Поэт.

Услыхала сегодня о странном человеке, показалось полу-бомж, полу-отшельник... Заинтересовал он меня.
Скользнула скептическим взглядом наискосок по тексту, усмехнулась - любит матушка Русь юродивых, а журналюги из всего пытаются сделать сенсацию, и вдруг наткнулась, напоролась, налетела на... поэзию, высокую, чистую как родник, искреннюю... редкую вообще, а ныне особенно.
И запомнила имя - Сергей Потехин. Полный тезка Есенина. Сергей Александрович Потехин.



Что там долго писать... вот его стихи.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Спи, моя желанная.
Выцвела заря.
Ветром с поля бранного
Убрана зола.

Разлетелось, каркая,
вороньё.
Смотрят звёзды яркие
на жнивьё.
И пока до полночи
далеко,
Пьют из речки белое
молоко.

Спи, моя хорошая,
О былом скорбя,
Никогда не брошу я
Камушком в тебя.

В сны твои наведаюсь
я тайком —
Нежным, незапятнанным
васильком.
Из венка небесного
упаду,
Как тебе предписано
на роду.

Спи, моя любимая,
И прости меня.
В сердце голубиная
Песня-воркотня.

Взмыли сизокрылые
в облака
И забыли милую
на века.
Кабы я покинутым
не бывал,
Эту колыбельную
не певал.

Спи, моя бесценная,
Время лечит нас.
Ты — моя Вселенная
В этот звёздный час.

Что мне птицы-вороны
и цветы?
По любую сторону —
только ты.
Повторился осенью
месяц май.
Спи, моя курносая,
баю-бай.

* * *
Я в малиннике без малины
Заливаюсь, как соловей,
Покоряясь неумолимой
Песне молодости своей.

Бор сосновый — не корабельный,
Не строительный — дровяной.
Если б звери не оробели —
Познакомились бы со мной.

Я у ёжика взял иголки,
Я у волка украл клыки.
В пыльных дулах моей двустволки
Поселяются пауки.

За глоточек водицы свежей
Золотые часы отдам…
Поселился в лесу, как леший, —
Вы не бойтесь меня, мадам.

* * *
Ни к чему поэтам,
Нищим альтруистам,
Щеголять пред «светом»
В платье серебристом.

Лучше быть бродягой,
Рыжим до отрыжки,
И лечить бодягой
Синяки да шишки.

Не рычать сердито
Перед мирным станом,
Знаться с Афродитой,
Бахусом и Паном.

Не бояться чёрта,
Воевать с судьбою.
Оставаясь твёрдо
Лишь самим собою.

* * *
Спокойна тихая обитель.
Цветёт крапива у плетня.
Любите, граждане, любите
Плетень, крапиву и меня.

Плетень — за что? За то, что скромен:
Он о себе не много мнит,
Из прутьев он, а не из брёвен,
И высотой не знаменит.

Крапива смотрится красиво
И обжигает — как огнём,
Но виновата ли крапива,
Что мы и рвём её, и мнём…

Любить меня? Кому охота?
Как ни крути — невзрачен вид.
Я — человек! И это что-то
Кому-нибудь да говорит…

* * *
Одарила своим появленьем
Тёмный скит без огня и души.
Уходила с таким сожаленьем,
Хоть садись и романы пиши.

Но роман ли? Что с нами случилось?
Не туман ли меня закружил?
В том тумане ты ясно лучилась.
Я родился и заново жил.

Я родился красивым, крылатым,
Две стези во единую свёл.
И под взглядом твоим виноватым,
Словно папорот, в полночи цвёл.

Ты ушла, ты сорвать не решилась,
И померк обезличенный мир.
Знать не надо, чего ты лишилась:
Или свет этот станет не мил.

* * *
В тихом омуте черти водятся,
А не окуни да лещи.
Сбереги меня, Богородица,
Мимо омута протащи.

Поопутал хмель мои удочки,
Сердце тиною обросло,
А свободной нет ни минуточки:
Совершенствую ремесло.

Топором тешу пни дубовые,
Нет ни краю им, ни конца.
Гей вы, девицы чернобровые,
Иль не видите молодца?

