Панагия для атеиста. Часть 20

Часть 19 https://www.stranamam.ru/post/7554018/#com53977867

Время тянулось очень медленно. Так бывает всегда, когда ждешь, и чем сильнее ждешь, тем медленнее движутся стрелки часов. Большие заквадраченные часы на стене как будто нарочно замедлили ход. Роман несколько раз поднимался с диванчика, ходил по холлу, рассматривал отделку, несколько раз покупал в автомате кофе и конфеты. Он, конечно, с большей охотой прошвырнулся бы по улице, зашел бы в какое-нибудь кафе перекусить, но было страшно покинуть здание банка и снова попасть в лапы КГБ-шников. Роман тщательно изучил все элементы отделки стен, понаблюдал за работой клерков, за тем, как ведут себя клиенты. Потом он случайно поймал на себе взгляд охранника. «Не подумают ли они, что я планирую ограбить банк?» – подумал Карелин. Он приготовился к тому, что в конце-концов его спросят, что он тут делает столько времени, но охранники не обращали на него внимания и даже больше ни разу не посмотрели в его сторону. Видимо, он не первый, кто проводил тут часы в ожидании. От волнения у него опять разболелась утихшая было голова. Наконец, спустя два с половиной часа к банку подъехал черный «Роллс-ройс», точно такой же, какой был у отца. Его сопровождал большой, похожий на замершую перед прыжком пантеру джип «Ауди», тоже черный. Из него вышли три человека, одетые во все черное, окружили «Ройс», осмотрелись по сторонам, и после этого открыли пассажирскую дверь. Карелин обратил внимание на то, что дверь открылась очень тяжело, видимо, была бронированная. Из автомобиля вышел представительный мужчина в пальто с меховым воротником и тростью в руке. Рукоять у трости была выполнена в форме леопардовой головы. Роман наблюдал за ним из окна. Фотиади, не торопясь, прошел к дверям банка. Двое охранников вошли в холл, окинули взглядом помещение, вернулись и открыли двери хозяину. Тот, все так же не торопясь, вошел в банк и остановился, присматриваясь к находящимся в холле людям. Заметив Романа, он заулыбался и направился к нему.

- Здравствуйте, дорогой мой! – Фотиади обнял Карелина. - Вы были правы. Вас трудно не узнать. Вы очень похожи на своего отца. Рад знакомству, очень рад.
- Я тоже очень рад, - ответил Роман. Он был совершенно искренен в этих словах, потому что эта встреча означала, что его несчастья закончились.
- Идемте, - сказал Карелин. Ему не терпелось передать Панагию.
Охранники двинулись было за ними, но у лифта грек жестом повелителя остановил их. Они разошлись по сторонам и замерли у дверей лифта, как горгульи на стенах католического собора, а Карелин и Фотиади спустились в хранилище. Роман извлек из ячейки сейф, и они прошли в кабинку. Карелин открыл сейф и передал его покупателю. Тот пересмотрел содержимое мешочков, нашел Панагию, несколько минут молча любовался на неё, потом извлек из кармана увеличительное стекло, которым пользуются ювелиры, и тщательно осмотрел драгоценность.
- Ну что ж, - сказал он, пряча мешочек с Панагией в карман. – Вы можете быть свободны. Вы свою функцию выполнили. Все остальное сделаю я сам.
- Митрополит Стефан сказал, что вы мне поможете. Я не могу вернуться в СССР. Меня или убьют, или посадят.
- Да, конечно, мы обговаривали этот момент. Вас должны переправить в США в Джорданвилльский монастырь. Вам есть, где остановиться, пока буду решать вопрос с документами?
- Я мог бы снять номер в отеле, но… этой ночью меня едва не убили в гостинице.
Фотиади задумался, постукивая пальцем по леопардовой голове своей трости.
- Хорошо. Вы поедете со мной, пока будет решаться вопрос с вашим выездом в США, поживете у меня. А то вас, чего доброго, и, правда, убьют.
Роман стал убирать драгоценности на место. Коллекционер несколько мгновений молча наблюдал за его действиями, а потом спросил:
- Разве вы ничего себе не возьмете? Вам предлагали оплату за ваши труды?
- Предлагали, - смущенно улыбнулся Роман. – Но… Как-то рука не поднимается. Не могу. Не приучен брать не свое.
- Почему не свое? Вы вполне заслужили награду. Возьмите хотя бы часть. Это все равно останется лежать здесь мертвым грузом.
Роман немного подумал и покачал головой:
- Я не могу. У меня есть кое-какие сбережения… Пока хватит. А это пусть останется здесь. Мало ли, какие времена настанут. Это тоже может понадобиться.
Фотиади приподнял одну бровь, как бы говоря «Дело ваше, но…» и молча направился к выходу. Роман запер ячейку и пошел за ним.
- Молодой человек едет со мной, - бросил коллекционер охране.

