Панагия для атеиста. Часть 18

Часть 17 https://www.stranamam.ru/post/7552146/


…Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Что это? Прекратилось. И опять – ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Тихо.
- Ты сходи, посмотри, он дышит там вообще? – каждое слово, произнесенное громовым голосом, отдавалось дикой болью в затылке.
Знакомый голос… Через гул и боль в голове Карелин пытался напрячь мысли и вспомнить, где он его слышал.
- Да дышит, что ему сделается.
- Что сделается… Ты ему череп чуть не проломил. Говорил же – тряпкой биту оберни. А если он кони двинет, что делать?
- Не двинет.
«Только не показать вид, что очнулся!»
Пауза. Приблизились чьи-то шаги, кто-то наклонился над ним, попыхтел рядом и удалился.
- Живой. Дышит.
- На, под голову ему подложи чего-нибудь.

Пыхтящий приблизился опять, досадливо вздыхая, приподнял Роману голову («Ай, черт, как же больно!») и через секунду опустил её на что-то мягкое. И опять тишина. Карелин тщательно прислушивался. Кто-то откашлялся, хмыкнул, прочистил горло. Да где же он это слышал?! К тому же не один раз… Судя по всему, он в каком-то сумеречном помещении. Лежит на полу. Роман аккуратно, чтобы не заметили, ощупал поверхность, на которой лежал. Похоже на ковер. «Как же болит голова!» Он не выдержал и застонал.
- Очухался, что ли? – спросил тот же громовой голос. К Роману подошли, довольно бесцеремонно ухватили цепкими пальцами за подбородок и повернули голову к источнику света. Он невольно сомкнул веки плотнее.
- Ну да… Зашевелился.
- Ну, пускай полежит еще. Здорово ты долбанул его, почти час в отключке был. Иди-ка, водички принеси стаканчик, попить ему, а то, поди, в горле пересохло.
Странная забота. Ах, да, им же нужно, чтобы он мог говорить.
Роман губами почувствовал холодный край стакана. Он не хотел пить, несмотря на то, что во рту, действительно, было сухо, но уже знакомая цепкая рука так больно скользнула по затылку, приподнимая его голову, что он слабо вскрикнул, и тут же ему в рот полилась вода. Он закашлял, начал отворачиваться, расплескивая воду на себя.
- Ладно, ладно, а то захлебнется еще, - раздраженно сказал бас. Карелин наконец-то открыл глаза. Опять послышался шелест, издаваемый плащом, к нему подошел большой грузный человек и присел рядом на корточки.
- Ну, здравствуй, дорогой.
Роман посмотрел ему в лицо и отвернулся. Ну конечно…
- Вы…
- Мы, мы, король Франции. Не ожидал, небось?

Роман не ответил. Глупый вопрос. Как такого можно было ожидать? Растаманов тяжело поднялся, ушел в глубь комнаты и сел в кресло. В двух шагах от Романа стоял, пристально наблюдая на ним, худощавый человек неопределенного возраста с сухим, ничего не выражающим лицом. Они находились в номере Карелина. Роман на миг зажмурился. Надо же было так глупо попасться. Где же им еще его ждать, как не в его же номере? А портье, гадина, видно, в сговоре. Ничего не сказал, не намекнул, и еще и улыбался, скот. Карелин с трудом сел и несколько секунд молча сидел, закрыв лицо руками. Голова болела страшно. Наконец, он смог отфильтровать все ощущения, отделить боль от всего остального. Да, болит. Затылок просто ломит. Перед глазами все плывет, слегка подташнивает. И, кажется, волосы в крови, а по шее тоже текут липкие струйки, неприятно стягивающие кожу. Он провел ладонью по голове. Точно. Кровь. На волосах уже успела засохнуть.
- Эх… - опять с досадой крякнул Растаманов, как будто жалел Карелина. – Рома-Рома…. Говорил же я тебе – забудь. Ты же умный парень. А? Ну куда ты влез, куда? А! – «крестный» махнул рукой.
– Наворотил ты дел, Ромка. По самое некуда. И сам вляпался, и меня вляпал. Но я-то ладно, отверчусь. А ты вот…
Растаманов вздохнул.
- Воды дайте, - едва ворочая языком, попросил Роман.
