Дорога. (беременным не читать!)

(впечатлительным не читать, предупреждаю.)


... История эта скучная и малоинтересная, так что сразу же бросьте читать её, по-хорошему советую я вам. Смотрю и вижу, история действительно - дрянь редкая. Во-первых, ничего проверить нет ни какой возможности, нет доказательств, как говорил наш участковый, а во-вторых, чего же тут интересного, когда взяли и посадили пацана ни с того ни сего. Хотя, нет. Посадили за дело. И засранец пацан-то!.. Больше десяти лет мужику, а гляди, какая тварь выросла-то!.. Ладно, семья неважная, мать из сил выбивается, три дочки и один баламут, отцов не было ни одного. А кому сейчас легко-то?.. И вот растёт Вовка в семье и даже не думает приличным быть. Училка так и сказала, мол, "убила бы я тварь такую, прости Господи, честное комсомольское!" А Вовка действительно бессовестный. В глаза смотрит, а в глазах ни грамму совести. Физкультурник по-хорошему ему: "В строй становись, говорит!" А тому "до лампочки". Рожу лыбит, врёт нахально, мол, нет у него "желания"!.. И где таких словов нахватался, паршивец?!.. Про таких говорят - мама цыганка, папа милиционер, а форсу, как у порядочного... К директору водили, уж куда дальше-то, директор строгий, глазами зыркнет - лужу напустишь, а Вовка улыбается нахально, мол, да-да-да, Антонина Фёдоровна, я всё понял! И лыбится, как иисусик... Скотина такая. А на следующей физре - опять на лавочке сидит... Пацаны в раздевалке хихикают - трусов у Вовки нет, вот и не переодевается. А что же, язык отвалится у него, что ли? Подойди и скажи прямо, так мол, и так, извините, Равиль Алиевич, нет у меня трусов, по этому я и не переодеваюсь... Нет, молчит, засранец! И лыбится. А Равиль злится. Вовка силён ни по годам. "Хороший материал", говорят. На соревнованиях Вовка метнул алюминиевую гранату так, что та улетела дальше, чем надо, и, шмякнув о стену, пополам сломалась. Равиль даже матюкнулся по-русски, чего никогда себе не позволял при детях. Громко не позволял, в смысле.
И вот, короче говоря, Вовка наш "загремел".
В районном суде дело было громкое и гремело на всю станицу. Шутка-ли, три дурачины малолетние (Вовка, Санька с Пролетарской и Мишка Сафронов, Машки-поварихи сын) в клубе ночью устроили погром. В окно влезли. Сожрали "пожертвования для детдома в Тбилисской станице (почти четыре килограмма сладостей деревня собирала целую неделю), украли магнитофон "Свема-221М" (стоимостью 2500 р.!) и "наклали" в хрустальную вазу для цветов на столе директора клуба Корсун Михаила Иваныча, что и послужило основным аргументом для возбуждения уголовного дела.
Оперативники районные сработали мгновенно и профессионально. "По горячим следам", - писали "Огни Кубани". Вовка с Сашкой четыре дня продавали магнитофон, приставая к прохожим на вокзале. Магнитофон ни кто не брал даже за двадцать четыре рубля (мороженное стоит 8 руб.), и пацаны стали заходить в парикмахерские, магазины, частные дома и по ходу движения зашли в дежурную часть районной милиции, где через час были задержаны уборщицей бабой Валей, потому что грязными ногами заляпали свежевымытый кафель у Доски почёта.
... Почти сутки Вовка провёл в "детской" комнате. Всё время хотелось в туалет.
Это когда туалет под боком, или вы где-нибудь на природе, тогда вам наплевать, где туалет. А когда вы находитесь в комнате без окна, размером "четыре на полтора", в которой всё время жужжит лампа и не понятно, сколько времени прошло - тогда вам будет ни всё равно, клянусь вам. Прибавьте к тому, что вы - пацан десятилетний и каждый входящий в камеру - для вас царь и Бог, который может сделать всё, что захочет, и это будет правильно и верно, и обсуждению не полежит. Вот, заходит, например, милиционер, ростом под два метра, пузо поглаживает, рожа весёлая, а глаза улыбаются, словно кушать пришёл, и спрашивает:
-- Чё скажешь, барбос?
А вам десять лет, и в туалет хочется так, что внизу печёт.