Карелин сел в автомобиль, и охранник закрыл дверь. Водитель «Роллс-ройса» подождал, пока телохранители загрузятся в «Ауди», и тронулся с места. «Богатый человек, - подумал Роман, - если он в качестве расхожей машины использует Q-7».
- Как обстоят дела в Советском Союзе? – спросил Фотиади.
- Плохо, - ответил Карелин.
- Ну, если уж представитель золотой молодежи говорит, что плохо, значит, так и есть! – с улыбкой констатировал Фотиади.
- Почему я – представитель золотой молодежи? – не понял Роман.
- А кто же вы? Не рабоче-крестьянский класс, ведь так?
- Наверное, - Роман был несколько смущен.
- Расскажите мне, как живут люди в вашей стране. Все так же плохо?
Карелину припомнился водитель «Москвича», едва не убивший его монтировкой.
- Очень плохо. Бензина нет, продуктов нет, за всем большие очереди. Носки купить невозможно.
- Помоги, Господи, - печально отозвался коллекционер. – Удивительно, такая большая страна, с такими богатыми ресурсами и не может прокормить себя. А партийная верхушка по-прежнему прожигает жизнь? Купается в сливках и спит на красной икре?
Роману стало немного не по себе. Он же, пусть косвенно, но тоже как бы принадлежал к этой верхушке и пользовался всеми благами, которые открывало положение отца. Но он не мог сказать ни об отце, ни о себе, что они купались в сливках.
- Большинство – да. А вы, судя по всему, тоже не бедствуете? – довольно резко ответил Роман.
- Не обижайтесь на меня, молодой человек, - примирительно сказал Фотиади. – Я, видимо, затронул ваши сыновние чувства. Ваш отец принадлежал к правящей элите, я понимаю… Но вы все равно любили его. Это хорошо, что даже среди ваших правителей еще есть люди, которые способны любить и могут научить этому своих сыновей.
Роман промолчал.
- Как Владыка Стефан? – перевел тему разговора коллекционер. - Вы, как я понял, виделись с ним лично?
- Он живет в маленьком монастыре. Я еле добрался до него. Не знаю, что сказать вам. Он произвел впечатление человека с характером.
- О, этого ему не занимать. Но я имел ввиду другое – он не болен?
- Я бы не сказал. Во всяком случае, когда мы виделись, он был на ногах.
- Это хорошо, - одобрительно кивнул Фотиади. – Всегда приятно слушать хорошие новости о людях, о которых давно ничего не слышал. Последний раз я видел его за год до низложения.
- Из тех пяти митрополитов он остался последний. Остальные умерли.
Грек печально закивал головой.
- Царство им Небесное. Для них лишение сана было слишком тяжелым ударом. А вы не скучаете по России?
Роман чуть помедлил с ответом.
- Иногда да.
- Вы еще не вкусили всех прелестей иммиграции. Тоска по родине не проходит, - вздохнул грек. – Ты можешь привыкнуть к людям, к языку, к обычаям… Но эта страна все равно останется для тебя чужой.
- Вы давно в Швейцарии?
- Мне было двадцать восемь лет, когда я приехал сюда. Вам, наверное, сейчас столько же. Отец хотел для меня лучшей жизни, хотя мы и в Греции не были бедны. Поначалу интерес к новой жизни заглушил ностальгию. Но потом с возрастом жажда приключений угасает, и тебе все чаще начинает сниться родная улочка. Мне уже седьмой десяток. И знаете… В завещании я написал, что хотел бы быть похороненным в Греции.
- А почему вы не вернулись в Грецию?
Фотиади грустно усмехнулся.
- Понимаете… Обрастаешь связями, друзьями, имуществом. А если вернуться, то практически все надо начинать сначала. Я бываю в Греции два раза в год – на годовщину смерти родителей и на Пасху. Мне это очень помогает, но в то же время… - коллекционер замолчал, не зная, как выразить свои чувства.
- Вы и там уже чужой? – спросил Роман. Фотиади заглянул ему в глаза.
- Да. Меня там никто не помнит. Те, кто там жил, когда я уезжал, уже умерли. А их дети и внуки меня не знают. Идешь по улице – родные дома, родные лица… А поговорить с людьми не о чем. Вы меня понимаете?
- Вполне. У меня такое было даже на родине. Сын первого секретаря горкома. Пооткровенничать особо не с кем, нельзя. Друзья, конечно, были… Но и при них иногда чувствовал себя одиноким.
Как по согласию, они замолчали, каждый предался личным воспоминаниям. Так, в тишине они преодолели оставшийся путь.

