Панагия для атеиста. часть 2

Часть 1 https://www.stranamam.ru/post/7539580/

В дом отдыха Роман все же поехал один, а Тане сказал, что отправили в командировку. Погода в Ливадии стояла дивная. Температура не опускалась ниже минус двух. В первый же день Роман познакомился с девушкой из отдыхающих, дочкой какого-то руководителя какой-то белорусской трикотажной фабрики. Катя сразу ухватилась за многообещающее знакомство. Роман в её глазах был настоящим принцем: ухаживал красиво, денег не считал, у него даже имелся сотовый телефон, невиданная вещь для простого советского гражданина. О чем еще можно мечтать провинциальной девушке? Роман не стал её разочаровывать и терпеливо принимал порой слишком навязчивые знаки внимания с её стороны. Он все понимал. Пусть помечтает. Катя оформляла свои мечты в весьма конкретные романтические вечера, ставшие неотъемлемой частью их пребывания в доме отдыха. Ужины при свете свечей и под тихую музыку неизменно переходили в более тесное и довольно бурное общение. Катя оказалась девушкой всестороннее образованной, чего Роман не ожидал от провинциалки, в итоге он ежедневно просыпал завтраки и до обеда слонялся по дому отдыха полуголодный, довольствуясь какими-то пирожками и соками из буфета. Идиллию нарушил неожиданный звонок от отца на шестой вечер в Ливадии. Они сидели за столом, Катя нежно целовала Романа, когда совершенно внезапно запиликал сотовый.
- Подожди, - сказал Роман Кате, отводя её руки в сторону, и ответил на звонок.
– Да, папа…
- Здравствуй, Рома, - поприветствовал его отец. – Сынок… Чем ты там занимаешься?
- Отдыхаю, пап. Чем же еще? – Роман насторожился: отец просто так не стал бы его тревожить.
- Понятно, - с какой-то грустью в голосе сказал Николай Васильевич. – Тебе надо приехать в Москву.
- А почему ты не в Швейцарии?
- Со Швейцарией не получилось.
- Да в чем дело-то? Случилось что-то?
- Ты должен приехать, - твердо повторил отец. – Надо увидеться.
- Что-то случилось? – опять спросил Роман, делая знак вести себя потише Кате, которая, наливая себе вина, громко стукнула бутылкой о тарелку.
- Приезжай, сынок. Я жду.
Николай Васильевич повесил трубку. Роман на миг задумался – отец неспроста вызвал его. Видимо, и в самом деле случилось что-то неординарное. Он посмотрел на часы.
- Мне нужно срочно в Москву, - сказал Карелин, застегивая рубашку.
Катя поджала губы. Похоже, что её планам не суждено сбыться - принц исчезал.
- А мы увидимся? – спросила она со слабой надеждой в голосе.
- Не могу сказать. Извини, - Роман положил на тумбочку триста долларов. – Это тебе. Прости, что так вышло.


Переплатив тройную сумму за билет, Роман через четыре часа был в Москве. Еще с вокзала он позвонил отцу на сотовый.
- Пап, а ты где?
- В «Кремлевке».
- В «Кремлевке»?! – у Романа даже перехватило дыхание. – Что случилось, папа?
- Ты не переживай… Приболел немного. Я пропуск на тебя заказал, на входе скажешь имя и фамилию… Кардиология, палата 317.