-- Ты чей, чудик?
И смотрит любовно, и перегаром несёт, и лампочка под потолком звенит натужно. И дядька весел, ловок и за словом в карман не полезет:
-- Здрасти.
-- Мордасти, чучело. Ты чей будешь?
-- Я... Это... Здрасти...
-- Херасти!.. Где живёшь, я спрашиваю.
-- Я...
-- Фамилия как?..
-- Смирнов.
-- Хернов. Где живёшь, Смирнов?
-- На Советской...
-- "На Хренецкой..." Понятно... Чё скажешь, Хернов?..
... И ты стоишь, переминаясь перед огромным пузом с блестящими пуговками, и понимаешь, что ты букашка, попавшая в корыто с ряженкой, и ты смешна, жалка и тебя хотят вытащить, брезгливо ковырнув мизинцем, аккуратно, что бы не капнуть на лацкан, но времени много и поэтому не торопятся:
-- Жрать-то хочешь?
... Осудили Вовку. Во-первых, преступили закон они в группе, во-вторых - это их не первое "художество" и Вовка поехал на "малолетку".
Тему "малолетки" стараются обходить, потому что тема эта запретная и постыдная, да и писать о ней людям, там не бывавшим, дело неблагодарное. Некрасиво размусоливать страдания человеку, который знать не знает об этом слове ни чегошеньки. Согласись, Надюша. Нет права у человека кричать о боли, если не болело у него. Правильно, Верочка?..
И вот поехал, короче, Вовка в тюрьму.
Сразу говорю вот тому дядьке в очках - стоп, товарищ. Я тоже знаю, что "Согласно законодательства Российской Федерации, лица до 14-ти лет и т. п." И на хрен Феде рация я тоже уже писал. Это мы в курсе. Но тем не менее, дело прошлое, и сидят хлопцы и в десять и в двадцать, ни чего удивительного. И вот вы сейчас тут так мудро подметили, а пацаны сидят, видит Бог...
Это для вас слово "тюрьма" - паскудный звук, в котором запечатлел человеческий разум тоску необъяснимую и неведомую. Ни для нас, мол... А тюрьма, граждане, это интересно, между прочим. И нам с вами, людям порядочным, уверенным, что чаша сия мимо нас будет пронесена несомненно, со стороны кажется и странным и нелепым, как же так? И в честь чего вообще?.. И вот уже и Вовку в который раз прилюдно и пожурили и заклеймили позорищем, и вот сидит Вовка в детской комнате милиции уже третий день, а мимо по коридору ходят люди и Вовке разрешено ходить только вдоль стенки к туалету и обратно. А в комнате кушетка стоит медицинская, драная и блестящая от потёртости. А потом огромная тётка в форме майора хмуро вздохнула щеками и повезла Вовку в... интернат, типа. Да-да, мой вежливый читатель. Куда ж его?.. Тётка уставшая и хмурая. На вопросы отвечает мрачным взглядом. Тёток в форме Вовка особо недолюбливает по привычке.
... Маленький ПАЗик прокатил от здания милиции на удивление совсем чуть-чуть, буквально три-четыре остановки и въехал в заросли аккуратно стриженной акации. Возле высокого забора посигналили и сидели в автобусе минут двадцать. Из лязгающей железной калитки вышел скучающий сержант, молча принял "дело" и осторожно, но крепко взял Вовку сзади за штаны, просунув пальцы чуть ни до копчика:
-- Пошли.
