Магазин handmade Присоединяйтесь к нам в соцсетях:
Присоединяйтесь к нам в соцсетях: ВКонтакте  facebook 

Розговины

И. Шмелев

ЛЕТО ГОСПОДНЕ

"... - Поздняя у нас нонче Пасха, со скворцами, - говорит мне Горкин, - как
раз с тобой подгадали для гостей. Слышь, как поклычивает?..
Мы сидим на дворе, на бревнах, и, подняв головы, смотрим на новенький
скворешник. Такой он высокий, светлый, из свеженьких дощечек, и такой яркий
день, так ударяет солнце, что я ничего не вижу, будто бы он растаял, -
только слепящий блеск. Я гляжу в кулачок и щурюсь. На высоком шесте, на
высоком хохле амбара, в мреющем блеске неба, сверкает домик, а в нем -
скворцы. Кажется мне чудесным: скворцы, живые! Скворцов я знаю, в клетке у
нас в столовой, от Солодовкина, - такой знаменитый птичник, - но эти
скворцы, на воле, кажутся мне другими. Не Горкин ли их сделал? Эти скворцы
чудесные.
- Это твои скворцы? - спрашиваю я Горкина.
- Какие мои, вольные, божьи скворцы, всем на счастье. Трли года не
давались, а вот на свеженькое-то и прилетели. Что такой, думаю, нет и нет!
Дай, спытаю, не подманю ли... Вчера поставили - тут как тут.
Вчера мы с Горкиным "сняли счастье". Примета такая есть: что-то
скворешня скажет? Сняли скворешник старый, а в нем подарки! Даже и Горкин не
ожидал: гривенник серебряный и кольцо! Я даже не поверил. Говорю Горкину:
- Это ты мне купил для Пасхи? Он даже рассердился, плюнул.
- Вот те Христос, - даже закрестился, а он никогда не божится, - что я,
шутки с тобой шучу! Ему, дурачку, счастье Господь послал, а он еще
ломается!.. Скворцы сколько, может, годов, на счастье тебе старались, а
ты...
Он позвал плотников, сбежался весь двор, и все дивились: самый-то
настоящий гривенничек и медное колечко с голубым камушком. Стали просить у
Горкина, Трифоныч давал рублик, чтобы отдал для счастья, и я поверил. Все
говорили, что это от Бога счастье. А Трифоныч мне сказал:
- Богатый будешь и скоро женишься. При дедушке твоем тоже раз нашли в
скворешне, только крестик серебряный... через год и помер! Помнишь, Михал
Панкратыч?
- Как не помнить. Мартын-покойник при мне скворешню снимал, а Иван
Иваныч, дедушка-то, и подходит... кричит еще издаля: "чего на мое счастье?"
Мартын-плотник выгреб помет, в горсть зажал и дает ему - "все - говорит -
твое тут счастье!". Будто в шутку. А тот рассерчал, бросил, глядь - крестик
серебряный! Так и затуманился весь, задумался... К самому Покрову и помер. А
Мартын ровно через год, на третий день Пасхи помер. Стало быть, им обоим
вышло. Вытесали мы им по крестику.
Мы сидим на бревнах и слушаем, как трещат и скворчат скворцы, тукают
будто в домике. Горкин нынче совсем веселый. Река уж давно прошла, плоты и
барки пришли с верховьев, нет такой снетки к Празднику, как всегда, плошки и
шкалики для церкви давно залиты и установлены, народ не гоняют зря, во дворе
чисто прибрано, сады зазеленели, погода теплая.
- Пойдем, дружок, по хозяйству чего посмотрим, распорядиться надо.
Приходи завтра на воле разговляться. Пять годов так не разговлялись. Как
Мартыну нашему помереть, в тот год Пасха такая же была, на травке... Помни,
я тебе его пасошницу откажу, как помру... а ты береги ее. Такой никто не
сделает. И я не сделаю.
- А ты ведь самый знаменитый плотник-фил? нщик, и папаша говорит...
- Нет, куда! Наш Мартын самому государю был известен... песенки пел
топориком, царство небесное. И пасошницу ту сам тоже топориком вырезал, и
сады райские, и винограды, и Христа на древе... Погоди, я те расскажу, как
он помирал... Ах, "Мартын-Мартын, покажи аршин!" - так все и называли. А
потому. После расскажу, как он государю Александру Миколаичу чудеса свои
показал. А теперь пойдем распоряжаться.
Мы проходим в угол двора, где живет булочник Воронин, которого называют
и Боталов. В сарае, на погребице, мнут в глубокой кадушке творог. Мнет сам
Воронин красными руками, толстый, в расстегнутой розовой рубахе. Медный
крестик с его груди выпал из-за рубахи и даже замазан творогом. И лоб у
Воронина в твороге, и грудь.
- Для наших мнешь-то? - спрашивает Горкин. - Мни, мни... старайся. Да
изюмцу-то не скупись - подкидывай. На полтораста душ, сколько тебе навару
выйдет! Да сотню куличиков считай. У нас не как у Жирнова там, не калачами
разгавливаемся, а ешь по закону, как указано. Дедушка его покойный как
указал, так и папашенька не нарушает.
- Так и надо... - кряхтя, говорит Воронин и чешет грудь. Грудь у него
вся в капельках. - И для нашей торговли оборот, и всем приятно. Видишь,
сколько изюмцу сыплю, как мух на тесте!
Горкин потягивает носом, и я потягиваю. Пахнет настоящей пасхой!
- А чего на розговины-то еще даете? - спрашивает Воронин. - Я своим
ребятам рубца купил.
- Что там рубца! Это на закуску к водочке. Грудинки взял у Богачева три
пудика, да студню заготовили от осьми быков, во как мы! Да лапша будет, да