А вода в реке — сажа чёрная,
Отражается в ней беда.
Голова моя непокорная
Да козлиная борода…

* * *
Осень спешила, шумел листопад,
Падала с клёнов незвонкая бронза,
Я по оранжевым листьям ступал,
Как по осколочкам солнца.
Кто меня выманил, кто пригласил
В жгучий буран красоты и печали?
Каждый листок от тоски голосил,
Бурые ветки молчали.
Может, впервые подумалось мне:
«Время свой бег не замедлит.
Мир без меня обойдётся вполне.
Мне-то его кто заменит?»

* * *
Журавлиный клин
Расколол зарю.
Я стою один.
В небеса смотрю.

Наползает мрак.
Потемнел восток.
Не пойму никак,
Отчего восторг?

Быть зиме пора.
Я и ждал зимы.
Может, снег с утра
Побелит холмы.

Журавли грустны.
Мне же грех страдать.
Я опять весны
Начинаю ждать.

* * *
Кто из нас не терял головы,
Ослеплённый таинственным светом?
Но попробуй тот свет улови,
Даже если родился поэтом.

Воссиял, закружил и померк,
Воротились постылые будни.
Замедляется времени бег,
Продолжаются козни и плутни.

Наказаньем становится сон
Для души, воспалённой и ждущей.
Не забудешь, как был потрясён
Дивной музыкой, с неба идущей.

Вдруг проснёшься в холодном поту,
Ощутив нестерпимость желанья
Бросить всё и ступить за черту,
В даль, откуда исходит сиянье.

* * *
Стало грустно. Сел, притих
И не сделаю ни шагу:
Нету вымыслов таких,
Чтоб слеза прожгла бумагу.

Лживым словом не мани,
Будь оно свежо и ало —
Мне фантазии мои
Только сердце нашептало.

Я без компаса найду
В поднебесной круговерти
Путеводную звезду,
Уводящую в бессмертье.

И когда наступит час
Неземного вдохновенья,
Я заплачу в первый раз
От её прикосновенья.

* * *

Темнота. Огонь погас
В маленькой печурке.
Не завязывая глаз,
Мы играли в жмурки.
За стеною, воя зло,
Лютовала вьюга.
И минуты не прошло,
Мы нашли друг друга.
Ты шепнула: «Не балуй».
И расцвел надеждой
Самый первый поцелуй
В темноте кромешной.
Не сгоревший уголек
Осветил нам лица.
Этот вечер так далек,
Как он часто снится.

***
Две недели завлекала,
Зажигала — как могла.
Загорелся вполнакала —
В доме сумерки и мгла.

Обольстительные речи
Обольщают — как и встарь.
Стеариновые свечи
Обменяю на фонарь.

Ватой стеклышко надраю,
Подровняю фитилек.
Я горю, да не сгораю,
Подпираю потолок.

***

Жил, на целый свет окрысясь.
Все едят, а я — говей?..
Вдруг прислали десять тысяч.
Пискнул в брюхе соловей.

Подлетели кверху гирьки
На тарелочке с нуждой.
Накуплю лапши да кильки,
Побегу, как молодой.

Отскребли на сердце кошки,
Не успел я духом пасть.
Разноцветные сапожки
На одну сменяю масть.

Всех врагов оставил с носом
Важен, как архиерей.
Буду пользоваться спросом,
Словно просо у курей.

Навострил Пегас подкову,
Бьет копытом: и-го-го!
Ой, спасибо Базанкову
И компании его!

* * *
Вы напрасно за мной ходили:
Я с нуждой — не разлить водой.
У меня штаны худые,
И карман у меня пустой.

У меня голова дырява,
Даже имя свое забыл.
На окошке цветок деряба,
За окошком — бурьян да пыль.

Все меняется в этом мире,
Не меняюсь лишь я ничуть.
Дохнут мухи в моей квартире,
Не найдя ничего куснуть.

Сам с собой не найду я сладу,
Не могу по-другому жить.
Мне хотя б на штаны заплату,
Мне хотя бы карман зашить…



Рос я колосом в поле,
В небе птицей парил,
На высоком глаголе
О Любви говорил.
Есть ли в мире наречья,
Чтоб сдружить племена?
Речь моя человечья
Безнадежно бледна.
Все воротимся снова
В край, откуда пришли.
Вспыхни радугой, Слово, —
Горемык окрыли!..

***

Я тушил пожар души
Мокрым веничком
Осторожно, не спешил
Помаленечку!

А она горит, горит
Окаянная
Хоть вода кругом стоит
Океанами.