За забором аккуратной коробочкой без крышки, скрывающим длинное одноэтажное здание, похожее на барак, всё расчерчено узкими тротуарами. Это изолятор временного содержания, сказали. Пожарный щит на стене, небольшая площадка перед крыльцом, делящим здание надвое. По обе стороны лавочки без спинок. На плоской крыше, поставив одну ногу на край, стоит охранник, курит. Из окна у входа выглянул дежурный. Открытая настежь дверь оказалась ни одна. За ней по периметру рамы - дверь-решётка. Её с лязгом открыли и Вовку в который раз передали, и опять усадили на стул в очередном кабинете. Процедура того, как вы окажетесь, наконец-то, там, куда вас должны "поместить", подчас длинная и нерадостная. Хорошо, если тюрьма ваша (простите, ваш "интернат" ) окажется в четырёх остановках от здания милиции. А если нужно ехать в другой город? Да ещё и зимой... Эх, нерадостной будет поездка, невесёлой. И тут уж не отделаешься такими вот посиделками в кабинетах. Каждый, кто когда-нибудь сдавал и принимал багаж, знает, что процедура эта муторная и тягостная. А если этот багаж - вы?.. Насидишься на корточках... Ох, насидишься, и под дождём и на ветру. И кормить вас никто не обязан в дороге и дай Бог здоровья вон тому очкарику из конвоя, хороший пацан, и шарф не отобрал и помочиться дал по-человечески. И хорошо, когда народу немного, и воспитывать всю толпу за какого-нибудь отчаянного пехотинца* не пришлось им. А то ведь бывает, начнёт такой вот дуралей правду-матку искать, а под раздачу попадут все. Поёт вон по радио курица размалёванная "не верь, не бойся, не проси!.." А знаешь ли ты сам смысл слов этих? Не всякий и понимает их. И только попавшему в такие вот нелепые условия вдруг понятен становится горький резон их, собранный многими бедолагами в мудрую формулу. Ну, с "не верь" и с "не бойся" - тут вроди всё понятно. Верить уже поздно, и вообще держи ухо востро. Вон контингент-то какой... Одни рожи чего стоят!.. Поверь такому, попробуй. И бояться тоже глупо, да и не по-нашенски. Кто боится - того и не уважают и горе ему горькое. Это понятно. А вот, почему же "не проси"?.. Кажется, что только и нужно, что просить. Ан нет, уважаемый. Уверяю вас - не просите ничего и никогда. Всё время тут расписано по минутам. И тут сами знают, когда вам идти, когда стоять. Знают отлично, что вы голодный, как чёрт, и воды в автозаке нет уже пятый час. Всё знают. И если ты не барабанишь возмущённо в дверь: "Эй, начальник!", то вода будет, как и положено. И смотрят на тебя по другому уже. Видят - несладко человеку. Все же люди. Поверьте, все. И тот очкарик тоже человек, и эта тварь, что назло воду ни давала, и этот чудик, который хлебает теперь её, не зная, что тварь помочилась в воду и теперь ржёт украдкой. Все люди.
Старшего сразу видно. И по погонам и по поведению. Это только пацанва зелёная шумит-покрикивает. Побить даже грозит. Ругается по чём зря. А старший словами не бросается просто так. Предупредил - "душняк* устрою", не сомневайся и успокойся. Потому что он знает, как устроить... Качественно. Это только у зверей всё просто: виноват - получи по шее, или когти в спину, или зубы в горло. А у людей всё мудрёнее. Зачем бить? Убить же можно. Намного проще лишить чего-то наиболее необходимого. А остальное сделает сама несвобода. Можно лишить сна, тепла лишить. Воды, наконец.
... Длинный коридор поделен решеточными дверьми (локалками) на отрезки по десять метров. Тут этот коридор называют "продолом". По обе стороны продола расположены "палаты", двери в которые тоже зарешечены. В каждой палате (хате) по четыре койки (шконки). В середине здания находится одна большая "общая" хата, в которой стоят около сорока кроватей. Эта камера для "карантина". Сюда попадают впервые попавшие. Что-то вроде "общего режима". "Общая" камера доставляет наибольшее количество хлопот, поэтому и внимание к ней особое. Каждые пару часов подходит контролёр, глазеет через решётку. На него почти не обращают внимания. Все разбиты на "семейки", группы по нескольку человек, в основном земляки или подельники. Есть и изгои-одиночки. Таких сразу видно. Держатся особняком, хмуро обхватив колени, кто в углу сидит, кто на своей шконке. Каждый в чём-то провинился, или просто - "чушок"*. О них тема особая. Мало кто догадывается на воле, что эта каста "неприкасаемых" оказывается такая разветвлённая и запутанная. Совсем как на взрослой зоне, в "интернате" эта когорта кого-только не привечает. И откровенно проворовавшиеся у своих "крысы", и перепуганные слабаки, и явно ненормальные психически, сломленные и потерянные, и затаившиеся "умники"... Когда начинается обед, тут шумно и весело. Только "общая" палата имеет право на передачку раз в месяц, поэтому и с куревом тут попроще и деньжата водятся. А где есть деньги, там можно и пузырь сообразить при желании и чего поинтереснее...