- Дай, - мотнул головой Растаманов своему подельнику. Тот поднес Карелину стакан. Роман обратил внимание на тонкие длинные, с ухоженными розовыми ногтями пальцы незнакомца. В полной тишине он пил воду, чувствуя, как она холодным потоком спускается в желудок. Растаманов подождал, когда он вернет стакан, и спросил:
- Ну что, говорить надо, чего я от тебя хочу, или догадался уже?
- Книжку отцову вы сперли?
- Ну, не я собственноручно… Ну да, по моему приказу.
- А потом подкинули.
- Да.
- И обыски в квартире тоже вы делали.
- Мои люди.
- Отца подозревали?
- Отец твой давно «под колпаком» был. Только не было на него ничего. Идейный коммунист, борец за идеалы марксизма-ленинизма… Вроде все чисто. Но агентура докладывала, что он виделся с некоторыми церковниками частными образом, не по долгу службы. Вот и попал под подозрение и мое пристальное внимание. Но мы так и не ухватили его. Умный мужик был, придраться не к чему. Ни разу ни в чем не прокололся. А потом агентура доложила, что церковники ищут гонца в Швейцарию. Зачем? Страна банков. Понятно, за деньгами. Не за дырками же от сыра! – гоготнул Растаманов. – А что там за деньги, самое богатое воображение не представит.
«Кажется, он ничего не знает о Панагии», - подумал Роман.
- И на гонце все и заглохло, - продолжал откровенничать Растаманов. - Ехать должен был твой отец. Да вот взял, да и помер. Улегся. И все. И у нас ни одной зацепки не осталось. Где искать, что искать? Думали, в книжке хоть что-то найдем. Ничего не нашли. Всех проверили – никто ничего, ни сном, ни духом. Весь кабинет перерыли. И в квартире, понятное дело, в первую очередь искали.
- Понятно, - сказал Роман. – Поэтому меня так Царьков допекал с этой квартирой. Вам нужен был свободный доступ в неё.
Растаманов хмыкнул.
- Нужен был. Ты же мне сказал, что ты все понял. Ну что ты уперся? «Память об отце, память об отце»… Чего с ней делать-то, с памятью этой? На стенку повесить? Я уж думал, обойдется, ну сообразил пацан, что НАДО квартиру продать… Тем более, когда такие бабки предлагают… Тут уж последний дурак сообразит, что НАДО.
Карелин задумался. Да, он чувствовал неладное с этим Царьковым… Но не думал, что все настолько закручено. Ему отчетливо припомнился привкус полиэтилена во рту.
- Постойте… Это вы меня отравили!
Растаманов хихикнул.
- Пришлось! Надо же было тебя как-то из квартиры выселить хоть на пару недель! Искали мы, искали, понимаешь? В отдушину поставили распылитель. «Скорая» стояла во дворе. Потому что опоздай на три минуты – и положили бы тебя рядом с папенькой.
«Скорая»… Карелин вспомнил, что видел машину, подъезжая к дому. Все было спланировано заранее…Стоп. Таня! Она, выходит, вошла в квартиру немедленно после того, как он потерял сознание! Значит…
- А Таня?
- Таня? – Растаманов усмехнулся. – Переживаешь, небось, до сих пор. Напрасно. Шлюшка эта мизинца твоего не стоит. Это я тебе её подсунул. Верней, под тебя, - он опять гоготнул. – Думал, может, ты ей проболтаешься где-нибудь в перерывах между оргазмами. А ты и сам-то ничего особо не знал. А когда ты в Москву срочно засобирался, я ей приказал любым путем тебя в санатории задержать. Вот и разыграла она «похищение». И шапку подбросила. Особо не задержала, но нам этих суток хватило всю грязь за собой подчистить.

Пожалуй, Роману больнее всего было выслушать это неожиданное признание. Девушка, в которую он был влюблен, на которой даже подумал жениться, выходит, была дешевой партийной проституткой и обвела его вокруг пальца так просто и так примитивно… И так подло с ним поступила. Он покачал головой.
- А чего ты хотел, милый мой? – спросил Растаманов. – Секс – оружие пролетариата! Соображать надо. А, хотя о чем я. У любого мужика при виде таких сисек мозги отключатся.
- И где она сейчас?
