Про Нику!!!

Когда мы подошли к намеченному дому, то невольно застыли. Да, зрелище было не для слабонервных. Было похоже, что избушку накрыли огромным радужным шаром, который дрожал и переливался. До этого я никогда не задумывалась, сколько оттенков чёрного существует. И вообще, что этот цвет бывает, скажем так, яркий. Но и помимо этих всполохов и бликов, внутри что-то происходило. Мне это напомнило испорченный телевизор. Картинка то появляется, то исчезает. Марк негромко охнул и схватился за уши.-Что случилось? Да что с тобой?
-Там, там кричат, хохочут, это невыносимо!
-Ты можешь отключиться? Ведь тебя должны были этому обучить.
-Обучали, но мне это как-то не было нужно. Мои пациенты довольно тихие и спокойные. – Он бледно усмехнулся. – В основном, свои дела на земле они закончили. И теперь готовятся перейти в другую жизнь. Да и, как правило, их у меня по многу не бывает, один, на крайний случай парочка. А тут сотни. И они очень шумные.
Коллега, похоже, смог заблокировать голоса, дышал уже спокойней, на лицо возвратился румянец. Но поглядывал он на чёрную сферу с опаской.
-Ты скажи, нам обязательно туда идти?
-Туда? Нет. Мы заглянем к соседям. Они, я надеюсь, живые. И, может быть, что нибудь нам расскажут.
-Что-то я не слышу прежней уверенности в твоём голосе.
-Ты знаешь, я тоже. – Пришлось мне согласиться. – Что поделать, ситуация вносит свои коррективы. Просто мне кажется, что народ здесь такого повидал, что едва ли их можно ещё чем-то напугать. Поиграем в следователей. Ты будешь злой….
-Ага, а ты добрый? – Скептически хмыкнул Энкель.
-Нет, я буду очень злой.
Мы зашли во двор, снег, похоже, здесь никогда не убирали. Узкая, едва протоптанная тропинка вела к такому же заваленному крыльцу. А здесь вообще, кто-нибудь есть? Но наши опасения оказались напрасными. На стук дверь, скрипя, отворилась, и из вонючей темноты высунулся острый нос, и требовательно уставился на нас.
-Здравствуйте, мы можем поговорить? – Поверите, я первый раз беседую с органом обоняния. Тот немного повертевшись, нехотя отодвинулся, пропуская нас вовнутрь. Я ожидала худшего, но в избе было чисто и уютно. Вот только вонь…. В зале стоял старенький телевизор, накрытый кружевной салфеткой, такие же лежали на пузатом комоде и огромном круглом столе. На стареньком диване с выпирающими пружинами лежал очень красивый плед, связанный вручную. Похоже, что рукоделие – основной досуг пейзан. А вот это меня обнадёживает, в красном углу, стояли иконы и мерно светили лампадки. Хозяйкой носа-клюва оказалась тощенькая, чем-то похожая на воробушка, женщина лет тридцати пяти. Она смотрела на нас испуганными чёрными глазами и оглаживала ослепительно белый фартук большими узловатыми руками. Заметив, что мы непроизвольно морщимся, быстро, глотая некоторые буквы, забормотала:
-Вы уж, звиняйте. Мерзость вона оттуда. Она и смердит. Ладно бы только зловоние, а то….
Хозяйка взмахнула рукой и замолчала, как будто выдохлась. Я внимательно посмотрела на неё. Бледная до синевы, прозрачная насквозь, в ней и веса то было килограмм тридцать с кирпичом в кармане.
-Простите, а как вас зовут?
-Ольга Николаевна я. Кузьмина. – И опять замолчала, смотря на нас с мольбой. Не надо быть экстрасенсом, что бы понять, ей срочно нужна помощь, иначе жить осталось совсем чуть-чуть. Переполняемая жалостью, я взяла её за удивительно тяжёлую ладонь и отвела к дивану.
-Расскажите, что произошло?
