Одному небу-2

Стремительным шагом завотделением направился в перевязочную. Табличка у дверей гласила: «Стерильно. Без вызова не входить», поэтому я сочла благоразумным остаться за дверью. И, как оказалась, поступила весьма благоразумно. Не прошло и минуты, как коридор отделения буквально начал сотрясаться от яростных воплей врача Я невольно отпрянула от кабинета.
- Что сделала! Вон! Допустить такое в стерильной перевязочной!
И тут раздался невозмутимый глас моей старушки:
- Так это стерильные бинты, пропитанные простоквашей. Сам доктор Салахов про них рассказывал!
- Я тебе эти бинты… - взвился на коридорной тишиной очередной вопль завотделением. – Знаешь, куда я тебе их засуну!

Через секунду на пол коридора звонко шлепнулись бабкины перевязки, с которых сочилась мутная простокваша. Раздалось заискивающее блеяние бабушки:
-Я же как лучше хотела, милый человек!
При этих словах я чуть не поперхнулась. Моя бабка, всю жизнь гнобящая докторов и в последние годы развлекающаяся исключительно тем, что доводила до предынфарктного состояния приходящих к ней по вызову врачей, назвала завотделением «милым человеком»! Уже только ради этого стоило трястись в скорой помощи!

Тем временем зав деловито раздавал персоналу распоряжения:
- Промыть! Да не смачивай так сильно! Простоквашу мне только эту убери с голени!
И, осмотрев наконец очищенную от чудо-средства ногу, он опять заорал на бабку:
-Ты хоть понимаешь, что творишь? Ты сгноить себя решила? Если да, то топай домой, и перевязки свои захвати!
- Нет-нет, доктор! – Запричитала моя бабка. – Вы уж пролечите меня, пожалуйста!
- Пожалуйста! Пожалуйста – это если дурью маяться не будешь. А то я тебя на ноги поставлю, а ты - опять за простоквашу!
- Ну, как можно! Я все поняла, и буду вас слушать, - каким-то даже светским тоном сказала старушка.
- Ну, раз поняла, будем оформлять. Увозите! В пятую ее! – обратился он уже к санитарке.

Чуть позже, в кабинете, завотделением заметил:
- Да, не подарок у Вас бабушка. А я грешным делом сначала подумал, что сплавить хотите старушку.
-Да нет же! – воскликнула я. – Мы бабушку очень любим, просто характер у нее такой. Всю жизнь она была себе на уме, а сейчас, с возрастом – и подавно. Мы, наоборот, хотим, чтобы вы ее подлечили как следует. И чтоб условия и уход были на уровне.
- Да я и так определил вашу бабусю в пятую. Это двухместная палата, лучше у нас нет, не обессудьте. А уход у нас за всеми одинаковый. Если бабуся будет жаловаться – приходите, сами дежурьте и ухаживайте.

Навестила бабушку следующим же днем. Накануне мы с мамой долго обсуждали возможное бабкино меню. Известная привереда, наша пожилая родственница буквально изгалялась над нами, заставляя исполнять свои кулинарные пристрастия. Котлетки она употребляла исключительно паровые, пельмешки – только ручной лепки, кашки и творожки – лишь в протертом виде. Фрукты и овощи полагалось покупать для бабки от одних местных производителей. В общем, пришлось изрядно помучиться, прежде чем удалось собрать подобающий обед.

Одолев тряскую дорогу к больнице. Я перевела дух и вошла в отделение. Там витал острый запах кислой капусты. «Скорей! – подумала я. – А то бабушка ослабнет с голодухи». Мысль о том, что бабуля может снизойти до кислой капусты, даже не пришла мне в голову из-за очевидной абсурдности. Вчера успела запомнить только расположение перевязочной и ординаторской, поэтому сейчас мне только предстояло узнать, где находится временный приют моей бабки – та самая пятая палата. Сестринский пост пустовал, поэтому я направилась изучать закоулки длинного полутемного коридора. Где-то за третьим поворотом я неожиданно наткнулась на железную кушетку. Стремясь обойти препятствие, я как следует вгляделась в потемках в очертания железной колымаги на колесиках … и отшатнулась от неожиданности.
На кушетке лежал мужчина. Молодой и абсолютно голый. Он равнодушно окинул меня каким-то стеклянным взглядом и отвернулся к сене. Вместе с ним пришли в движение многочисленные провода капельниц, опутывающие худое длинное тело, словно паутина. Крадучись, я стала осторожно продвигаться дальше. Но за следующим поворотом показался свет – близился конец коридора и окно – и благословенная пятая палата.

Моей бабки, впрочем, там не оказалось. Была пустая кровать, застеленная нашим, привезенным еще вчера бельем, и благодушно улыбающаяся женщина средних лет на соседней койке.
- Добрый день! А где (я назвала имя своей бабки)? На процедурах?
- Она обедать пошла, - дружелюбно отозвалась женщина. - Здравствуйте.
Я даже растерялась:
- Как – обедать? Вы уверены?
- Да, конечно, уверена. Она еще с вечера так еду больничную нахваливала – все ей по вкусу пришлось. А утром овсянку на воде уминала за обе щеки. Жаль, что я не переношу местную пищу – пресно, невкусно как-то. Приходится кушать то, что из дома принесут.
Я молчала. Вон оно что! Все эти годы нам с мамой было достаточно готовить на уровне больничной столовой, а не приличного ресторана. Глядишь, и бабушка была бы довольна.
- Шубутная она у Вас, - словоохотливо продолжала бабкина соседка по палате, - интересная. Столько мне всего рассказала!
Я решила, что лучше не буду даже представлять себе тех небылиц, которые могла поведать моя бабка, и спросила:
- А где же находится столовая?