пшенник с молоком. Наше дело тяжелое, нельзя. Землекопам особая добавка,
ситного по фунту на заедку. Кажному по пятку яичек, да ветчинки передней, да
колбасники придут с прижарками, за хозяйский счет... все по четверке съедят
колбаски жареной. Нельзя. Праздник. Чего поешь - в то и сроботаешь. К нам и
народ потому ходко идет, в отбор.
- Ты уж такой заботливый за народ-то, Михал Панкратыч... без тебя плохо
будет. Слыхал, в деревню собираешься на покой? - спрашивает Воронин.
- Давно сбираюсь, да... сорок вот седьмой год живу. Ну, пойдем.
Горкин сегодня причащался и потому нарядный. На нем синий казакинчик и
сияющие козловые сапожки. На бурой, в мелких морщинках, шее розовый
платочек-шарфик. Маленькое лицо, сухое, как у угодничков, с реденькой и
седой бородкой, светится, как иконка. "Кто он будет?" - думаю о нем: -
"свято-мученик или преподобный, когда помрет?" Мне кажется, что он
непременно будет преподобный, как Сергий Преподобный: очень они похожи.
- Ты будешь преподобный, когда помрешь? - спрашиваю я Горкина.
- Да ты сдурел! - вскрикивает он в крестится, и в лице у него испуг. -
Меня, может, и к раю-то не подпустят... О, Господи... ах ты, глупый, глупый,
чего сказал. У меня грехов...
- А тебя святым человеком называют! И даже Василь-Василич называет.
- Когда пьяный он... Не надо так говорить. Большая лужа все еще в
полдвора. По случаю Праздника настланы по ней доски на бревнышках и сделаны
перильца, как сходы у купален. Идем по доскам и смотримся. Вся голубая лужа,
и солнце в ней, и мы с Горкиным, маленькие как куколки, и белые штабели
досок, и зеленеющие березы сада, и круглые снеговые облачка.
- Ах, негодники! - вскрикивает вдруг Горкин, тыча на лужу пальцем. -
Нет, это я дознаюсь... ах, подлецы-негодники! Разговелись загодя, подлецы!
Я смотрю на лужу, смотрю на Горкина.
- Да скорлупа-то! - показывает он под ноги, и я вижу яичную красную
скорлупу, как она светится под водой.
На меня веет Праздником, чем-то необычайно радостным, что видится мне в
скорлупе, - светится до того красиво! Я начинаю прыгать.
- Красная скорлупка, красная скорлупка плавает! - кричу я.
- Вот, поганцы... часу не дотерпеть! - говорит грустно Горкин. - Какой
же ему Праздник будет, поганцу, когда... Ондрейка это, знаю разбойника. Весь
себе пост изгадил... Вот ты умник, ты дотерпел, знаю. И молочка в пост не
пил, небось?
- Не пил... - тихо говорю я, боясь поглядеть на Горкина, и вот, на
глаза наплывают слезы, и через эти слезы радостно видится скорлупка.
Я вспоминаю горько, что и у меня не будет настоящего Праздника. Сказать
или не сказать Горкину?
- Вот умница... и млоденец, а умней Ондрейки-ду-рака, - говорит он,
поокивая. - И будет тебе Праздник в радость.
Сказать, сказать! Мне стыдно, что Горкин хвалит, я совсем не могу
дышать, и радостная скорлупка в луже словно велит сознаться. И я сквозь
слезы, тычась в коленки Горкину, говорю:
- Горкин... я... я... я съел ветчинки...
Он садится на корточки, смотрит в мои глаза, смахивает слезинкн
шершавым пальцем, разглаживает мне бровки, смотрит так ласково...
- Сказал, покаялся... и простит Господь. Со слезкой покаялся... и нет
на тебе греха.
Он целует мне мокрый глаз. Мне легко. Радостно светится скорлупка.
О, чудесный, далекий день! Я его снова вижу, и голубую лужу, и новые
доски мостика, и солнце, разлившееся в воде, и красную скорлупку, и желтый,
шершавый палец, ласково вытирающий мне глаза. Я снова слышу шорох еловых
стружек, ход по доскам рубанков, стуки скворцов над крышей и милый голос:
- И слезки-то твои сладкие... Ну, пойдем, досмотрим. Под широким
навесом, откуда убраны сани и телеги, стоят столы. Особенные столы - для
Праздника. На новых козлах положены новенькие доски, струганные двойным
рубанком. Пахнет чудесно елкой - доской еловой. Плотники, в рубахах, уже
по-летнему, достругивают лавки. Мои знакомцы: Левон Рыжий, с подбитым
глазом, Антон Кудрявый, Сергей Ломакин, Ондрейка, Васька...
- В отделку. Михал Панкратыч, - весело говорит Антон и гладит шершаво
доски. - Теперь только розговины давай.
И Горкин поглаживает доски, и я за ним. Прямо - столы атласные.
- Это вот хорошо придумал! - весело вскрикивает Горкин, - Ондрюшка?
- А то кто ж? - кричит со стены Ондрейка, на лесенке. - Называется -
траспарат: Значит - Христос Вос-кресе, как на церкве.
На кирпичной стене навеса поставлены розовые буквы - планки. И не
только буквы, а крест, и лесенка, и копье.
- Знаю, что ты мастер, а... кто на луже лупил яичко? а?.. Ты?
- А то кто ж! - кричит со стены Ондрейка. - Сказывали, теперь можно...
- Сказывали... Не дотерпел, дурачок! Ну, какой тебе будет Праздник!
Э-эх, Ондрейка-Ондрейка...
- Ну, меня Господь простит. Я вон для Него поработал.
- Очень ты Ему нужен! Для души поработал, так. Господь с тобой, а
только что не хорошо - то не хорошо.
- Да я перекрещемшись, Михал Панкратыч!

