из нагрудного кармана дужками стетоскопа. Карелин не любил врачей, но деваться было некуда. Пришлось уважить заботу Фотиади.
- Вот ваш пациент, господин Шульце, - сказал грек. - Он получил удар бейсбольной битой по голове. Да еще у него, как видите, изодрано лицо.
Шульце, интеллигентного вида мужчина лет около шестидесяти, надел очки и внимательно осмотрел голову Романа.
- Как давно вы получили травму? – строго спросил он.
Роману пришлось напрячь память.
- Два дня назад.
- И вы не обратились к врачу?! Это непростительная безответственность, - поджал тонкие губы Шульце. – Вы знаете, чем это может закончиться? Если произошло кровозлияние в мозг, у вас может случиться инсульт!
Карелин от таких слов немного струхнул, но Фотиади поддержал его:
- Не ругайте его, профессор. Господин Карелин выполнял очень важное поручение, дело государственной важности, можно сказать. У него не было времени заниматься здоровьем.
- Если обойдется всего лишь сотрясением, то можно сказать, что молодой человек родился в рубашке, - ответил Шульце и продолжил осмотр. Попросил показать язык, посветил фонариком в глаза, послушал сердце, долго мял сильными пальцами живот, так что Роману было больно.
- Вас беспокоит тошнота, рвота, головокружение? - наконец, спросил он.
- Бывает.
- Угу... В глазах не двоится, не темнеет?
- Было пару раз.
- Шум в голове, в ушах?
- Есть.
- Постоянный?
- Нет. Начинается, если я долго на ногах.
- Что еще вас беспокоит?
- Головная боль приступами, особенно, если нагнуться. Заснуть тяжело.
Профессор кивнул.
- Кто наложил вам швы?
- Обратился в «Скорую».
- Вам предлагали остаться в больнице?
- Да. Но я не остался.
Карелин ожидал, что Шульце спросит, почему, но тот, видимо, был удовлетворен рассказом грека о деле государственной важности и ничего не стал спрашивать.
- Господин Фотиади, я настаиваю на обследовании вашего подопечного в моей клинике. Необходимо сделать рентген, чтобы определить наличие трещин в черепе и смещение шейных позвонков. Я почти уверен в том, что мы имеем дело с сотрясением мозга. К сожалению, в домашних условиях поставить точный диагноз невозможно. Кроме того, у него расшатана нервная система. Полагаю, что это результат пережитого стресса.
Фотиади посмотрел на Романа и развел руками:
- Надо ехать.
Карелин тяжело вздохнул и стал одеваться. Надо, так надо.


Часть 22 https://www.stranamam.ru/post/7557082/