Икотка

Икотка – так звали высокую, прямую, как оглобля, старуху, – жила на окраине села. Сельчане не любили ее, а точнее сказать побаивались. Завидев издали, что она идет по улице навстречу, они старались свернуть в сторону, улизнуть в проулок. В детей Икотка вселяла ужас: огромный горбатый нос, вытянутое и словно сплюснутое с обеих сторон лицо, рот – прямой полосой, всегда только черные платок и одежда – все вместе выглядело невероятно зловеще. Но ужасная внешность не была лишь одной причиной внушаемого ею страха. Свое странное прозвище женщина получила, за то, что слышала внутри себя голос, который разговаривал с ней, давал указания, как себя вести, отвечал на вопросы.

Говорили, что этот голос Икотка стала слышать в молодости, будучи беременной, который от нее тогда требовал:
– Дай мяса! Хочу мяса! – или: – Рыбы дай! Дай рыбы! К концу срока, накануне родов, голос совсем распоясался и стал угрожать: – Не дашь мяса – я руку у ребенка отгрызу!
Когда родился ребенок, повитуха чуть не выронила младенца на пол: у девочки правая рука была словно изглодана хищником: кисть отсутствовала, с предплечья свисали лохмотья окровавленной кожи. Рану обработали и зашили. Девочку назвали Валентиной. Замуж она из-за своего увечья так и не вышла, хотя лицо ее было, не в пример матери, приятным, а характер – покладистым и добрым. Жила Валя с матерью, а чтоб прокормиться, нанималась белить и убираться в избах, ловко управлялась одной здоровой рукой.

Голос обосновался в Икотке навсегда, и до самой смерти своей хозяйки вещал и со стопроцентной точностью давал ответы на вопросы сельчанок, которые осмеливались приблизиться к ней, чтобы вызнать, жив ли муж, ушедший на фронт. Икотка отвечала коротко, не вдаваясь в подробности: «Жив!» или «Погиб!». Она ни разу не ошиблась в своих предсказаниях.

Повадилась Икотка приходить на собрания в сельсовет. Пока сельское начальство распекает подчиненных, встанет она тихонько позади всех в избе, слушает внимательно. А потом внезапно брякнет: – Ты что, Полька, раскричалась на людей? Знаю, ты на прошлой неделе у Шурки Прониной курицу украла! Или: – Зря ты, Евсеич, тень на плетень наводишь. Сам-то третьего дня два мешка овса себе на двор приволок. У ораторствующих пропадал дар речи: Икотка всегда попадала в самое яблочко. Как ей это удавалось, объяснить никто не мог. Поэтому, стоило ей нарисоваться на собрании вновь, начальство моментально смолкало, народ распускало.

Сельчане были уверены, что внутри Икотки – нечистая сила. Когда старуха умирала, ее дочери Вале не давали возможности подать матери воды, боялись, что она передаст дочери свой зловещий дар. Если Икотка просила пить, Валя, налив в кружку воды, ставила ее на табурет возле кровати и двигала кружку к матери палочкой. Икотка, обессилевшая от болезни, плакала и ругала дочь, но Валя, смертельно напуганная вероятностью «заразиться», так и не присела рядом с умирающей матерью. Умирала Икотка страшно, видно боль испытывала невероятную. Крестьяне разобрали крышу над постелью, уверенные, что это поможет душе Икотки быстрей освободиться.