Разбежаться бы, нырнуть,
Охолонуться...
Отчего-то не могу
С места стронуться.

* * *

Чем рискую? А ничем.
По-собачьи сплю да ем
И люблю тебя такую
Несерьезную совсем.

Но с дровами тянем воз.
Что упало? Вот вопрос.
Непривычен. Не приучен
на цепи сидеть барбос.

Мясоедом и постом
мух ловлю щербатым ртом,
За тобой гоняюсь, дурень,
Как за собственным хвостом.

Ты горчица, а не мед,
Я - колхозный анекдот.
Несуразного такого
Кто полюбит, кто поймет?

* * *

По дождичку из ситечка
Спешу, скользя и хлюпая.
Любовь вошла на цыпочках
В мое сердечко глупое.

От елочки до палочки
Переставляю ноженьки.
Обочь дороги парочки:
то белочки, то ежики.

Мечтал найти красивую,
А ноне нету выбора -
В болоте под осиною
Живет моя кикимора.

Туда добраться пешему -
немалое мучение.
А мне приятно, лешему
Такое приключение.

* * *

Зачерпну из бадейки воды,
Тупоносые сброшу ботинки.
От окошка до ближней звезды
По хрустальной скользну паутинке.

Положу тишину на зубок,
Оторву лепесток у потемок.
Нераспутанных мыслей клубок
До утра прокатает котенок.

На рассвете растает звезда,
Брызнет утро березовым соком,
Заиграет в бадейке вода,
А ботиночки скрипнут с упреком.

* * *

Мой папаша поле пашет,
Я с гитарою стою
Раскрасавице Наташе
Про любовь свою пою
Без почета и без славы
Проживу спокойно век.
Для приятельницы Клавы
Я отличный человек.
А хорошенькая Поля
Все вздыхает при луне.
Ну, конечно, я доволен:
Эти вздохи обо мне.
Мои кудри золотые
Завлекают всех девчат,
Слышу я, как заводные,
У девчат сердца стучат.
Вдруг Наташа мне сказала:
Я такой, мол, и сякой.
Клава кукиш показала
И одна ушла домой.
А мечтательница Поля
Так помяла мне лицо,
Что от ужаса и боли
Я забился под крыльцо.
Мой папаша поле пашет,
Я коровушку пасу.
Полю, Клаву и Наташу
Обегаю за версту.

* * *

Зима начнется в понедельник,
Так предсказали облака:
Закрутит жернов горний мельник,
С небес посыплется мука.

Детишки станут пышки стряпать,
Лепить зверей из той муки,
А мне в чулан придется спрятать
Свой чемодан и башмаки.

В чулане мятой да укропом,
Гнилой картошкою разит.
Бродить в ботинках по сугробам
Какой дурак сообразит?

Друзья мой скит не потревожат,
В пруду издохли караси,
А мне б "монашку" помоложе,
Пока не высох керосин.

Сидят на печке восемь кошек,
Коты приблудные - не в счет.
У них и кости есть, и кожа -
Весною мясо нарастет.

Могли бы сами догадаться,
Мышей в подвале наловить.
Куда пойти, куда податься,
Кого лелеять и любить?

* * *

Ясно, звёздно, морозно
Ветерок, тишина.
Домик маленький в соснах,
Два горящих окна.
Паутинка-тропинка
Меж сугробов крутых.
Вот такая картинка.
Зарисовочка. Штрих.

PS
Вырос в поле
Глупенький
Василек
Голубенький.
Не понять ему
Никак,
Почему же
Он -
Сорняк.


* * *
Звон малиновый,
Звон лиловый!
Солнце лупит в колокола.
Не хватает всего лишь слова,
Чтобы улица в пляс пошла.
Вот народец —
Они уж пляшут?!
Эх, раздайся,
И я спляшу!
Только кудри свои приглажу
Да подруженьку приглашу.
К чёрту шубу!
И шапку к чёрту!
Посмотрите, как я могу!
Ух, вприсядку!
Ведь я не гордый,
Не останусь
У вас в долгу!
А девчонка, моя девчонка…
Недотрога,
Она ли то?!
Удержи-ка поди
Бесёнка, —
Будто птица —
В руке платок.
Что вам пава!
Куда там лебедь!
Кровь горячая с молоком!
Пьяный дед
Целоваться лезет,
Тоже выглядит молодцом!
Эх, Россия!
Народ бедовый!
Нет родней моего села.
Звон малиновый,
Звон лиловый.
Солнце лупит в колокола!