Солнце, трезвон и гомон. Весь двор наш - Праздник. На розовых и
золотисто-белых досках, на бревнах, на лесенках амбаров, на колодце, куда ни
глянешь, - всюду пестрят рубахи, самые яркие, новые, пасхальные: красные,
розовые, желтые, кубовые, в горошек, малиновые, голубые, белые, в поясках.
Непокрытые головы блестят от масла. Всюду треплются волосы враскачку -
христосуются трижды. Гармошек нет. Слышится только чмоканье. Пришли рабочие
разговляться и ждут хозяина. Мы разговлялись ночью, после заутрени и обедни,
а теперь - розговины для всех.
Все сядем за столы с народом, под навесом, так повелось "то древности",
объяснил мне Горкин, - от дедушки. Василь-Василич Косой, старший приказчик,
одет парадно. На сапогах по солнцу. Из-под жилетки - новая, синяя, рубаха,
шерстяная. Лицо сияет, и видно в глазу туман. Он уже нахристосовался как
следует. Выберет плотника или землекопа, всплеснет руками, словно лететь
собрался, и облапит:
- Ва-ся!.. Что же не христосуешься с Василь-Василичем?.. Старого не
помню... ну?
И все христосуется и чмокает. И я христосуюсь. У меня болят губы, щеки,
но все хватают, сажают на руки, трут бородой, усами, мягкими, сладкими
губами. Пахнет горячим ситцем, крепким каким-то мылом, квасом и деревянным
маслом. И веет от всех теплом. Старые плотники ласково гладят по головке,
суют яичко. Некуда мне девать, и я отдаю другим. Я уже ничего не разбираю:
так все пестро и громко, и звон-трезвон. С неба падает звон, от стекол, от
крыш и сеновалов, от голубей, с скворешни, с распушившихся к Празднику
берез, льется от этих лиц, веселых и довольных, от режущих глаз рубах и
поясков, от новых сапог начищенных, от мелькающих по рукам яиц, от
встряхивающихся волос враскачку, от цепочки Василь-Василича, от звонкого
вскрика Горкина. Он всех обходит по череду и чинно. Скажет-вскрикнет
"Христос Воскресе!" - радостно-звонко вскрикнет - и чинно, и трижды чмокнет.
Входит во двор отец. Кричит:
- Христос Воскресе, братцы! С Праздником! Христосоваться там будем.
Валят толпой к навесу. Отец садится под "траспарат". Рядом Горкин и
Василь-Василич. Я с другой стороны отца, как молодой хозяин. И все по ряду.
Весело глазам: все пестро. Куличи и пасхи в розочках, без конца. Крашеные
яички, разные, тянутся по столам, как нитки. Возле отца огромная корзина, с
красными. Христосуются долго, долго. Потом едят. Долго едят и чинно. Отец
уходит. Уходит и Василь-Василич, уходит Горкин. А они все едят. Обедают. Уже
не видно ни куличей, ни пасочек, ни длинных рядов яичек: все съедено. Земли
не видно, - все скорлупа цветная. Дымят и скворчат колбасники, с черными
сундучками с жаром, и все шипит. Пахнет колбаской жареной, жирным рубцом в
жгутах. Привезенный на тачках ситный, великими брусками, съеден. Землекопы и
пильщики просят еще подбавить. Привозят тачку. Плотники вылезают грузные, но
землекопы еще сидят. Сидят и пильщики. Просят еще добавить. Съеден молочный
пшенник, в больших корчагах. Пильщики просят каши. И - каши нет. И последнее
блюдо студня, черный великий противень, - нет его. Пильщики говорят: будя! И
розговины кончаются. Слышится храп на стружках. Сидят на бревнах, на
штабелях. Василь-Василич шатается и молит:
- Робята... упаси Бог... только не зарони!.. Горкин гонит со штабелей,
от стружек: ступай на лужу! Трубочками дымят на луже. И все - трезвон. Лужа
играет скорлупою, пестрит рубахами. Пар от рубах идет. У высоченных качелей,
к саду, начинается гомозня. Качели праздничные, поправлены, выкрашены
зеленой краской. К вечеру тут начнется, придут с округи, будет азарт
великий. Ондрейка вызвал себе под пару паркетчика с Зацепы, кто кого?
Василь-Василич с выкаченным, напухшим глазом, вызывает:
- Кто на меня выходит?.. Давай... скачаю!..
- Вася, - удерживает Горкин, - и так качаешься, поди выспись.
Двор затихает, дремлется. Я смотрю через золотистое хрустальное яичко.
Горкин мне подарил, в заутреню. Все золотое, все: и люди золотые, и серые
сараи золотые, и сад, и крыши, и видная хорошо скворешня, - что принесет на
счастье? - и небо золотое, и вся земля. И звон немолчный кажется золотым мне
тоже, как все вокруг..."


