Легенда о доброй королеве, пожелавшей взять на себя крест ближних. " Искра Божья"

В былые времена жила одна добрая королева. Она желала облегчать страдания всех несчастных на земле. Но чем больше она делала добра, тем казалось, больше она встречала несчастных. Её богатства были недостаточны, чтобы удовлетворять всем нуждам бедняков. Её слова были бессильны, чтобы избавлять от горя,, а её руки не могли возвращать здоровья больным. Тогда явилась ей мысль о том, что не мог же Господь сотворить мир столь полным горя, она чувствовала, что человечеству предназначено быть счастливым, но как это сделать она не знала.

Однажды она пошла в церковь и молилась Богу с таким усердием, о котором она прежде понятия не имела. Она молилась так, как молятся те из смертных, которые не знают, что было бы с ними, если бы услышана была их молитва. Она молилась: " Господи, дай мне создать счастье тех, кто страдает, даже если бы мне пришлось нести их крест. Она вышла из церкви, со страхом спрашивая себя, услышана ли ея молитва, потому что порою кажется, что Господь не всегда внимает нашим мольбам. Но в тот же день она могла убедиться, что её молитва принята.

Она встретила мальчика, которого везли в кресле, он всю свою жизнь не мог ходить. Она его давно знала, и он любил добрую королеву от всей души. По привычке своей она подошла к нему, взяла его слабую, худую ручку в свои и своим звучным мягким голосом она сказала ему, что он скоро выздоровеет. Глаза ребенка, казалось, расширились пока она говорила. Она же чувствовала, что это отнимало у нее всю ее силу, и ею овладело ощущение усталости, какого она прежде никогда не знала. Вдруг мальчик поднялся в кресле и произнес, как во сне:" Мне кажется, я могу ходить". Затем он встал на ноги и пошел, словно никогда не хромал. Королева печально улыбнулась при виде этого чуда. Она возвратилась к себе и в продолжение многих недель оставалась в постели без движения. Ее члены казались иссохшими. Но помощи врача она не желала, говоря, что, когда Господь захочет этого, Он ее исцелит. Так и случилось. Но с этой минуты она постоянно болела то одной, то другой болезнью ближних, которых она исцеляла. Она слепла, глохла, делалась нема, ее била лихорадка, но после каждого недуга она делалась моложе и прекраснее,- возвеличенная, казалось, каждым испытанием, через которое она проходила. Никто никогда не слышал от нее ни малейшего ропота. Молва о чудесной силе исцелений разнеслась далеко, хотя она сама никогда о ней не говорила, и люди всегда стекались отовсюду к ней, умоляя ее облегчать ее страдания и не подозревая, КАКУЮ ЖЕРТВУ ЭТО ВЫЗЫВАЛО ДЛЯ НЕЕ. Разнеся только слух, что королева подвергала себя всяким заразам и не хотела принимать никаких мер предосторожности, особенно касалась детей.

Скоро ее бедность сравнялась с прочими ее испытаниями. Она искусно умела доставлять работу другим, но сама ничего не могла дать. Она вынуждена была отказать себе в малейшей роскоши, потому что не было у нее никаких средств содержания. У нее осталось одно платье, а в то же время имя ее благославлялось повсюду. И близкие, и далекие приходили к ней. Им хотелось только прикоснуться ее руки, поймать ее взгляд, блеск которого облегчал всех, на кого он был направлен. Вокруг нее распространялось веяние мира и счастья, и даже те, которые с сомнением к ней относились, черпали в ней мирное успокоение. Никто не мог противостоять нежному влиянию всей ее личности. Тягостнее всего были часы мрачного разлада, когда она старалась вселить во всех мир, а ее жалило злоязычие, даже в ее собственном доме. Она безмолвно плакала. Скоро тучи рассеивались, и она понимала, что ей суждено брать на себя мучительное раскаяние виновной совести, как будто она совершила какое либо преступление. Это бывало тогда, когда она наставляла на путь истины согрешившего и павшего перед соблазном. Переносить это было так ужасно, потому что она сознавала себя невиновною, и бедное сердце ее билось день и ночь в смертельном терзании. Временами ей казалось, что это было лишь переходное состояние ее души, подобное испытанному уже ею. Но в действительности ее страдания были ужасны.