... Всего "воспитанников" около ста человек. Народ разношёрстный. Есть совсем юные. Вон два брата-акробата, например. Мать-алкашку свою убили. Младшему лет восемь, ей-Богу!.. Фамилия диковинная - "Генераловы"!
Вовка научен своим опытом. И ведёт себя правильно. Первый день-другой нужно постараться быть незаметным. Не высовываться. Эти вот ваши глупости в фильмах, где с порога новичок всех на место ставит - бред свинячий, уверяю вас. Во-первых, как вы не знаете сидящих, так и они не знают, что за "кекс"* нарисовался. И к вам тоже присматриваются, делая вид, что не замечают. Первые часы вас вообще будто никто не видит, хотя смотрят одновременно все. И вот ты спотыкаешься под взглядами и задаёшь глупые вопросы и получаешь дурацкие ответы, и горе тебе-дураку, если вздумаешь обидеться на них. Слово "обида" тут вообще запрещено. Нехорошее слово. И не лезь ты в бутылку со своим уставом. Главное не забывай мудрую формулу. Смотри и слушай. Жди.
Ни чем не привлекая к себе внимания, Вовка, стараясь никого не задеть, прошёл к свободной шконке. Их тут штук пять. Присел на краешек. На его недобро уставился сосед справа:
-- Занято тут.
Всеобщая ленивая болтовня чуть сбилась, но продолжилась в том же ритме. Наблюдают. Но Вовка молодец. Сосед явно крупнее и кровать, действительно, может быть уже кем-то занята. Но Вовка не вскакивает, а смотрит спокойно, спрашивает тихо и лениво:
-- А чей шконарь?
... Не знаю кем была придумана эта наука. А есть на малолетке такая занимательная игра - в течении максимально долгого времени нужно отвечать на вопросы только вопросами или молчанием. Сколько раз меня выручало это прилежное умение. Нет, ни в коем случае не нужно хамить, оскорблять, а просто всё время отвечать вопросом на вопрос. И вот уже все с интересом слушают, как Вовку "прописывают"* и один уже, что по-крепче, даже на локоть привстал, внимательно прислушиваясь, как маленький Вовка совершенно спокойно и правильно разговаривает со здоровяком:
-- Хозяин придёт щас, чё не видишь?
-- Он сейчас подойдёт, что ли?
Здоровяк облизывает губы, заметив внимание со стороны:
-- А ты с ним познакомиться хочешь, что ли?
-- А чё, с ним надо обязательно знакомиться?,-- и улыбается мягко, всё же не вставая с кровати.
Все как по команде стихают, рассматривая Вовку, кто-то даже шею тянет. Вовка явно набирает очки и сейчас ошибиться ему нельзя. Малейший подвох будет использован против него. Ему никак нельзя дать себя оскорбить, и самому себе позволить лишнего не стоит. Если здоровяк так запросто "наезжает" на новенького, вряд ли он "чушок", и ему тоже нужны очки, и он усложняет, начиная грубить:
-- А ты чё, любопытный такой?
Это явный "наезд" и Вовка мастерски выходит из положения, под всеобщее беззвучное одобрение. Послав спокойный взгляд здоровяку, он фальшиво зевает, вежливо прикрыв ладонью рот, не спеша потягивается, деликатно разминая уставшую спину и... молча отворачивается.
Все понимают, что разговор не окончен, и что будет "вторая серия", но повода подойти к Вовке с вопросом "ты чё тут борзеешь ваще?" ни у кого нет.
С коридора из соседней камеры кто-то невидимый негромко выкрикивает:
-- Радио!
Тут же из угла вскакивает невысокий паренёк с синяками на лице, подбегает к решётке:
-- В эфире радио "Маяк". Выступает София Ротару!,-- заявляет он дрожащим голосом диктора.
Рядом с ним торопливо становится хмурый толстяк, понуро глядя в пол, и они вдвоём начинают петь:
-- Хута-хута-ря-а-анка... Девчёнка молдова-а-анка... Мне бы хоть разок...
-- Громче!,-- кричат из соседней камеры.
Оба перепугано бледнеют, таращут глаза и поют громче под негромкий смех некоторых:
-- Хотя бы на часок!.. В мою весну на ху-то-рок!...
-- Санёк!,-- опять кричат,-- они танцуют?..