Кортеж остановился на окраине Берна перед ажурными коваными воротами. Створки медленно открылись, машины въехали в большой ухоженный парк. Здесь была все, как в фильмах про старинные английские поместья: большая клумба перед парадным входом, каменный двухэтажный особняк, в котором спокойно могла разместиться средняя московская школа, стриженые кустарники и газоны, широкое крыльцо с каменными вазами. Навстречу Фотиади из особняка, растянув рыжие губы в подобии улыбок, выскочили два черных добермана. Роман поначалу замер, но псы даже не заметили его: униженно виляя бесхвостыми задами, они подхалимски свернулись перед хозяином в кольца. Тот с милостивой улыбкой погладил собак по глянцевым бокам, что-то говоря им на незнакомом Роману языке. Получив порцию ласки, доберманы вскочили и умчались в глубь сада. Когда Карелин и грек поднялись по крыльцу наверх, у открытой двери их встретил дворецкий.
- Добрый вечер, господин Фотиади! – поклонился он с учтивой улыбкой.
- Добрый вечер, Маркус. Господин Карелин поживет у нас. Покажите ему комнату, в которой он будет жить.
- Вы имеете в виду гостевую?
- Нет. Проводите его в комнату, которая находится рядом с моей. Там, где охотничьи гобелены.
- Прошу вас следовать за мной, - обратился к Роману дворецкий.
- Маркус! И прикажите подавать обед, - сказал ему вслед Фотиади, тяжело поднимаясь по лестнице.
- Да, господин Фотиади, - с легким поклоном ответил дворецкий.

Романа проводили в большую, обставленную скромными, но, сразу видно, дорогими вещами, комнату. Два больших кресла, стол, ножки которого заканчивались какими-то мордами, бархатные темно-зеленые шторы с тяжелой бахромой, подвязанные толстыми шнурами с большими увесистыми кистями. На стенах висело три гобелена на охотничью тему. Кровать… Увидев её, Карелин даже заулыбался. Это было поистине царское ложе, убранное шелковым покрывалом и дававшее возможность её владельцу спрятаться от любопытных глаз за нежным, но непрозрачным пологом. Когда-то в детстве Рома мечтал спать именно на такой кровати – он хотел быть принцем. Ну вот, мечта сбылась, правда детство давно позади, да и принцем он быть уже не хочет.
- Господин Карелин, обед будет подан через тридцать минут. За вами придет горничная и проводит вас в столовую, - залюбовавшийся на паланкин Роман даже успел забыть о присутствии в комнате дворецкого и вздрогнул от его голоса.
- Хорошо. Скажите мне, где я могу принять душ?
- Здесь, - дворецкий открыл дверь, которую Роман сразу не заметил, так удачно она была вписана в интерьер.
- Спасибо.
Дворецкий ушел. Карелин повернул щеколду замка. «Интересно, с меня не потребуют к обеду смокинг и черную бабочку?» - усмехнулся он, вешая куртку в гардероб. Из любопытства он открыл вторую створку и обнаружил на полочках свежее белье, носки и рубашки разных размеров. Отлично! Карелин поставил на телефоне будильник на полчаса, скинул с себя одежду, пробежал по толстому и очень приятному ковру в ванную комнату, отвернул краны, нашел на полочке пену и вылил чуть ли не пол-пузырька на дно, а потом лег в ванну. Он, конечно, предпочел бы душ, но голову нельзя мочить еще дня два. Ничего, в ванне тоже нормально. Можно растянуться во весь рост и в свое удовольствие понежиться в теплой воде. Пена приятно ласкала тело и источала миндально-ванильный аромат. Но на душе у Карелина не было ожидаемой легкости от сознания того, что такое сложное и опасное дело подошло к концу. Он опять вспомнил Клотенскую гостиницу, номер, провонявший паленым, и синее лицо Растаманова. К голу опять подступил комок. «Я должен это забыть, - сказал Роман сам себе. – Они хотели меня убить, я был вынужден защищаться. Иначе сам бы сейчас дохлый лежал в этом номере». Роман положил голову на борт ванны и, рисуя в своем воображении картины морского побережья, попытался расслабиться.

