Надежда и Василий. Продолжение.

Долго ли, коротко ли мыкались по Рассее-матушке две молодые пары, нам сие неизвестно. От дома родного подалее, опаски ради за пределы губернии своей уехали. Перезимовали кое-как в Оренбурге, а по весне далее пошли. И нашли место красивое. Окраина леса, недалеко речка малая. Есть, где поле вспахать, есть, где рыбу или дичину поймать. Порешили здесь строиться. Заблестели в руках мужиков топоры, зашатались дубы, забелели щепки. Поднялись рядом два дома. Любовно украшала Наденька своё жилище - на кухоньке рушники шитые, образ Спаса в углу. А под иконой притулилась книжица малая - наследство покойницы-матери, больше Наденька, почитай, ничего с собой не взяла, дом отчий покидая. Строго-настрого было наказано мужу не трогать книгу, да он и не спорил, оно ему без надобности - неграмотен был.

Горячо любили друг друга супруги Кузнецовы, а всё ж Куликовы их обскакали - первой Катька затяжелела. И впрямь было тяжело ей - на последних сроках чрево стало огромным, еле ходила она, и Надюшка, справив своё хозяйство, бежала помочь подружке. Мужики в поле работали. Так и получилось, что когда срок родить пришёл, помочь некому было, одни они были. Мучилась, орала Катька, Надюшка вокруг неё вилась - лоб мокрой тряпицей остудить, воду проверить в печке, угрелась ли. Федька вернулся - из дома вытолкала, пускай с Васькой в их дому сидит, неча тут под руками вертеться. Видя, что у Катьки уж ум за разум от потуг заходит, всхлипнула и... достала книжицу свою заветную, белой тряпицей обёрнутую. Руки водой холодной ключевой ополоснула, вытерла насухо, страничками зашелестела...

Через малый час пришла к себе, бледная от усталости, сказала притихшему при её появлении Федьке: "Ну, иди, отец, на дочку посмотри. Ох, и краса, да крупнющая!" Улыбнулась на то, как сорвался с места Куликов, а Ваське прошептала только: "Воды дай!" и упала...

Долго оправлялась Катька после родов, Фёдор хозяйство сам вёл, Кузнецовы, как могли, помогали. Благодарен им был Федька безмерно и сильно удивлён был, когда жена воспротивилась дочку Надеждой назвать, в честь той, что на свет ей помогла появиться. Ну, да ладно. Катька вообще к подружке как-то охладела, да это и понятно - с младенцем всё возится. Вскорости Васька, сияя, Федьке шепнул, что и у них прибавление наметилось. Надюшка выносила и родила легко, и закачался в люльке Федька-малой. Недавно только застучали по скобленому полу его крепкие ножки, а уж забарахтался в пеленах второй, Василий. И тут приключилась беда.

Прибежала с плачем Катька - дочка Машенька в жару мечется. Быстро скрутилась Надя и с ней побежала. Глянула и обмерла - ротик девочки обметало, горло напухло аж, а жар такой, что руке больно. Кинулась травы заваривать, всегда у неё запасы были на всякие случаи. Приготовила, а толку-то чуть - не пьёт Машенька, глотнуть не может. В ногах у неё Катька валялась, умоляла дочку спасти. "Ну, открой книжку свою, ведь есть там что-нито, ты ж по ней всё сделала тогда!" А Наденька столбом стоит, помертвев. Как быть? Нельзя ей сейчас, она уж опять непустая. Бьётся в ней искорка малая, третий ребёнок их с Василием. А перед ней - первая и пока единственная дочка Куликовых, тоже бьётся и угасает... Вздохнула тяжко, рукой махнула. "Под образа положи, а я приду сейчас".

Пока туда-сюда сходила, Машенька уж хрипит, задыхается. Катьку - вон. Девочку святой водой окропила. И открыла книгу на известном листе. Вышла - лицо снега белее. Катька к ней рванулась, и Фёдор с ней, вернулся уже. Надя губами шевельнула, а сказать не может ничего. Завыла Катька, в дом бросилась, дочку в последний раз обнять. Забежала в горницу, Маша на постели лежит, разметалась, будто живая. Сквозь слёзы в три ручья добрела Катька, взяла дочку за руку, а она тёплая. Не жаром пышущая, а обычная, тёплая, мягонькая. Катька ручку эту маленькую ладошкой к губам прижала и пуще того расплакалась, от облегчения. Спасла! Спасла Машеньку Надя, дай Бог ей здоровья!

Продолжение следует...