К решётке резво подбегает маленький рыжий Санёк, весело кричит сквозь решётку в продол:
-- Нет, Миха!.. Ни фига они не танцуют!..
В коридоре помолчали и, коротко матернувшись, зло кричат:
-- Скажи - я выйду, обоим хана будет, с-сыка!..
Смешно шоркая огромными тапочками по полу, Санёк отвешивает толстяку смачный пендаль под зад:
-- Слышали, чё Миха сказал?!.. А ну, громче!..
Те горланят во всё горло под весёлый смех, и Санёк, румянясь от внимания, отвешивает ещё раз каждому по очереди:
-- Тан-цуем!.. Тан-цуем, девчата!.. Не стесняемся!..
"Радио" начинает вихлять бёдрами под дружный смех. Толстяк, глотая слёзы, закрывает лицо руками и тут же получает ещё один пендаль, под взрыв смеха:
-- Не стесняемся, говорю!.. Чё Миха сказал?!..
Санёк замахивается, пугая ударить по лицу, и толстяк зажмуривается от ужаса, переходя на девчачий визг:
--... на ху-та-р-рок...
... По продолу зажахали локальные решётки, говор эхом негромко заметался. Баландёр* на четырёхколёсной жутко дребезжащей тележке останавливается, ждёт, когда контролёр отопрёт "столовую". Процессию замыкают двое "дежурных" из воспитанников. Один волочит по полу наволочку с буханками хлеба, другой тащит ведро с чаем. Войдя в длинное унылое помещение столовой, они ждут, когда контролёр, бренча огромной связкой ключей на портупее, откроет амбарный замок железного шкафа:
-- Сорок четыре на общую давай.
Вынимают под счёт сорок четыре алюминиевые тарелки, сорок четыре кружки, сорок четыре ложки. Всё это ставится на мощный, сваренный из "уголка" стол, почти на половину преграждающий дверной проём. В общей палате уже все построились и ждут команды. Начальник отряда, отвратительного вида тётка-капитан, которую за глаза называют Верочкой, прямо через решётку зачитывает фамилии, проводя проверку:
-- Семёнов.
-- Сергей Семёнович,-- вяло отвечает из строя мальчишеский голос.
Верочка без интереса на секунду поднимает глаза над списком, находит глазами Семёнова и продолжает:
-- Королёв.
-- Андрей Дмитриевич...
-- Дзюба.
-- Николай Иваныч...
По окончании проверки решётка открывается на длину фиксаторной цепи.
-- Первая пошла,-- тем же голосом говорит Верочка и сонно, но внимательно следит, как из строя гуськом выходит первая "пятёрка". Когда на входе в столовую баландёр поочерёдно плеснёт им в тарелки из ковша, и они пройдут к длинному, обитому жестью столу, Верочка без интереса буркнет:
-- Вторая пошла.
... В столовой скучно. Разговаривать нельзя. Двое здоровенных контролёра не спеша прогуливаются вдоль стен, мерно покачивая чёрными глянцевыми палками. Откуда их берут таких пузатых?.. Один к одному, словно специально подбирали.
Едят пацаны далеко ни все. Кислая скупая баланда с пресным хлебом многим уже приелась так, что смотреть на неё противно. Да и не голодно-то... Изо дня в день валяться на шконке, изнывая от скуки, совершенно не уставая - кто ж проголодается. Едят только шныри* и те, кто ещё не освоился. Правильные пацаны баланду едят крайне редко. Выберет ложкой варёный рис, выловит квадратный кусочек говядины и брезгливо отодвинет тарелку, солидно чай пьёт с хлебом. Баландёр обратно повезёт добрую половину варева.
Должность баландёра таинственна и окружена целой кучей домыслов и сплетен. С одной стороны - каста эта явно привилегированная. Всегда рядом с кухней, и администрация с ними чуть ни за руку здоровается. И без курева никогда не останется и в курсе всех событий. А с другой стороны по неписанному закону - братия эта презирается всеми и при "развенчании" вследствие проступка, бывшему баландёру всё припомнится в камере. С третьей стороны - баландёры всегда и везде являются самой проверенной, надёжной, а часто и единственной ниточкой с волей. И талантливый баландёр при желании ни только записку пронесёт в камеру, а и сигарет пачку, и даже чего поинтереснее. Способов много. И рискует он по-серьёзному. Запросто новый срок схлопотать можно. Так что и не понятно, как относиться к таким вот рисковым...
