Чужие размышления о косточке из рассказа Толстого

Читаю "Смерть Ивана Ильича" Толстого. Еще лет десять назад Линор в своем приснопамятном тексте - http://old.russ.ru/krug/razbor/20011207.html - про рассказ "Косточка" (все засмеялись, а Ваня заплакал) развивала фантазию: бедный Ваня, на самом деле проглотивший косточку, убеждает себя, что это и в самом деле смертельно, через пару дней после происшествия умирает от непонятной врачам болезни. Этому предшествуют мучительные мысли о предстоящей смерти. Нигде впрямую не отсылая к "Смерти ИИ", Линор, полагаю, соотносила свой фанфик именно с этим источником -

""Утром Ваня бледен и слаб, и, когда все спускаются завтракать, у Вани вдруг начинаются ужасные желудочные колики. Отец относит мальчика в детскую, братьев наспех выпроваживают в школу, мать бежит за врачом. Ваню рвет, колики становятся сильнее, так, что мальчик плачет и кричит. Когда приходит врач, Ваня горит и мечется, повторяя: "Я умру! Я умру! Я умру!" Мольбами и уговорами (ничего ли ты не проглотил? никто ли тебя не бил в живот? ел ли ты что-нибудь с земли?) из Вани вытягивают признание про косточку. Врач ничего не понимает, бледный отец пересказывает вчерашнюю сцену. Послушай, Ваня, говорит врач, твой отец пошутил, он просто хотел узнать, кто съел сливу, тебе совершенно ничего не грозит, никто не умирает от косточки, она выйдет из тебя, и ты ничего не почувствуешь, ты слышишь меня, Ваня? - Ваня уже не слышит, Ваня мечется в бреду, не помогают ни компрессы, ни промывание желудка (обнаруживается косточка), ни теплое питье, которое мальчик немедленно исторгает обратно. К вечеру Ваня умирает."

Но каково же было мое удивление, когда в тексте повести я обнаружила недвусмысленную отсылку к сливам из детства Ивана Ильича:

"Одна за другой ему представлялись картины его прошедшего. Начиналось всегда с ближайшего по
времени и сводилось к самому отдаленному, к детству, и на нем
останавливалось. Вспоминал ли Иван Ильич о вареном черносливе, который ему
предлагали есть нынче, он вспоминал о сыром сморщенном французском
черносливе в детстве, об особенном вкусе его и обилии слюны, когда дело
доходило до косточки, и рядом с этим воспоминанием вкуса возникал целый ряд
воспоминаний того времени: няня, брат, игрушки. "Не надо об этом".

Стоит ли говорить, что черные и сморщенные сливы из воспоминаний ИИ относятся к сливам из детского рассказа, как душа охваченного ужасом умирающего к напуганной душе Вани.

Иной раз поражаешься чудесам бессознательного. Вообще надо сделать такой проект по нахождению соответствий из рассказов для детей и взрослых романов и повестей Толстого. ТТ проводила в своем рассказе параллель между девочкой, рассыпавшей грибы на железнодорожной насыпи - и Анной Карениной, думаю, такого можно еще немало отыскать.

Апд: Можно дальше по рассуждать: маленький Ваня выбрасывает косточку за окошко, но неотмщенный грех настигает его через много лет, прилетая обратно через тот же портал: болезнь Ивана Ильича началась с удара об окошко, об выступ оконной рамы.

Летящая за окно косточка обращается в образ летящего камня, стремительно ускоряющейся жизни, летящей в сторону смерти. Мало того, появляется образ, который превращает самого Ивана Ильича в косточку от черносливины:

Все три дня, в продолжение которых для него не было времени, он барахтался в том черном мешке, в который просовывала его невидимая непреодолимая сила. Он бился, как бьется в руках палача приговоренный к смерти, зная, что он не может спастись; и с каждой минутой он чувствовал, что, несмотря на все усилия борьбы, он ближе и ближе становился к тому, что ужасало его. Он чувствовал, что мученье его и в том, что он всовывается в эту черную дыру, и еще больше в том, что он не может пролезть в нее.

Примечательно и то, что избавление от смерти, душевный покой и любовь открываются Ивану Ильичу, когда он видит плачущего сына - то есть мальчик в слезах появляется в конце обоих рассказов.