- Где? А кто ж её знает, где? Гниет где-то в подмосковных лесах.
«Крестный» помолчал и опять продолжил:
- Мы-то поначалу не думали, что ты за это дело возьмешься. Не для тебя оно, да и не мог Василич сына на плаху послать… Все внимание на соратников папаши твоего обратили, думали, из них кто полетит сюда. А когда ты по монастырям ездить стал, то уж поняли, что вместо отца ты полетишь. Ну и глаз с тебя не спускали. Вывел ты нас все-таки в нужном направлении. Ну, ладно, это все пустая болтовня. Приступим к делу. Я так полагаю, что раз уж ты сюда прибыл, то знаешь, куда и за чем идешь. И думаю, что ты готов поделиться со мной этой информацией.
Карелин соображал. Понятно, что как только ячейка будет открыта, можно проститься с жизнью. Надо тянуть время. Как можно дольше, пока не найдется способ избежать смерти.
- А что именно вас интересует?
- А ты говори все, что знаешь! – хмыкнул «крестный». - Только не вздумай дуру валять, - предупредил он.
- А чего валять? И так все ясно, - ответил Карелин. – Есть банк, в банке деньги.
- И что за банк?
- Файзербанк на Вальхештрассе. Только сейчас на ночь глядя вы все равно никуда не попадете. Банки-то уже закрыты.
- Номер ячейки?
- Я не знаю.
Растаманов сощурил серые глаза под лохматыми бровями.
- Ты, милок, шутки не шути, - в его голосе отчетливо слышалась угроза. – Мы тебя на раз говорить заставим.
Он взглянул на худощавого, тот профессиональным жестом выбросил длинное лезвие охотничьего ножа, и, прежде чем Роман успел что-либо сообразить, схватил его за волосы, уперевшись ногой ему между лопаток, и оттянул его голову назад. Карелина пробрала дрожь, когда холодное острие ножа коснулось горла.
- Эй, поаккуратней! – вскрикнул он. – Вам же меня еще в банк вести! Вы же не хотите, чтобы вас полиция замела!
- А на кой мне тебя в банк вести? – насторожился Растаманов.
- На такой, что только я могу получить доступ к ячейке.
- Это почему?
- А потому, что там биометрический пароль.
- Что за хрень?
Роман ухватился за спасительную ниточку.
- Определение личности человека по сетчатке глаза.
Удачный ход! Сказал бы: по отпечатку пальца – отрубили бы палец. А глаз выдрать они точно не смогут. Так что он сумел оттянуть время своей кончины как минимум на двенадцать часов.

Растаманов шумно выдохнул, Тищев убрал нож и отошел от Романа.
- Ты мне смотри, - пригрозил «крестный», - я же тебя по кусочкам резать буду, пока ты мне правду не скажешь. Если завтра в банке ты меня дурить начнешь, или попытаешься полиции сдать, я тебя своими руками на части раздеру.
- Наручники надень на него, - приказал «крестный» подельнику. – Коли, Рома, нам с тобой тут ночь коротать, обезопасить себя хочу. Парень ты спортивный, здоровый… Я хоть и сам не дистрофик, но, как говорится, и на старуху бывает проруха.
- Руки за спину, - спокойно приказал худощавый, раскрывая тускло блеснувшие в сумраке наручники. «Ему все равно, что со мной сделать, - с ужасом подумал Карелин. – Скажут наручники надеть – наденет. Скажут зарезать – зарежет. Я для него вещь».
- А… Можно туда сначала? – спросил Роман, показывая в сторону санузла.
- Святое дело. Конечно, можно, - Растаманов мотнул головой. – Тищев, проверь, окна там, то-се… Чтобы не сбежал.
Тищев исчез, потом через минуту вернулся.
- Проверил. Все заперто. Вставай, - обратился он к Роману и, довольно грубо подхватив его под руку, помог подняться.

Спустив воду из бачка, Карелин подошел к раковине и с удовольствием подставил руки под теплую струю. Кто бы мог подумать, что простая вода может доставлять столько радости? Он поднял глаза и посмотрел в зеркало. Да уж… Всклокоченный, бледный, под глазами темные круги… Волосы на макушке в крови, слипшиеся и засохшие, торчат, как иголки.
