СВОБОДА

-«Что делает эта лошадь, среди стада облезлых баранов, которых ведет за собой козел,- на местный мясокомбинат?»- Задавали, невольно, себе вопрос люди, оборачиваясь на странную процессию.

Некогда, красивая донельзя, лошадь, из чистокровных рысаков, спутанная полусгнившими путами на передних, ногах. Плелась в середине, ведомых на заклание, баранов.

Переступая мелким шагом: не забегая вперед, но и не отставая, она шла. Изредка по ее шкуре гуляла нагайка полуспящего погонщика, если вдруг ей захотелось ущипнуть пыльную траву на обочине дороги.

Спутанная грива в репьях и колючках, колтуном свисала на один бок и больно била свалявшейся челкой по глазам при каждом прыжке лошади.
Раздувшиеся ноги,( после опоя), широкий желоб «запала», как свидетельство бесшабашной и бестолковой скачки, на ней, нерадивыми ездоками на ночных угонах.

Выпирающие ребра и запавшие глаза - говорили о голоде, болезни и безрадостной жизни этого бедного животного.
И удел этой прекрасной рысачки был обозначен блеющим во все горло козлом.
За выполнение своей работы, ему была положена подсоленная краюха хлеба за воротами, через которые он перепрыгивал, когда за отарой овец захлопывалась « калитка вникуда»

Лошадь плелась и ей чудилась вода, и она видела зеленую траву, где еще жеребенком весело бегала возле матери. Она помнила запах первых рук, которые ей протянули сладкий сахар, и первую боль, пронзившую ей рот. Её тогда взнуздали и зачем-то долго гоняли на длинной веревке по-кругу. Через некоторое время, когда она немного отошла от испуга и боли. Ей дали вкусный сахар и долго расчесывали гриву. Руки были теплыми и ласковыми. Голос человека был бархатным и успокаивающим. Вскоре она была приучена к седлу и с удовольствием повиновалась воле своего седока, когда несла его на своей спине по широкой степной равнине навстречу ветру.

И вдруг, сознание лошади, на короткий миг прояснилось. Она как будто поняла, что у нее есть последний шанс, обрести свободу. Ей, почудилось, что она слышит этот некогда забытый первый голос. Голос, который она никогда не перепутает ни с каким другим голосом. Этот голос ее звал. СВОБОДА! – это была ее кличка. «Свобода»!- так кричали на ипподроме сотни голосов, когда она первая прибегала к финишной черте и приносила своему седоку победу, вознаграждение и почет.

Лошадь подняла голову, всхрапнула, навострила уши. Её тело налилось неведомой силой и свободой. Желание выпрыгнуть из этого потока овечьих спин, было настолько велико, что лошадь не сдержала своего порыва. Она прыгнула что было сил через этот поток уносящий её вникуда.

На короткий миг она запуталась в своих ногах и упала. Путы лопнули и слетели с ее ног. Она поднялась из пыли, отряхнулась и полетела на голос, который её звал. Полетела на голос ее свободы. Лошадь с упоением втягивала в себя запах свежего ветра, запах чистоты. Она дышала тем, что давно было забыто и затоптано в грязь, вечным насилием и злом, бесконечным тяжелым и изматывающим трудом ломовой лошади, куда ее затащили люди, нисколько не вдаваясь в подробности ее породы.

Как они могли, запрячь? такую тонконогую красавицу, с точеными линиями на породной морде. Лошадь с выдающимися экстерьерными данными и рабочими качествами - в телегу!, и возить на ней то, что не под силу было даже ломовой лошади. И при всем при этом еще устраивать на ней скачки, когда пьяный конюх отдавал ее для развлечений пустоголовой ребятне на ночные утехи?!
Но, что бы с ней не случалась в жизни, она помнила те первые руки и тот голос. Она помнила своего первого седока. И всегда ждала его появления. Надо было просто ждать.

Так случилось, в ее судьбе, что однажды, вместо седока, пришли, другие люди, и жестко накинув на нее веревку, увели из теплой конюшни в холод, голод и изматывающий все нутро - рабский труд.

И вот, когда из нее было взято все, что только можно было взять из этой красавицы. Её просто отпустили «на колбасу».
Ее масть «вороная в золото», была уже изрядно поседевшая. Пышная и волнистая грива, сваленная в колтуны. Опухшие ноги, с разбитыми копытами. Но, даже и в таком виде её узнал, тот, которого она ждала. Пусть так, но ждала!

Он увидел ее, идя по степной дороге, возвращаясь, домой после тяжких лет проведенных вдали от дома. Он увидел ее среди этой пыли поднятой от ног отары овец. Увидел эту точеную голову, даже после стольких лет неизменившуюся. И еще не веря в чудо. Просто тихо сказал – «Свобода!»

Она летела на родной голос. Она летела в добро и понимание. Она летела к своей выстраданной свободе. Пусть с опозданием, пусть уже больная и заезженная донельзя, но СВОБОДНАЯ.
Сумевшая услышать свое имя – СВОБОДА!
И шли они вместе освобожденные. Шли на своем доверии друг другу, опираясь, плечо к плечу.
Она знала, что никто ее больше не закроет в конюшне и не накинет тяжелый хомут рабства. Она больше никогда неподставит свою спину «горе-наезднику».
На СВОБОДУ – узду не набросишь! – так думал ее хозяин, протягивая ей с руки, золото овса, который она заслужила. Ты, СВОБОДНА!