Непременно прочесть! Прекрасная рецензия на книги для детей С. Голицына.

Автор Лев Васильевич Пирогов, главред детского журнала "Лучик 6+"

**************************************************************

КНИГИ БЕЗ ФИГИ
(книги нашего детства)

Недавно мне в руки попала книга мемуаров Сергея Голицына. Из тех самых Голицыных – «в роду двадцать бояр и два фельдмаршала». Когда случилась революция, ему было восемь лет. Книгу о своей жизни он назвал «Записки уцелевшего».



Как, по-вашему, должен был относиться к советской действительности человек, для которого эта действительность началась с того, что стало нельзя выйти на улицу – мальчишки дразнили?

Потом аресты и казни родственников, скитания, нищета, голод. Жили с огорода, землю удобряли человеческим калом, навоза не было. Постоянная безработица: большой удачей было устроиться на лесоповал с лагерниками и ссыльными. Постоянные унижения. Наотмашь, с хеканьем, с хрустом – как тогда, после Гражданской, умели.

Сергей Голицын стал детским писателем. Не «первого ряда». А всё ж читатели его книг специально разыскивали друг друга, чтобы собраться вместе и поиграть в одну из них. «Сорок изыскателей», «За берёзовыми книгами», «Тайна старого Радуля» – помнит кто-нибудь? Это о том, как захватывающе интересно бывает изучать историю родного края – с походами, засадами и погонями. Как собирать минералы, проводить первичную разметку местности и ходить по азимуту (самого жизнь много чего уметь заставила).

А ещё «Евпатий Коловрат», «Сказания о земле Московской» – тоже его книги. О князьях да боярах. О воинской доблести, о любви к Родине, о подвиге.



Говорят, многие при советской власти становились детскими писателями по плану «Б», – если не удавалось пробиться во взрослые. Но тут другой случай: Голицын знал, для кого и для чего писал, – он руководил детским краеведческим клубом. И все эти походы по азимутам были на самом деле. А вот, скажем, привычных для детской литературы «первого ряда» образов детей, находящихся в конфликте с окружающим миром, у него не было. Не было и намёков на несправедливость взрослой (советской) жизни, не было эзоповых шуточек, адресованных взрослому читателю, – никаких диссидентских фиг в кармане. Не княжеское это дело – фиги крутить.

Можно, конечно, сказать «ещё бы, на всю жизнь испугали человека». Но в том-то и дело, что, сравнивая его детские книги с мемуарами, понимаешь: не испугали. Дело в другом. И в мемуарах, не предназначенных, разумеется, для публикации (а значит, можно было «излить душу» на всю катушку), он рассказывает о своих лишениях сдержанно, без драматических эмоций, «как положено воину и аристократу». Темперамент, внутренняя цензура? Но вот эти эмоции вдруг возникают, когда описывается, как гибнут в результате инженерной ошибки тысячи кубометров сплавляемого по реке леса. «За дело обидно».

Отцы пролетарских детишек, с которыми он ходил в походы, его брата в расход пустили, а он им про Евпатия Коловрата рассказывает, как родным.


С точки зрения постсовременности, Голицын «прогнулся». С точки зрения постинтеллигенции, «приспособился». А на самом деле – просто таким образом он, русский аристократ, нашёл способ исполнять своё жизненное предназначение – служить отечеству.

Ненавидя зло и отдавая себя борьбе с ним, мы лишь преумножаем его силы. Злу только того и нужно, чтобы с ним боролись. Отвечая на зло добром, мы делаем зло слабее и в обидчике, и в себе. Это трудно – отвечать добром на обиды, психология мешает. Но – «место психологии в лакейской». Кто сказал? Не помню. Уж не Набоков ли?

Мы любим своих детей и поэтому стараемся оградить их от зла. А что делать, если любишь народ, страну? То же самое.

Терпеть и любить.