- Я душ приму! – крикнул он, чтобы Тищев слышал его через дверь, разделся и встал под сеющую мелкими струйками сетку. Хорошо…. Он расправил плечи и задрал голову, подставляя под воду лицо. Здесь можно прийти в себя и подумать. Можно попробовать вырубить Тищева… Растаманов грузный и тяжелый, ему не хватит ловкости справиться с молодым противником. Но Тищев… Опытный взгляд Романа сразу определил в нем человека, владеющего восточными единоборствами. Пластика движений, манера держать руки, сложение… Одолеть его будет непросто, ведь и Карелин не в лучшей форме после всего перенесенного. К тому же Растаманов вряд ли ограничится созерцанием драки и захочет помочь своей шестерке. А двое на одного – это уже много. Карелин опустил голову и в первый момент ужаснулся – по его телу стекали грязно-багровые струи, это начала отходить запекшаяся кровь. Аккуратно, стараясь не причинить себе боли, он стал промывать волосы.

- Ну, ты долго там? – спросил Растаманов, подойдя к двери.
- Нет, скоро все уже. Кровь смываю, вы же меня такого в банк не поведете.
Он услышал, как Растаманов, матерясь вполголоса, удалился в глубь комнаты. Карелин обвел взглядом ванную комнату. Попытался открыть окно – заперто. Расколотить и выпрыгнуть? Второй этаж. Не менее четырех метров высоты. Нет, сейчас, после удара по голове, он на такой прыжок не способен. Да и пока разобьешь стеклопакет, Тищев с Растамановым успеют выломать дверь, и тогда… Второго шанса сбежать ему точно не дадут. Он порылся в тумбочках. Салфетки, полотенца, шампунь, женские прокладки, презервативы, бритвенные принадлежности... Потрясающий набор. Хоть бы отвертку положили! Роман повертел в руках одноразовый «Джиллет». «Да, - усмехнулся он, - с такой бритвой в драку не полезешь. А все же жаль, что прошло время стальных бритв». Маникюрные ножницы. Ну хоть глаз выколоть сойдут. На всякий случай он сунул их в карман. Что еще… Ничего из того, что можно было бы использовать в качестве серьезного оружия. Карелин еще раз обвел взглядом комнату, пытаясь запечатлеть как можно больше предметов и их расположение, и вышел из ванной. Растаманов окинул его недоверчивым взглядом.
- Что вы так на меня смотрите? – спросил Роман.
- Да погонял ты нас, Ромка. Тебе надо было не в МИД идти, а в школу разведчиков! Хорошо у тебя получается. Смотри, сколько нас за нос водил. Всех обставил, и профессионалов, и нас, любителей. Весь клубочек раскрутил. Мы ведь ничего не знали. Знали только, что об очень больших деньгах речь, и что в Швейцарии они. Думали, что в квартире ключ или код от ячейки. Все перерыли — глушняк. А ты вот как-то понял, в каком направлении двигаться надо. Подсказочка у тебя была. Папенька, поди, перед смертью на ушко шепнул? Ну, скажи хоть сейчас-то, в чем загвоздка? Ведь уже все равно. Как ты на церковников-то вышел?
- Да какая разница, - нахмурился Роман. - Раз уж сейчас уже все равно.
- Ишь ты... - хмыкнул Растаманов. – Мальчиш-Кибальчиш. Солдатик оловянный... Весь в папашу своего покойного... Тот тоже был хмырь. Если не хочет говорить - хоть пили тупой пилой - слова не скажет.
- А вы мне скажете? Почему вы-то этим делом занимаетесь? Это же прерогатива КГБ, насколько я понимаю.
- Они – сами по себе, а я сам по себе.
- Так если вам всем так деньги нужны, то почему ваши люди хотели меня убить?
- Мои люди? Не-ет, - протянул «крестный». - Убить тебя хотели гебисты. Им надо было, чтобы ты до банка не дошел. Их задача, чтобы договор не сорвался. А моя задача - наоборот, тебя прямехонько к сейфу сопроводить в целости и сохранности. Мне нужны деньги, которые там лежат. А на договоры эти чихать я хотел.
- А потом? - спросил Роман.
- Что потом?
- После того, как я вас к сейфу провожу… Что вы сделаете со мной потом?
Растаманов крякнул.