Она какое-то время молча сидела, потом вздрогнула и повернулась ко мне. И жарко зашептала на самое ухо:
-Нечистая, Господи помилуй меня, силы преисподней обрушились на нас за грехи наши. Сгинем мы, как есть, начисто сгинем.-Ольга Николаевна, голубушка, - Марк заговорил классическим тоном доброго доктора. – Мы здесь для того, что бы вам помочь. Но сначала вы должны рассказать, что произошло. А потом мы решим, что делать.
-Уезжайте, ради Бога, уезжайте! Вы молодые, красивые, вам плодить и размножаться нужно. А здесь мерзость заразная, всё губит. Только церковь и осталась, как надежда. Но людей там всё меньше и меньше. Вчера на службе было сорок человек, а сегодня семнадцать, сама считала.
-Может, заняты или заболели? – Сказала я, сама понимая абсурдность данного предположения.
-Зимой? В деревне? – Кузьмина горестно покачала головой.
-Но не умерли же они?
-Нет, через неделю появятся, здоровые, помолодевшие и жуткие. А таких, как я всё меньше и меньше становится. Скоро совсем исчезнем. – И столько в её словах было отчаяния, безысходности, что мне стало плохо. Непроизвольно, на глаза навернулись слёзы. Хорошо, хоть Энкель не растерялся. Он заговорил деловым тоном:
-А теперь, Ольга Николаевна, расскажите, как всё началось, а главное, не упускайте подробностей.
Женщина глубоко вздохнула, немного помолчала и заговорила спокойным голосом. Это было так неожиданно, что мне даже показалась, что перед нами совсем другой человек.
…Когда соседка привезла бабку, в деревне её поддержали. Не по - христиански это, оставлять беспомощную старушку в одиночестве. Но никто не мог даже предположить, чем всё это обернётся. Люди стали ссориться, родня друг от друга отвернулась, а Макарка, такой добрый, отзывчивый, стал людей сторониться. Сперва, всё это в один узел не связали. Но когда на скот и птицу мор напал, а дед Иван своего любимого, единственного сына, гордость и надежду ножом пырнул, тогда стали слушать, о чём шепчет Аннушкин сынок. А твердил он, не много не мало, о ведьме в своём доме. И ласковый, как теля, парень, на свою матушку волком смотреть стал. А той и дела нет. От свекры не отходит, даже спать ложится с ней на одну койку. А когда у неё про сыночка спрашивают, так Нюшка рукой махнёт, дескать, что с него, недоумка возьмёшь. В общем, совсем другой стала. Вскоре бабка представилась. Тут даже не суеверные крестьяне облегчённо вздохнули, но поспешили. Не зря, ох, не зря тётя Поля говорила, крестя лоб: «не к добру всё это, воздаться нам за грехи наши». Как в воду глядела. После похорон, Анна слегла, да так серьёзно, что даже на крыльцо не выходила. Соседи, конечно, навещали, но болящая никого видеть не желала, и в дом не пускала. Уж что она там ела-пила, неизвестно. Прошло ещё некоторое время, и нарисовалась Нюшка на крыльце, тридцати годков как не бывало. Ни морщинки, ни сединки, девка, да и только. Не знали бы, что только сынок у неё, решили бы, что дочка приехала. Да и характер стал плохой. Хамит, издевается, на людей как на мусор смотрит. Вот и стали её сторониться. А ей это только и надо. А тут слух по селу, Анна гадать начала. Вроде и верно говорит, только, кому ворожит, тех всякие горести ждут. Местные к ней не ходили, зато приезжих хватало, так и стремились к ней за бедой. А гадалка не жадничала, полной мерой отсыпала. Да и в деревне становилось всё хуже и хуже. Брат на брата, мать на дочь…. А тут как-то утром корову в стадо погнала, а на крыльце Макарушка сидит, плачет, весь в крови. Я к нему, спрашиваю, что случилось? «Ведьму зарезал, которая мамку украла, а она перед смертью так смеялась, так смеялась, всё кричала, что мамку больше никогда не увижу, мол, она теперь с ними». Милиция приехала, Макара забрали, сказали, что с ума сошёл.