Однажды к ней пришла одна бедная женщина. " О, дорогая моя, несравненная королева"- сказала она- " мой единственный сын умирает, а я знаю, что у вас есть чудодейственные целебные травы, которые исцеляют, когда ни одно средство земное не может принести пользы".
Не медля ни минуты, королева поспешила к изголовью умирающего юноши. Его глаза были уже полузакрыты, он взглянул на королеву, и одного этого взгляда было достаточно, чтобы вспыхнуло опять пламя потухающей жизни. Дыхание возвратилось. Его бледные, холодные уста опять сделались красными и теплыми, а благодарная мать бросилась к ногам королевы, целуя ее ноги, потом обняла спасенного сына.

Возвратившись к себе, королева не чувствовала такой слабости, как это бывало обыкновенно, но была уверена, что ее ожидает опасная болезнь, или даже смерть. Но каков был ее ужас, когда на другой день, ее сын опасно занемог, и, казалось, смерть была близка. " Господи, Господи, - молилась она, - не требуй от меня этой жертвы, она выше сил моих". Ее мольба была напрасна, также как и умелый ее уход. Взор ее потерял свою силу. Ее сын не встал. Временами он только что-то шептал об ангелах и цветах, пока однажды, он не остался холодный и бледный в ее объятиях. Она была сражена, без слез, без силы, без вздохов, вся охваченная скорбью. С этого дня, казалось, ее чудодейственная сила ее покинула.

Люди говорили, что она потеряла веру в свои целебные травы. Еще более мрачные дни предстояли несчастной королеве. Она, которая до того никогда не жаловалась, пока она могла помогать ближним в их недугах, она говорила себе теперь, что Провидение жестоко, и она не могла более радоваться с матерью, ребенка которого она спасла от неминуемой смерти.

Однажды, в первый раз и после многих дней, проведенных в тревогах и сомнениях, она уснула. И ей показалось, что дверь отворилась, и ее сын подошел к ней - счастливый и сияющий. Он сел к ее изголовью, взял ее руку, и вдруг бремя ее тяжелого горя перестало давить ее сердце. Ребенок дышал чудным запахом фиалок, а она была в восторге и радости. Он заговорил с ней звучным, чистым голосом, подобным колоколу:
" Не плачь, мать! Ты мне дала счастье выше того, которое на земле, даже выше любви, ты небо мне открыла. Мне дано вернуться сюда без страданий, без горя ради твоей жертвы. Мать, не плачь. Я все около тебя. ТЫ ВПАЛА В ДОБРОДЕТЕЛЬНУЮ ОШИБКУ, задумав изгнать страдания с лица земли. Эту ошибку нужно было тебе искупить в горести и слезах. Мир такой, как пожелал его Господь- рудники, пещера, горнило, быстрый переход одного мимолетного бытия к другому, более высокому или более низкому, смотря по жизни нашей земли. Потерпи, мать, еще немного: час твоего избавления близок, а я с тобой, со всей любовью, со всей моей силы. Ты можешь еще утешать других, потому что ты веришь в будущую жизнь, потому что ты уверена, что эта жизнь ожидает всех нас. Смерти не существует. Есть только возрождение, и если бы ты знала, о моя мать, как оно хорошо, ты с радостью ожидала бы его рассвета и ты никогда не плакала бы более. Надо, чтобы бедность существовала и с ней неправда и война, так как эти пути к очищению и к милосердию. Блаженны те, которые всеми силами своими приходят на помощь страждущим и добровольно жертвуют, всем что имеют. Но из мира они не могут сделать рая. Это им не дозволено".

В эту минуту королева проснулась, и с тех пор мир осенил ее душу. Она могла по прежнему делать добро, утешать ближних, доставлять им радости, но она более не могла их исцелять. И она не просила себе этой силы.