- Рома, ты ж не мальчик... Что тебе объяснять? Ты - свидетель, причем опасный.
«Этого следовало ожидать. Нет, это вполне предсказуемо. Эх, Ромка, двадцать семь всего! Думай, думай!»
- Слушайте, а может, мы с вами договоримся? Там на всех хватит. Ну, возьмете себе побольше, мне поменьше…
«Крестный» презрительно фыркнул.
- Дурачок ты, Ромка. Такими деньгами не делятся.
- Значит, прикончите меня, да и концы в воду?
- Ты пойми меня правильно… У меня другого выхода нет. Ты думаешь, Ромка, мне тебя мочить охота? Я ж крестный твой. Помнишь, как я тебе из Канады «Лего» привозил? Ты ж вот такой еще был, - Растаманов показал ладонью метр от пола. - Так и прыгал около меня. «Дядь Ген, дядь Ген, а ты мне что привез?» Эх, мать-перемать, как жизнь повернулась... Ромка-Ромка, куда ты влез...
«Сволочь, ты, крестный!» - подумал Карелин и спросил:
- Ну, если вам меня так жалко, кто ж вас заставляет меня убивать? Забирайте эти ваши побрякушки, да и езжайте себе на все четыре. А я тут останусь, политическое попрошу.
- Так я тебе и поверил! Что такие сокровища в руках подержишь и забудешь о них? Нет, Рома, прости старика, не могу.
«Козел ты старый», - подумал Роман, протягивая руки Тищеву под наручники.
- В таких делах свидетелей не оставляют... – опять заговорил Растаманов, как будто оправдываясь перед Карелиным. – Сам понимать должен.
- Отца Максима зачем убили? Безобидный человек был.
- Отца Максима? Такого я не трогал. Это не я.
- А кто же?
Растаманов хмыкнул.
- Так гебисты, поди. Кто ж еще. Я для себя стараюсь. Мне на интриги эти политические наплевать. Пожить хочу нормально, понимаешь? Как здесь живут, а не в этом долбанном сесеере.
Роман покачал головой.
- Мне кажется, что ваша жизнь там ненамного отличалась от жизни людей здесь. У
вас же все есть. В очередях не давитесь, ездите на иномарках, личный шофер, квартиры - мечтать о таких. Простые люди такое жилье только в кино видят.
- А я, может, яхту хочу? Я на Гавайях, может, побывать хочу? Баб тамошних полапать, - у «крестного» похотливо разгорелись глаза. «Вот старый пень, - брезгливо подумал Роман. – Сколько ему? Ровесник отца, а все на экзотику его тянет. Мечта, наверное, всей его жизни какую-нибудь негритоску оседлать».
- Что? – спросил Растаманов, поняв его мысли. – А ты бы не хотел?
Карелин покачал головой.
- Я об этом никогда не думал. Мне своих хватает.
- А мне вот не хватает. Свободы мне не хватает, понимаешь, - свободы! – начал орать «крестный». - Чтоб жить и не бояться, что завтра за злоупотребления заметут! Чтоб никому не докладываться, а встать утром и идти, куда хочешь, а не куда надо. И чтоб не отчитываться ни кому, не пресмыкаться! Я всю свою жизнь подотчетный! Достало уже, в печенках сидит! – Растаманов громко стукнул кулаком по столу, но тут же стих, видимо побоявшись привлечь ненужное внимание. И оказался прав. В номер постучали. Растаманов приоткрыл дверь, загораживая своим могучим телом проем.
- Господин Растаманов, не могли бы вы вести себя потише? – услышал Роман раздраженный голос, который он сразу узнал – тот самый рыбоглазый портье.
- Вы же не хотите, чтобы сюда нагрянула полиция? Вам тут не Москва!
- Пшел от сюда вон! – гаркнул Растаманов. – Там, где я, там Москва! Ты деньги за что получил? Чтобы сюда ни одна ищейка нос не сунула! Вот иди и отрабатывай!
- он захлопнул дверь, и, поминая всех родственников этого портье, вернулся в комнату.
- Ладно, спать пора! – сказал он, видимо, все же приняв доводы портье к сведению. - Тищев, свет на ночь не выключай, бра вон там оставь. А то он хитрый, подлец, улизнет и не заметишь. И дверь запри на ключ.