* * *
Всё по местам расставил,
Вижу один пробел:
Нынешний снег растаял,
А прошлогодний цел.

Рыхлый он и тяжёлый,
Спрятался между гряд.
В нём золотые пчёлы
Жала свои острят.

В сад захожу украдкой,
Всё повторить готов.
Пчёлы гудят над грядкой,
Но не найдут цветов.

Бледные их побеги
Время хранит от бед.
На прошлогоднем снеге
Клином сошёлся свет.

* * *

Обрушиться грозится потолок.
Вздыхает крыша, требуя соломы.
Прекрасно видно запад и восток
Через её глазастые проёмы.

Бормочут люди: «Чокнулся чудак!»
И докторша с пристрастьем допросила.
Влечёт меня частенько на чердак
Какая-то неведомая сила.

Худая крыша, право, не беда.
Труба черна, как чёртовы чернила.
В одной прорехе вспыхнула звезда,
В другой зарница небо озарила.

До самых окон высится сумёт.
Трясёт хибару тяжкая простуда.
Любой прохожий сразу же поймёт,
Что в ней живёт гороховое чудо.

Заботиться о кровле недосуг:
Хозяин громко песни распевает.
Стоит избёнка окнами на юг,
И солнышко её не забывает.


Сережа Потехин живет бобылем. Домик его стоит в стороне от родной деревни Костомы среди развалин некогда процветающего сырозавода. Образ жизни Потехина всеми гранями указывает, что он не от мира сего (хрестоматийный чудак!). К тому же автор нескольких поэтических сборников.
Вокруг его дома целые плантации клубники. Сережа сам удивляется, насколько легко она плодится, но это только для него удивительно. Свежему глазу сразу заметно, с какой любовью клубничные грядки возделаны. Естественно, для деревенских мальчишек здесь настоящая Мекка. Воровать приходят в основном ночью: "Пускай берут! Не жалко... Не отказал бы, если бы и попросили. Но на то они и пацаны, чтоб приключения на кое-что искать - сам таким был".
С утра купил чекушечку и карамелек. Выпил, заел сладостями - и вот тебе почти полное счастье. Но надо еще на реку Тебзу сходить, верши проверить. Снасти допотопные, зато весьма продуктивные. Ловят рыбу, плывущую против течения. Потехин уважает идущую именно против. Такой у него принцип.
... Глупый вопрос, откуда берутся стихи, давно нашел в душе Потехина достойный ответ. С небес... Может, Земля, шевеля многочисленными облаками, посылает на Серегу особые импульсы, которые он преобразует в слова. Как бы то ни было, Потехин знает, что стихи сочиняет не он. Ему надо только улавливать токи, приходящие будто ниоткуда...
Стол в его избе густо завален листочками, исписанными мелким почерком. Неизрасходованную творческую энергию поэт тратит на изготовление странных фигурок из глины, которые может лепить тысячами. Не на продажу, а так для себя... Здесь и Смерть верхом на мужике, и птица с четырьмя крыльями, и добрый медведь, и злой зайчик, и русалка...
А вначале была большая и безответная любовь. Сергей убежден, что на свете превыше стихов только женское начало. Сама природа и есть женское начало. "Земля родит - значит, она живая и начало это в себе несет..." Первую любовь Потехина так и назовем Любовью, хотя все знают эту добрейшую женщину, которая до сих пор проживает в Костоме. Она и сейчас остается его главной музой. А детей её Потехин считает почти родными (ведь они могли быть и от него).
Рабочий стол Сергея в неприбранной избе деревенского отшельника. Горка стихов вперемешку с письмами. Один листочек свисает с края стола и кажется, сядь на него муха, улетит под ноги. Вглядываюсь в мелкий почерк:

Мрачна моя опочивальня,
И мрачен свет в окне ночном.
Но изумительно хрустально
Печаль о памятном былом.
Еще не справлены поминки
По тем несбыточным мечтам,
Где в каждой капельке-росинке
Построен мною Божий храм,
Где дивный сад, в котором птицы
Поют зарю в жару и стынь,
А родники живой водицы
Поят солодку и полынь.
Пускай душа лакала зелье,
Непотребимое скотом,
Она справляет новоселье
В парящем замке золотом.
Еще трагичней и нелепей
Бывали беды от разрух.
Мечта жива, покуда в склепе
Любви не выветрился дух...