Христос Воскресе, дорогие братья и сестры!!!






Печать Получить код для блога/форума/сайта
Коды для вставки:

Скопируйте код и вставьте в окошко создания записи на LiveInternet, предварительно включив там режим "Источник"
HTML-код:
BB-код для форумов:

Как это будет выглядеть?
Страна Мам Розговины
Тэги: Пасха

  И. Шмелев
ЛЕТО ГОСПОДНЕ
"... - Поздняя у нас нонче Пасха, со скворцами, - говорит мне Горкин, - как
раз с тобой подгадали для гостей. Слышь, как поклычивает?..
Мы сидим на дворе, на бревнах, и, подняв головы, смотрим на новенький
скворешник. Такой он высокий, светлый, из свеженьких дощечек, и такой яркий
день, так ударяет солнце, что я ничего не вижу, будто бы он растаял, - Читать полностью
 

Комментарии

Михельмаус
5 мая 2013 года
0
Христос Воскресе!
Cathy (автор поста)
5 мая 2013 года
0
Воистину Воскресе!!!
VEDTEX
5 мая 2013 года
0
В ответ на комментарий Михельмаус
ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!

Оставить свой комментарий

Вставка изображения

Можете загрузить в текст картинку со своего компьютера:


Закрыть
B i "

Поиск рецептов


Поиск по ингредиентам