Через сорок минут Карелин-младший был в «Кремлевке». Кардиологический корпус стоял довольно далеко от входа, до него пришлось идти пешком минут десять, которые показались Карелину-младшему бесконечными. Войдя в тяжеловесное стеклянно-каменное помещение, Роман не стал ждать лифт и взлетел по ступеням на третий этаж. Он почти бежал по коридору, на мгновение задерживаясь перед дверями палат. 301… 309… 317. Вот она! Он распахнул дверь, замер на миг на пороге, чтобы успокоиться, и осторожно ступил в палату, боясь потревожить больного. Отец лежал на широкой кушетке с приподнятым изголовьем. На звук настороженных шагов Романа он повернул голову:
- Здравствуй, дорогой… - и протянул ему навстречу руку. «Боже, какая у него рука!» - ужаснулся Роман. Он давно не видел отца раздетым, несколько лет. В его памяти запечатлелся образ отца как физически сильного, накачанного мужчины с крепкими мускулами. А сейчас Роман увидел дряхлую старческую руку, с обвисшей пожелтевшей кожей, с синими веревками вен… «Он совсем старик!» В груди больно кольнуло. Роман напряженно вздохнул и подошел к кровати.
- Ну, ты подойди поближе-то, - как-то по-свойски, даже немного жалобно попросил отец.
Роман подошел вплотную, и Николай Васильевич вдруг обхватил его за шею и прижал к себе. С минуту он так держал сына в своих объятиях, не желая отпускать от себя, как будто хотел впечатать его в свое тело.
- Прости, что сдернул тебя. Садись, - отец кивнул на стул. – Приболел я некстати...
- А что случилось? Сердце?
- Врачи говорят – инфаркт. Так что Швейцария моя накрылась медным тазом.
- Инфаркт?! – глаза у Романа расширились.
- Да, малыш… Ты не переживай так, Рома. Сегодня ночью стало плохо, вызвал «неотложку», привезли сюда. Ты знаешь, - отец как-то виновато, словно стыдясь, улыбнулся, - я испугался, что больше не увижу тебя, поэтому и позвонил. Я так рад, что ты приехал… Как у тебя дела?
- Нормально. Ты скажи, что-то нужно? Деньги, специалисты, лекарства?
- Здесь все есть, - махнул рукой отец и взял сына за руку. – Знаешь, мне хочется тебе что-то сказать… Что-то очень важное, но я не могу придумать, что… - Он опять виновато улыбнулся. – Ты знаешь… ты прости, что у нас с тобой как-то не очень получалось вместе где-то бывать… Ты ко мне приходить-то будешь?
- Да, па, я каждый день буду приходить, ты не переживай, - сказал Роман, присаживаясь на стул около кровати.
Николай Васильевич грустно улыбнулся и потрепал сына по волосам:
- Да я не об этом…
- А о чем? – спросил Карелин-младший.
Отец махнул рукой:
- А, ладно…
- Что тебе принести? – спросил Роман, так ничего и не поняв.
- На твое усмотрение.
Они немного помолчали.
- Видишь как все неожиданно… - опять заговорил отец. – Вчера еще скакал, как конь, а ночью плохо стало… Так, глядишь, и туда пора.
У Романа опять кольнуло в груди. Зачем отец так говорит?
- Ты же крепкий, пап… Ты же всю жизнь спортом занимался. Обойдется. Мы с тобой еще на Байкал летом сгоняем. Помнишь, как тогда?
- Помню, помню… Эх, рыбалочка отличная у нас была… А как ты в воду упал за рыбиной, помнишь?
- Не упал, а прыгнул!
- Ну да, да… Прыгнул. Может, и правда, ничего, обойдется? – вздохнул Николай Васильевич.
- Да конечно, пап. Нормально все будет. Ты скажи, что нужно, я достану. Кому позвонить?
- Я уже позвонил, кому надо. Ты не беспокойся. Иди домой, сынок, завтра придешь. Иди, отдыхай.
- Я завтра приду обязательно.
- Я буду ждать. Иди. У тебя усталый вид. Наотдыхался, видать, там по самое некуда, – улыбнулся отец и потрепал сына по щеке. - За меня не беспокойся. Тут есть, кому за мной присмотреть.
Роман поднялся, пожал отцу руку, и в глаза опять бросилась старческая желтая кожа и синие взбухшие вены. Когда он уже был на пороге, отец окликнул его.
- Да, пап? – обернулся Роман, готовый прийти на помощь.
- Ты молодец. Я горжусь тобой.
Роман замешкался, надо было что-то ответить, но от усталости и переживаний слова не шли на ум.
- До завтра, - сказал он, закрыл дверь и пошел по больничному коридору.
- Молодой человек, вы почему без халата? – окликнула его медсестра.
- Забыл, - коротко ответил Роман, подходя к лифту. В ногах была странная слабость.


