Тутта Ларсен о совместных родах и ГВ.

Статью сократила, если кому интересно полностью можно почитать здесь: http://7days.ru/article/privatelife/591834/1 — Ваша беременность была неожиданной?

— Нет, мы старательно к этому шли. (Улыбаясь.) Работали над этим. Правда, обошлись без предварительного обхода всех врачей. Просто обсудили: вот было бы классно завести второго ребеночка. И… перестали предохраняться. Но, конечно, не ожидали, что ЭТО случится практически сразу. Конечно же Валера хотел мальчика. Но, когда увидел это чудо, о своем первоначальном желании тут же забыл.

— На родах присутствовал?

— Валера сразу сказал: «Обязательно пойду с тобой рожать». Я не возражала, попросила лишь об одном: «Давай только до этого мы вместе походим на курсы, где тебе покажут и расскажут, как там что происходит». По поводу

себя думала, что мне незачем туда идти — один ребенок-то уже есть. Считала, что это нужно для мужа, а мне просто будет любопытно поприсутствовать: приятно же потусоваться в компании себе подобных, да и освежить в памяти все не мешало бы. Но на самом деле оказалось, что я поступила очень правильно. Если бы не побывала на курсах, то прежде всего ничего не ведала бы о «мягких» родах в роддоме. А оказалось, что сейчас в Москве в нескольких родильных домах существуют специальные палаты, где можно рожать практически по-домашнему: не в зале со стенами в белом кафеле, где куча народу, яркий свет, шум и суета, а в тишине, в полумраке, в уютной комнате, с большой кроватью и ванной… А во-вторых, я узнала много интересного не только о том, что происходит с женщиной во время родов, но, главное,
о том, что происходит в этот период с ее ребенком. И эта информация оказалась для меня просто фундаментальной, потому что, когда смотришь на роды глазами ребенка, когда осознаешь, через какие муки проходит он, свои собственные ощущения отходят на второй план. И себя уже не так жалко... Что интересно, на курсах нас в группе было 12 девочек, и практически все приходили с мужьями. Мы собирались к шести вечера, а будущие папочки подтягивались к восьми — уставшие после работы, вообще никакие. Некоторые засыпали прямо там, на плечиках у своих жен. Очень приятно было за этим наблюдать, ведь это означало, что люди стали гораздо ответственнее подходить к появлению на свет своих детей. Мне лично очень нравится, что мужчины начали понимать: если они сделали ребенка вместе с женщиной, значит, вместе и должны его встречать... Для нас с Валерой действительно было важно его присутствие во время моих родов. Мне хотелось, чтобы он осознал, ощутил всю значимость происходящего. Но ему я сказала: «Если все-таки в последний момент передумаешь, не решишься и захочешь остаться дома, я пойму тебя, не обижусь». Я же отдаю себе отчет в том, что для мужчины это слишком серьезное испытание. Не каждый внутренне готов, не каждому это вообще нужно. Но Валера пошел с нами… И конечно же тот факт, что во время такого события я не осталась одна, а была с любимым и любящим человеком, дорогого стоит.

— Многие считают, что роды слишком уж интимный процесс, не случайно же испокон веков женщины справлялись самостоятельно, без присутствия мужей.

— Но ведь мужчине совсем не обязательно стоять, что называется, «у ворот» и наблюдать весь процесс целиком. Откровенно говоря, в определенный момент у меня уже отпала надобность в присутствии мужа. Вот многие мои подружки, которые тоже рожали вместе с мужьями, рассказывали: «Если бы не он, вообще не представляю, что делала бы! Он меня так поддерживал, массировал, помогал во время схваток, носил на руках, утешал, заваривал мне травяной чай…» А для меня было важно, чтобы какое-то время Валера просто был рядом. Но в помощи я не испытывала потребности. Ни его участие непосредственно в процессе мне не требовалось, ни чье-нибудь вообще. Не понимаю женщин, которые говорят: «Роды — это ужасно!» Мне их так жалко. У них просто не было правильной информации, не попались им люди, которые помогли бы пройти

через это таинство совершенно с другим настроением. Да у меня самой с первым ребенком все было немножко по-другому, хотя рожала я тоже у прекрасного врача. Но психологически была совершенно не готова к родам. И в самый ключевой момент потерялась, растерялась, чем очень мешала малышу… В общем, те роды были не совсем осознанные. И грудное вскармливание с Лукой мне далось очень трудно. А вот с Марфой вообще никаких проблем не было (смеясь) — молоко лилось рекой. До года кормила.

— Решение родить второго ребенка — отважный шаг для теле- и радиоведущей. Коллеги-то не дремлют. Не опасались выпасть из обоймы?