Телефон запищал не вовремя. Они всегда пищат не во время. Пора вылезать из ванны. Карелин ополоснулся, оделся, отпер дверь комнаты, и тут же в неё постучали. Он открыл. На пороге стояла женщина в темно-синем платье, белом переднике и с белым чепчиком в волосах.
- Господин Карелин, прошу вас проследовать в столовую.
«С удовольствием!» - подумал Роман и пошел за горничной.

Столовая была тоже точь-в-точь, как в фильмах – большая длинная комната с огромным столом, убранным цветами и двумя рядами стульев с высокими спинками. Заметив удивленный взгляд Романа, Фотиади улыбнулся.
- Простите старого чудака. Играю вот в аристократию. Прошу вас, - он жестом пригласил Романа занять место рядом с собой.
- Помолимся, - сказал вдруг коллекционер и встал со своего стула. Роман последовал его примеру.
- Патер имон
о ен тис уранис
Ааиастито то онома су
эльтато и василиа су… - начал на память читать Фотиади.
«Патер… Отец…Отче наш?» - гадал Роман, вслушиваясь в слова молитвы.
- Ке аес имин та офейлимата имон
о ке имис афикамен
тс офилетес имон
ке ми исенекис има ис пирасмо
аля ррие има апоту пору, - закончил Фотиади и перекрестился. Карелин стушевался, видя, как старательно накладывают на себя крестное знамение и дворецкий, и горничная, и тоже перекрестился – не сделать этого значило проявить неуважение к хозяину.
- Ангела, будьте добры, подайте господину Карелину хлеба, - распорядился хозяин, садясь на свое место. Горничная тут же поставила перед Романом тарелочку с ломтиками ржаного и пшеничного хлеба.
- В России все блюда, кроме десертов, едят с хлебом, - улыбаясь, сказал Фотиади. – Я хочу, чтобы вы хоть немного почувствовали себя на родине.
- Спасибо, - поблагодарил Роман. Он посмотрел на столовые приборы, разложенные вокруг тарелки. Ему приходилось бывать на всякого рода званых вечерах, некоторое представление о правилах этикета он имел. Но там, где много народу, внимания на тебя особо никто не обращает, и если что-то сделаешь не так, вряд ли это заметят. А здесь он оказался один на один со светским львом, перед которым чувствовал себя не очень уютно. Фотиади понял причину его смущения и поспешил его ободрить:
– Не смущайтесь. Я, кажется, напугал вас этой помпезностью. Кушайте так, как вам удобно. Я, признаться, сам путаюсь в этих ложках и вилках. Ангела! Оставьте нам, пожалуйста, по одной вилке и по одной ложке, а все лишнее уберите. Так будет проще, - он подмигнул Роману.
Тут Фотиади присмотрелся к его лицу и воскликнул:
- Друг мой, да вам здорово досталось! У вас все лицо в царапинах!
- Да, пришлось бежать через лес.
- А что это у вас с головой? – присмотрелся коллекционер к его затылку.
- Получил удар бейсбольной битой.
Глаза Фотиади округлились.
- Вы правы, - сказал он после небольшой паузы. – В Россию вам возвращаться нельзя. Вы очень бледны. Может быть, пригласить врача?
- Я думаю, что не стоит. Мне надо просто отоспаться.
- Сон – лучшее лекарство, - закивал головой Фотиади – Но все же стоит подумать над тем, чтобы показать вашу голову медику.
- Швы мне уже наложили, но сказали, что возможно, есть сотрясение мозга.
- Ну так тем более, вам необходимо проконсультироваться у врача!
- Я подумаю, - пообещал Карелин.

На первое был суп с бараниной, на второе подали жаркое с овощами. Взглянув на кусок мяса, Роман почувствовал головокружение: перед глазами опять возникли кошмарные видения, и он отвернулся и зажмурился.
- Вам дурно? – спросил Фотиади.
- С вашего позволения я пойду к себе, - сказал Роман. – Прошу меня простить.
- Да-да, конечно. Может быть, все-таки послать за врачом?
- Нет, не надо. Я лягу спать.
- Если вам будет плохо, сразу скажите.
- Да, спасибо.
Роман с трудом дошел до своей комнаты и лег в постель. Голова гудела, тошнота стояла в горле. «Наверное, у меня на самом деле сотрясение, – подумал он. – Таблетку бы снотворного…» Дома он тайком иногда пользовался отцовским тазепамом, если после бурно проведенной ночи долго не мог заснуть. Но сейчас придется успокаиваться самому. Покрутившись в постели, Карелин, наконец, нашел своему телу оптимальное положение и начал медитировать, насколько позволяло головокружение. В конце-концов, его мысли стали прерываться, и он заснул.


часть 21 https://www.stranamam.ru/post/7556985/