В эту ночь он спал, как убитый. Ему ничего не снилось, кажется, он даже ни разу не повернулся во сне – во всяком случае, открыв в десять глаза, он обнаружил, что лежит в той же позе, в какой и заснул. В голове был полный сумбур, он напрочь забыл о том, что было накануне. Некоторое время Роман лежал, растирая лицо руками и вспоминая, каким образом он оказался в Москве. И вдруг как раскаленным шилом: отец! Роман вскочил, наскоро умылся и прыгнул в машину.


Он открыл дверь и в недоумении замер на пороге. Палата пуста. Роман выглянул в коридор, Нет, он не ошибся номером. Но в палате никого не было, а полосатый матрац был свернут рулоном и лежал на пружинном днище кровати. Роман прошел на сестринский пост.
- Извините, - обратился он к медсестре, что-то писавшей на зеленоватых листах толстой книги. – В триста семнадцатой лежал мой отец. Его перевели?
Медсестра посмотрела на него, хотела что-то сказать, но, видимо, передумала и указала на дверь в конце коридора:
- Пройдите в ординаторскую, пожалуйста. Доктор Ковригин Андрей Васильевич. Он вам все скажет.


Ковригин не сразу ответил на вопрос Романа. Он встал, постоял немного молча, держа руки в карманах и поджимая губы.
- Ваш отец скончался сегодня в восемь утра, - наконец, сказал он.
- Как - скончался?! – Роман почувствовал, как горячая волна бросилась в лицо. – Я же с ним… вчера вечером… Все же нормально было…
- Роман Николаевич... Поверьте, мне не легко сообщать вам эту весть… К сожалению, состояние вашего отца было крайне тяжелым, - он взял со стола какую-то бумагу и протянул Роману. – Это предварительное заключение…
- Подождите… - Роман прижал к виску ладонь, пытаясь сосредоточиться. - А где он сейчас?
- В морге. Ждем товарищей из Горкома… Все же ваш отец был видный партийный работник… Видимо, будет официальная часть…
- Я могу его увидеть? – спросил Роман изменившимся голосом.
- Да, конечно. Я выпишу вам пропуск. Морг находится в пятидесяти метрах от этого корпуса. Одноэтажное серое здание. Как выйдете отсюда – налево и прямо. Его видно издали.