Биографическая справка:

Сергей Александрович Потехин родился 14 июня 1951 года в деревне Костома Галичского района Костромской области. Учился в педагогическом училище, работал в колхозе. Печатался в журналах «Юность», «Огонек», в «Литературной России». Получал премии по итогам года за лучшие публикации. Первая книга «Околица» вышла в 1977 году. Член Союза писателей России. Автор поэтических книг: «Молодой бобыль», «Слеза на песке», «Снежная баба», «А музыка народная…» и др. Увлекается скульптурой малых форм, лепкой из глины. Пишет лирические стихи, злободневные частушки, памфлеты, пародии, посвящения костромским поэтам и прозаикам. Живет в родной деревне, прослыл душевным отшельником, щедрым на подарки тому, кто не излишне «внимателен», не говорит комплиментов, не набивается в друзья. Быт дается трудно, длительное молчание обусловлено образом жизни. А потом опять прорываются строки. Конечно, житейское и поэтическое настроение меняется не только от погоды…
Молодой лирик Сергей Потехин избрал обыкновенность каждодневного бытия в глуши, как в храм, отдалялся в лес. Он знал, что делать: «Покуда нету вдохновенья — паси гусей, коли дрова». Приходилось не только пасти гусей и колоть осиновые дрова, выскабливать полы в колхозном коровнике и рубить мерзлый силос. Крестьянский быт отметает неразумное, «зряшное», учит пониманию истинной ценности всего сущего. Нашелся для поэта самый надежный приют дум и мечтаний — околица.
Бывает жизненная полоса, когда творческого человека сковывает страх потерять собственный голос, и он умолкает. Наш «соловей» или «зяблик» никогда не упивался ерничаньем, не впадал в цинизм и безверие, с болью осознавая, что есть и его вина «в том, что земля бедна», по-крестьянски мудро глядел на прошлое и настоящее.

Не чувствуя подвоха,
Скольжу спиной вперед.
Какая там эпоха
За поворотом ждет?

Он, деревенский житель, надеялся только на себя и еще успевал иронизировать над собой в ожидании «чуда возле книг и простого люда»... Ироничной чудаковатостью прикрывал застенчивую искренность. За щедрой простотой вдумчивый читатель находил житейскую философию.

Но я не винтик и не гвоздь,
Пусть выгляжу комически.
Я — на земле нежданный гость.
Я — диверсант космический

В поэзии Сергея Потехина привлекает космизм приземленной бытовой конкретности, смысловая и эмоциональная многомерность «затертых» слов и понятий. Начинал он с признаний «василька», который не хотел быть сорняком…



«Кто-то должен курлыкать в глуши…»



Однажды подросток мечтательно пошел в леса, долго блуждал без тропинок и не боялся, самостоятельно пробираясь берегом старицы, вырулил к обочине ржаного поля, за ним на взгорье увидел знакомые крыши. Даже цветочки во ржи радовались, что заблудший нашелся, а люди издалека ласково звали его домой. Осенью на уроке впервые слышал учительские повторы своего откровения: «Вырос в поле глупенький василек голубенький…Не понять ему никак, почему же он сорняк».
Сергей учился в педагогическом училище, познавал доступное и сравнивал домашнее житье с общественным. Летом работал в колхозе, развлекал деревенских экспромтами. Когда остался без матери, одолевала печаль одиночества. «Любить меня? Кому охота?/ Как не крути – невзрачен вид./ Я – человек! И это что-то/ Кому-нибудь да говорит». Понимал, грустно получается, но не думал, что в искусстве поэзии много условного: ритмика, обороты с метафорическим содержанием, символы, знаки, аллегории. Просто пел, когда поется.
За ним «гонялось» Центральное телевидение, редакции просили рукописи. А он испугался трескотни, освещения. Затаился в «глуши забытого селенья». При содействии милиции не удавалось его найти. Однако стихи появлялись, будто бы принесенные ветром на оберточных обрывках, амбарных листках. Кто-то неравнодушный записывал, давал на радио, в районную газету. Литераторы заметили - вытащили Сергея в Кострому на семинар. Приехал с чемоданом (нет, не рукописей) глиняных поделок – раздаривал. После шума по поводу нового «голоса» появилась кассетная книжка «Околица».
Складывалось особое отношение к «аборигену» из деревни Костома: не притязателен, но не прост, завидная непринужденность, душа нараспашку и наивная уверенность. Появились в журнале «Юность» первые стихи, обласкал его вниманием Виктор Боков. Однажды Сергей написал про это знакомство: «Вы ласкали когда-то цыпленка,/ Излучая божественный свет./ Кадры эти хранит фотопленка…/ Только счастья и радости нет».
Во втором сборнике «Людские обычаи» прорезались другие переживания.
«Ты не радость моя, а совесть,
Я не счастье твое, а страх
Но я не винтик и не гвоздь,
Пусть выгляжу комически.
Я – на земле нежданный гость.
Я – диверсант космический».