Ольга Николаевна помолчала, вытерла сухие глаза, и грустно сказала:
-Только не умалишённый он, правду видел, хотел село спасти, да не получилось.
И снова повисла какая-то вязкая тишина. Мы ещё немного посидели, потом скомкано попрощались и вышли на улицу.
Мы молча шли вдоль каких-то враждебных домов. Казалось, нас здесь ненавидели все, начиная от собак и кончая жителями. Ужасно неприятное ощущение взгляда сквозь прицел. Невольно ускорили шаги. Марк взял меня за руку и спросил:
-А мы, собственно, куда сейчас?
-Если честно, то хотелось бы домой. Я вообще не понимаю, что мы здесь делаем? Мы установили, что село захватили Навьи. И что мы можем сделать? Я даже не подозреваю, как с этой нечистью бороться.
-Об этом пусть голова у Клюева болит. А мы приказ выполнили. Теперь отчитаемся, дождёмся указаний и по домам.
-Сленг у тебя какой-то армейский. Так и хочется вытянуться в струнку и сказать: слушаюсь!
-А ты знаешь, мне нравится ход твоей мысли. Надо порепетировать, только не здесь.

В избушке у батюшки Марк настроил скайп, и мы связались с Клюевым. Молча выслушав нас, он по своей неистребимой привычке, постучал пальцами по столу и, откашлявшись, сказал:
-В общем всё, как я и думал. Значит у нас один выход….
-Волкодавы приедут? – С надеждой спросила я.
-Волкодавы? Нет, что они могут сделать такого, с чем не справитесь вы?
-И какая у нас задача? – Надо заметить, что мне всё это как-то не нравилось.
-Задача говоришь? А задача такая, надо выкопать тела свекрови и невестки и сжечь их. Это, конечно, Навью не убьёт, но от деревни отгонит…. На какое-то время. А у нас появится возможность найти способ избавится от этой пакости.
-Вот так, да? Действительно, чего проще. Я выполняю ваш приказ, а Марк, раздобыв где-нибудь ружьишко, выстрелами отгоняет жителей! Шеф, вы хорошо подумали? Это же не город, и крестьяне, несмотря на происходящее, в своей основе – православные. Нас же тут разорвут! Или – я сделала вид, что меня осенило. – У нас сокращение штатов?
-Ну и шуточки у тебя, Ника. – Поморщился Сан Саныч. – Никто не заставляет тебя браться за лопату, подключай свои способности. Пусть люди сами решат это сделать. А ваше дело – только наблюдать.
-Но мы же стараемся не вмешиваться в человеческую психику без крайней на то надобности.
-А ты считаешь, что здесь можно поступить по-другому? Предлагай свой план, я не возражаю. Если он лучше, то что ж, будем действовать иначе.
Я задумалась. Нет, похоже, другого выхода нет.
-Вот то то же. Ладно, отдыхайте пока, а потом Ника, за работу. Это будет очень сложно, надо настроить большую часть села. Но я в тебя верю.
Великий и ужасный отключился, а я призадумалась. Верит он в меня. Лучше бы прислал кого другого, а меня отправил домой. Вот вдруг я не справлюсь, и будет ещё хуже? Хотя куда уж хуже-то.
-Ника, ты меня слышишь?
-А? Что? Ты что-то хотел?
-Я много чего хотел, но в данный момент это не актуально. Я предлагаю тебе поесть и лечь спать. Клюев прав, завтра у тебя трудный день.
-А порепетировать?
-Прости, а на ком? Надеюсь, не на мне? Да и вообще, не утренник в детском саду, в самом то деле. Тут вокруг эта нежить летает, а ты репетицию решила устроить.
-А что, ты их слышишь?
-Не то что бы слышу, так, чувствую что-то. И это «что-то» мне очень не нравится.
-А уж как мне всё это не нравится. - Я помолчала, накручивая на палец прядь волос. Потом решительно встала – А ты прав. Давай перекусим и спать.
Теперь до вечера, а то котлеты сгорят, да и кушать очень хочется! Надеюсь что ничего не случится и инет бедет работать!!!