Подойдя к лестнице, Роман немного постоял на верхней ступеньке и повернул к лифту. Спускаясь на первый этаж, он чувствовал, как неприятно дрожат ноги и как сильно бьется сердце. Выйдя из корпуса, он несколько раз вдохнул полной грудью – холодный колючий воздух придал сил, и он пошел к виднеющемуся среди деревьев серому слепому зданию. Еще на подходе, метров за десять, Роман почувствовал отвратительный тошнотворно-сладкий запах формалина - запах смерти. Он был настолько отвратителен, что хотелось убежать подальше, лишь бы не ощущать его. Карелин открыл тяжелую, обитую оцинкованным железом дверь и очутился в холодном, до крайности неприятном помещении. Санитар, на халате которого были видны застиранные капли крови, наколол пропуск на обычную канцелярскую иглу, на которые в магазинах накалывают чеки, и впустил Карелина в убогое серое помещение с низким потолком. Здесь было еще холоднее. Обложенные серо-голубым кафелем стены усиливали ощущение холода. Металлические холодные столы отражали тусклый свет круглых матово-желтых плафонов, внутри которых темной массой покоились мертвые мухи. Эмалированные, с отколами лотки, в которых лежат хирургические инструменты, обычные магазинные весы («Интересно, зачем они здесь?»), анатомические плакаты… и всепроникающая вонь формалина. Это царство смерти наводило на Романа страх, а при виде старых выщербленных скальпелей перехватывало дыхание и появлялось ощущение нехорошей пустоты под ложечкой.
- Нервы крепкие? – спросил санитар.
- Что?
- Нервы крепкие? А то у нас тут и мужики падают.
Роман не ответил. Он, не отрываясь, смотрел на один из столов, на котором лежало тело, с головой накрытое серой застиранной простыней с выцветшим от хлорки прямоугольным штампом. Догадаться, что отец именно там, было не сложно. Других тел в морге не было. Карелин медленно подошел к этому столу. Санитар откинул простыню, и в первый момент Роман почувствовал, как замерло сердце, пропустив один или два удара. Отец… Его отец, с которым он еще вчера разговаривал, держал его за руку, который еще вчера улыбался ему и обнимал его, нагой лежал на плоском металлическом столе, стиснув посеревшие губы, застывший, какой-то желтый, с синяками под глазами, с заострившимся носом, постаревший лет на двадцать. Все это было странно и не воспринималось умом. Карелин смотрел на тело отца и невольно ждал, что тот вот-вот шевельнется или вздохнет, но тело было неподвижно. «Вот она, смерть, - подумал Роман, - тело. Тело… Пустое безжизненное тело… И это – мой отец… Посредством этого тела он дал жизнь мне… Я – его продолжение. И когда-нибудь я точно так же буду лежать, холодный и застывший…» Он осторожно коснулся плеча покойника и от неожиданности отдернул ладонь – тело на самом деле источало холод и было твердым, словно сведенным последней судорогой. Вдруг он заметил на ладони отца что-то чернильно-синее. Это были цифры, полустертые, слабо различимые. Как следует присмотревшись, Роман прочитал: 163 38 91.
- Это вы номер написали? – спросил он у санитара.
Тот глянул на цифры.
- Не-е. Мы на клиентах ничего не пишем. У нас для этого бирки есть – он приподнял простыню с другого края и показал прицепленную к большому пальцу правой ноги бирку. «Карелин Николай Васильевич...» - успел прочитать Роман.
- А кто это написал?
- Да сам он, поди, и написал. Вон, чернила-то расплылись от пота. Значит, при жизни написано. Мы его еще не обмывали, как поступил, такой и есть. Нет, у нас тут ничего не пишут…
Карелин немного подумал. Эта странная надпись показалась ему кощунственной, как номер на руке узника концлагеря. «Зачем он это сделал?»
- А есть чем стереть?
Санитар взял какую-то губку, намылил её, потер ладонь покойного и показал Роману – надпись исчезла.