— С какой-то работой мне действительно пришлось расстаться насовсем. Например, на телеканале «Звезда», где я официально числюсь в штате, зависла сейчас в длительном декрете. Честно говоря, не потому, что не могу работать, а просто не стало там для меня работы, хотя я с удовольствием продолжила бы свою деятельность на этом канале. Но там поменялся формат, и мне кажется, что в новом я уже не очень нужна. А вот на «Маяке», где я востребована и любима, как коллегами своими, так и слушателями, была уверена в том, что меня будут ждать... Что же касается программы «Девчата» на канале «Россия», то там я своей беременностью никого не удивила. Дело в том, что меня туда взяли, когда я уже была в положении, и продюсер знал об этом. Разумеется, сначала у него было некое волнение: «Как же быть? А ты надолго выпадешь из процесса?..» — «Нет, ненадолго». Слава Богу, все девочки у нас яркие и талантливые, к тому же как раз в этот

момент к нам присоединилась Оля Шелест, так что мой уход остался практически незамеченным. Ну уж во всяком случае, совершенно не драматичным для проекта. А для меня все получилось наоборот: мне было очень тяжело не уйти с программы, а вернуться, влиться в нее. Там же надо быть искрометной, яркой, находчивой, остроумной. А у меня в голове абсолютный вакуум — недосып тотальный, да еще молоко приливает... Конечно, архитрудно было держать себя в руках, сверкать и блистать так, как надо, и так, как это у меня получалось до родов. В какие-то моменты я просто зависала. Сидела сиднем, и башка не работала вообще. Ни сама пошутить не могла, ни отреагировать нормально на шутку коллег. И еще мешало идиотское чувство раздвоения. Дурацкое ощущение: я и не там, и не тут. В том смысле, что и работе не могу отдаться
на сто процентов, чтобы выполнять ее так, как умею и хочу, и в то же время со своим ребенком не имею возможности побыть. Очень неприятное состояние собственной никчемности по всем направлениям. Конечно, стоило посидеть полгодика с дочкой, но этого я не могла себе позволить. К тому времени мы с Валеркой взяли ипотеку, купили квартиру и затеяли в ней ремонт, и мне надо было зарабатывать деньги. Хотя ни психологически, ни гормонально к работе я еще не была готова. По правде, мне вообще было не до нее. Тем не менее работать начала, когда Марфе исполнилось полтора месяца. Два раза съездила с ней на съемки, причем не одна — с няней, но этого оказалось достаточно, чтобы понять: нет, это никуда не годится. Нельзя так мучить ребенка. А как быть? Выход один — цедиться. (Улыбаясь.) Вот и провела год в обнимку с молокоотсосом. С ним уж точно

общалась чаще, чем с Марфой. Зато дочка оставалась на грудном вскармливании!..

Когда Марфушке было пять месяцев, я первый раз поехала в командировку. Разработала для поездок целую систему: купила сумку-холодильник на четыре литровые пивные банки, пакетики для хранения сцеженного молока, молокоотсос, работающий на батарейках, благодаря чему цедиться можно было в любом месте: в гримерной концертного зала, в туалете самолета, в укромном уголке радиостудии, — что я с успехом и делала. Еще купила два маленьких аккумулятора холода, и везде, в любой гостинице или учреждении, куда приезжала, первым делом спрашивала: «Где у вас морозилка?» И закидывала туда эти аккумуляторы. А в мини-барах или холодильниках в гостиничных номерах хранила сцеженное молоко — там оно не замораживалось, но оставалось охлажденным. В таком виде его можно хранить 24 часа. Все мои работодатели к этому относились достаточно снисходительно. Спрашиваю на каком-нибудь корпоративном мероприятии: «У меня сейчас большой перерыв между выступлениями артистов?» — «Минут сорок». — «Ну, тогда я пошла цедиться». — «Давай беги!» (Смеясь.) Отлично: вечернее платье, макияж, каблуки, молокоотсос под мышкой и — вперед… Но это все ерунда. Самое сложное было попасть с этим молоком в самолет — у меня же в ручной клади больше литра жидкости в пакетиках, а это запрещено правилами перелетов. Так что на таможне приходилось туго — всякий раз объясняла, что это грудное молоко, что оно жизненно необходимо, как донорская кровь, и что если я сдам его в багаж, оно может разлиться, а это недопустимо, поскольку его очень ждет

маленькая девочка. Но каждый раз возникали проблемы. Приходилось решать. То буквально зверски схлестываться с сотрудниками таможни — ругаться, спорить, убеждать. То удавалось договориться, чтобы меня провели через VIP-зону. А один раз был случай, когда таможенник сказал: «Ой, а у меня дочка тоже сейчас кормит. Ладно, проходи...» Сейчас я вообще не очень понимаю, как меня на такое хватало, ведь параллельно со всем этим надо же было еще и работать — проводить мероприятия, сниматься в телепередачах, вести радиоэфиры. На радио вообще был прикол. За время эфира у меня было сначала по три, а позже по два сцеживания. Приурочивала я их к моменту новостного выпуска и песни. В общей сложности пауза где-то 10—12 минут. И я устроила себе в уголочке закуток со стульчиком, тумбочкой и стаканом

воды на ней. Люди, приходившие в студию, недоумевали: «Что это за странный звук у вас здесь?» А у меня там — дрынь, дрынь, дрынь — молоко брызгает в бутылочку… Если не успевала вернуться в эфир, мой партнер Володя Аверин — он уже со мной ко всему привык — начинал работать сам. А я пока доделывала свои дела, упаковывала пожитки, после чего возвращалась обратно и как ни в чем не бывало вливалась в эфир. Правда, слушатели все равно просекли, что я периодически исчезаю. Писали эсэмэски: «Ларсен, ты где пропадаешь? Закурила, что ли? На перекур мотаешься?» Очень забавно было… Главный вывод из всего этого состоит в том, что я в очередной раз поняла: в жизни нет ничего невозможного!