Услышали его, приняли в Союз писателей. Но время благополучия кончилось: издатели замолчали, деревенское производство заглохло, растащено – живи, товарищ, как знаешь. По всей округе на любую вакансию конкурсы пострашнее, чем в театральный институт. Ни зарплаты, ни трудового стажа, ни пособия по безработице, ни пенсионных накоплений, ни льгот, ни статуса творческого работника. Растерянно замолчали не только поэты местного значенья.
Сергей окликал окрестности:
«Близится ночь, и на мир опрокинутый
Падает черная, злая звезда»

. В любовную лирику пришла особая философия, недоступная для ориентированных на другие ценности.

«Все спокойно, но в этом покое,
Даже в гуще беспечных берез,
Скоро может случиться такое,
Отчего затоскуешь всерьез».

Способные разнообразно воспринимать природу и человека увидели совпадение этой судьбы с житием известного сказочника и живописца Ефима Честнякова.
Да и скульптурный глиняный «театр» Потехина выдавал его собственную мечту о «Городе всеобщего благоденствия», «Чудесном яблоке», которым можно всех накормить.
Он, природы славное дитя, признавался:
«Мне хорошо в моей глуши,
Далек исход ее плачевный,
Для очищения души
Вхожу я в лес,
как в храм священный».

Его поэтический дневник складывали местные газетчики, сборники составлял прозаик Олег Каликин. А сочинитель не особенно радовался появлению малотиражных книжиц: «Путеводная звезда», «Слеза на песке», «Снежная баба». Местные издания привлекали ходоков на родину чудака, украшающего мир. Навещали его «радетели» от Сибири, Прибалтики, Алтая, гостили, пользовались доверчивостью, увозили рукописи для безответных интересов…

В трудные минуты он определялся по Марку Аврелию: если не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним.
Уверенно знал, что делать: «Покуда нету вдохновенья – паси гусей, коли дрова». Крестьянский быт приучил с детства к добыванию прожиточного минимума, отметал неразумное, лишнее, «зряшное». Вспоминались наставления и заботы бабушки: сам радей. «Ох, была б жива сейчас бабка Полинарья».
Нашелся для него самый надежный приют дум и мечтаний. Летом поставил в перелеске надежный шалаш, осенью перешел на хутор. За лесными гривами бушевал другой мир. Горланили митинги, кипятилась публицистика, хлынула коммерческой лавиной «чернуха». Красота стала гонимой, искренность подозреваема.
«Не чувствуя подвоха, скольжу спиной вперед.
Какая там эпоха за поворотом ждет?».
На домашний огонек и душевное тепло пробирались к нему изгои. Сергей обогревал. «Очумелого пьянчугу волоку в свою лачугу». Кантует, катит, по загривку колотит. А у этого пьянчуги нет шелома, нет кольчуги, нет секиры, нет щита – рвань, щетина, нищета.
Из натуралистических сцен вырастает космизм бытовой конкретности, появляется смысловая нагрузка «затертых» слов и понятий, прорывается дар волшебной простоты. Камень и снег, пень и солома, топор и лопата, крапива и топинамбур, гриб и цветок – житейски необходимы, но превращаются в кристаллы чувств, мыслей, откровений.
Навность полевого цветка и надежность мудрого дуба оказываются соединенными.
Мощное дерево из поэтической сказки «Дубовые грезы» становится великаном: «Корни мои в навозе, крона моя в грозе». Этому великану праведный путь знаком, если даже и рухнет он, то станет новым материком. А сам поэт пребывает в кротости: лишь для карнавала по-волчьи нарядился. На всякий случай лукаво сообщает:
«Все меняется в этом мире.
Не меняюсь лишь я ничуть».