Вдруг на входе раздался какой-то странный, режущий тишину морга шум.
Роман вздрогнул. Двери открылись, и трое мужчин в черных официальных костюмах с красно-черными повязками на рукавах вошли в помещение. При виде их санитар напрягся и почти что замер по стойке «смирно».
- Карелин, первый секретарь горкома? - приказным тоном с ленцой в голосе спросил один из вошедших.
- Вот он, - угодливо, едва ли не с поклоном посторонился работник морга. Спрашивавший бросил короткий взгляд на умершего и обратился к Роману:
- А вы кто?
В его голосе улавливались нотки человека, привыкшего держать под контролем людей и события. «Ох, ё-мое!», - подумал Роман.
- Я – сын Николая Васильевича.
- Ах, простите, не признал вас при таком освещении, - с ухмылкой отозвался тот.
- А мы разве встречались? – тоном человека, не позволяющего на себя «наехать», спросил Роман.
- Да помилуйте, - широко заулыбался чернокостюмный незнакомец. – Вы меня, может, и не помните, а я вас очень хорошо помню… Точнее, знаю, - и он издал странный, выдавленный из себя смешок, которым люди обычно дают понять, что тема исчерпана, и развивать её не рекомендуется. У Романа зачесались кулаки. Как смеет этот прыщ смеяться тут, над телом его отца?!
- А вы кто? – спросил он, чуть наклонив голову вперед и исподлобья глядя на веселого незнакомца. Тот мгновенно посерьезнел, улыбку словно смахнули с его лица, как будто другую маску надели.
- Я? Да я по официальной части… Надо же достойно проводить Николая Васильевича, светлая ему память… А я как раз занимаюсь решением таких печальных вопросов. Мы с товарищами… - Он оглянулся на двух своих спутников, маячивших за его спиной.
- По официальной? – перебил его Роман. – Так вот, я вас попрошу всю официальную часть согласовать со мной.
- Боюсь, вы опоздали со своим пожеланием, молодой человек. Дело в том, что сценарий похорон у нас для всех один и тот же. Все отработано до мелочей. Вы, конечно, как родственник, можете попросить внести какие-либо изменения… Но это не приветствуется. Гости все люди занятые, сами понимаете. Первые лица государства и города. У них каждая секунда расписана на месяц вперед. Не слесаря, поди, хороним, а видного партийного деятеля. А с другой стороны – все учтено. Прощание, митинг, погребение, салют, поминки… Чего еще-то надо? Надеюсь, - он презрительно хмыкнул, - вы в церкви его отпевать не собираетесь?

Презрительный тон незнакомца вывел Романа из себя, он с трудом удерживался от того, чтобы не накинуться на него с кулаками. Ничего не ответив, он, чтобы быстрей успокоиться, вышел из морга и вернулся в больницу – надо было забрать вещи отца. Работница камеры хранения достала полиэтиленовый пакет и выложила перед Романом одежду отца и какие-то вещи по мелочи: обручальное кольцо, сотовый телефон, очки с очечником, часы, носовой платок…
- Расписывайтесь.
Роман взял ручку, подвинул ближе к себе расписку и вдруг замер.
- Книжка.
- Что? – переспросила женщина.
- У него была записная книжка. Её здесь нет.
- Как это нет? Все на месте.
- Я же сказал – нет записной книжки. В кожаном переплете. Коричневая, корешок замшевый.
- Молодой человек, мне что передали – все тут. А вы уверены в том, что ваш отец взял эту книжку в больницу?
- Я вчера был здесь и видел её у него в палате на столе. Она была.
- Ну, так, может, забыли передать? Вы же понимаете, у нас не какая-то там забегаловка. За воровство накажут так, что мало не будет. Да и кому книжка понадобилась? Сотовый, вон, не взяли, а книжку взяли? Вы сходите в палату, может, она там и лежит. Бывает такое… В сторонку положили куда-нибудь, да и забыли.


Роман вошел в палату. Кастелянша застилала чистую постель.
- Извините, а вы сегодня убирали утром здесь?
- Я. А что случилось?
- Не видели в палате книжку записную? Кожаный коричневый переплет.
- Нет, не видела. А вы сын, должно быть, Николая Васильевича? Вы знаете, я книжку эту видела у него. Он когда поступил, я его принимала, все белье выдала ему. И видела у него эту книжечку. Еще подумала, что, наверное, из-за границы привезли, такая красивая. Он её все время держал при себе. А потом не видела больше. Обратитесь к сестре-хозяйке, она вещи его собирала, может, подскажет что.


Разговор с сестрой-хозяйкой никаких положительных результатов не дал. Она тоже подтвердила, что книжечку видела, но когда утром стала собирать вещи покойного, ее уже не было.
- Не мог он её никому передать? – спросила она.
- А кто к нему приходил?
- Список посетителей у охраны, идите к ним.



часть 3 https://www.stranamam.ru/post/7542732/