Однако превращения «василька» в лесовика, ежика, синего зайца, в соловья, поющего хрипло, в зяблика, потерявшего голос, нельзя не заметить.

Может впервые подумалось мне:

«Время свой бег не замедлит.

Мир без меня обойдется вполне.

Мне-то его кто заменит?»



Зачерпну из бадейки воды,

Тупоносые сброшу ботинки.

От окошка до ближней звезды

По хрустальной скользну паутинке.

Положу тишину на зубок,

Оторву лепесток у потемок.

Нераспутанных мыслей клубок

До утра прокатает котенок.




От Земли до Луны
Тень твоя пролегла,
А в начале весны
Ты прозрачной была.
Собирал я росу
На хрустальных кустах,
Находил я в лесу
Гнезда розовых птах,
Но такую красу
Не встречал я нигде,
Ни в котором лесу,
Ни в котором гнезде.
Замолчал соловей.
Стали ночи длинны.
На дороге моей,
Как цветы, валуны.
Никуда их не деть,
Не пройти стороной,
Охраняет их тень
Меж Землей и Луной.



Мы встретимся едва ль.
Дорогу замело.
Заботится январь,
Чтоб нам не повезло.
Тепло твоей руки
Осталось навсегда
У той большой реки,
Где не бывает льда.
С высокого холма
Сдувают снег ветра.
Не бросит нам зима
Лебяжьего пера.
Прощальные гудки,
Печальная вода
У той большой реки,
Где не бывает льда.
По улице пустой
Метелицы бегут.
Мне помнится костер
На дальнем берегу.
Потухли угольки,
Погашена звезда
У той большой реки,
Где не бывает льда.
Мы встретимся едва ль,
Дорогу замело.
Заботится январь,
Чтоб нам не повезло.



Твои следы в мои следы
Ложатся плотно, совпадая.
Взлетают лебеди с воды,
Горластая, лихая стая.
Отважный миг, протяжный крик.
Земля под крыльями свинцова.
Вороний клюв, медвежий клык.
Весь берег страхом окольцован.
Когда-нибудь, кому-нибудь
Пушинка-перышко поможет.
Оно укажет светлый путь
И силу добрую умножит.
Твои следы, мои следы —
Всего лишь ветра колыханье.
По всей Земле цветут сады,
До нас доходит их дыханье.



Между летом и весной
Нет границы четкой.
Посиди чуток со мной,
Глаз не прячь под челкой.
Светит солнце с высоты,
Все бы дни такие.
Отцветут одни цветы,
Зацветут другие.
Стая белых голубей
В синем небе вьется.
Смолкнет в роще соловей,
Иволга зальется.
От полуденного сна
Ветер травы будит.
У меня любовь одна.
И другой не будет.



Неудачи мои, неуспехи —
Безобидный ребячий обман.
Отпусти мне грехи за орехи,
Я принес тебе полный карман.
Погрызем их, ядреных, каленых,
Погрызем, не жалея зубов.
Смотрят в окна озябшие клены —
Соучастники наших забот.
Потемнела листва золотая,
А морозец ее побелил.
Мне сказали, что ты занятая.
Занятая, а я полюбил.
Кто на грешной планете безгрешен?
Улыбаешься, ну и добро.
Раскусила ты крепкий орешек,
А внутри золотое ядро.



Узелок с заплаткою
Позабыт под горкою.
Ищем правду сладкую,
А находим горькую.
Каменная лестница
Оказалась зыбкою
Горемыка крестится
Над своей ошибкою.
Голова расколется
В поисках решения.
Сердце успокоится
После разрушения.
Единица в табеле
Не итог учения.
Душу б не ограбили
Наши огорчения.



Великолепные хоромы
Зима построила в саду.
В них поселились две вороны.
Я к ним за песнями приду.
Порасспрошу про жизнь воронью,
Порасскажу про жизнь свою.
Когда не будет посторонних,
И сам тихонечко спою.
Пускай послушают вещуньи,
Какая в мире благодать.
В любой мороз не стоит нюни,
Как желторотым, распускать."
О поэте не расскажут больше, чем он скажет сам, в своих стихах...