После обеда Вовке было велено идти в конец коридора за матрасом к каптёрщику. Почти самая дальняя палата, до потолка набита старыми матрасами, сваленными в кучу. Что матрас, что подушка - больше похожи на бесформенный мешок, вяло набитый тёмной грязной ватой ошмётками. За каптёркой - последняя дверь, единственная в этой стороне нормальная дверь с глазком, а не решётка. Это штрафной изолятор.
И зря вы так напряглись, уверяю вас. Никаких страстей я рассказывать и не собирался. Зачем пугать вас? Вы и так всё хорошо знаете!.. Нам с вами (не бегавшими по этим дорогам) кажется на первый взгляд (причём совершенно обоснованно кажется!), что подобные заведения - кульминация нашего с вами общества на тему несправедливого и удобного бытия, где мы смущённо и обречённо киваем друг-другу с пониманием, дескать: "да, есть такое, а как же без этого? Да и вообще - меня лично это совершенно не касается." И ведь это правда. Мы отлично знаем, что есть в природе такие мерзкие явления, как несправедливость, подлость, но мы принимаем это, как божье испытание, уверенные искренне, что мерзость эта нас ни коснётся никогда. Мы запросто проходим мимо чумазого, трясущегося от холода побирушки на рынке, торопясь к своим более важным проблемам, уверенные, что этот мир нам не изменить, и нечего пыжиться, ибо мир построен так ни нами. Да, это наш мир, но построен он кем-то так несправедливо и неряшливо, что нам его не изменить никогда. И остаётся лишь постараться самим не запачкаться в этой гадости и остаться порядочными людьми с высшим образованием. И мы гоним от себя всякую постыдную мысль о том, что мы можем проявить слабость характера, негативно нас характеризующую. Ведь это же слабость - унывать, расстраиваться и огорчаться на каждом шагу. Нет, мы уверенны, непоколебимы и держим всё в своих руках. Вон с экрана каждую секунду от нас требуют - будь собой, будь в трэнде!
И также рядышком цветёт и процветает Вовкин новый дом. Весьма интересные люди живут в нём, уверяю вас. Наблюдательный человек сразу смекнёт, чё по чём. Ярко и разумно выделяются лидеры. И они так же делятся на целую кучу градаций. Серёга, например. Пожалуй никакое погоняло* в учреждении не вызывает такую бурю разносторонних эмоций, как его кликуха - "Крылышко". Невысокий, сухой и крепкий молчун лет двенадцати. По-старушечьи поджимая губы, он одинаково сонно смотрит и на контролёров и на ближайших семейников*. Конопатая до ржавчины рожица его похожа на костяную. Вечно чем-то недовольный, он молча наблюдает и мало говорит. Но каждое его слово всеми ловится, как шёпот жреца или пророка. И приближенная к Крылышку свита из десятка самых отчаянных пацанов в любую секунду не сговариваясь разорвёт на куски любого, кто не подчинится Серёге. Свиту свою он презирает и терпит, вздыхая. Ему прислуживают безропотно и безмолвно, почитая за честь просто находиться рядом. Его слово - закон. Добрая половина воспитанников смотрит на свиту с завистью и она общается через свиту с Крылышком, словно тот Лама. Чё натворил Серёга толком никто не знает, только легенды ходят о зверски убиенном отчиме, издевавшемся над Серёгиной матерью. А "Крылышком" Серёга прозван за левую недоразвитую руку. Вернее то, что торчит из плеча, по очертаниям напоминающее ощипанное гусиное крыло, пару худых суставов, обтянутых розовой кожей. И лишь единицы избранных видели это крылышко в бане. Серёга взглядом останавливает любого. Даже контролёры его побаиваются, и есть за что. Входит, бывало, такой вот весёлый:
-- Постр-роились!,-- кричит, и что бы подбодрить засуетившуюся шпану, прикрикнет озорно,-- А ну, давай, шевелись, босота!.. Быстрей-быстрей, давай!..
И засуетились все, кровати ёрзают, бегут, на-ходу штаны подтягивая. А Крылышко, совершенно не терпящий панибратства (и зорко и до болезненности бдящий за этим!) не шелохнувшись даже, тихо буркнет во всеобщей сумятице:
-- За метлой* следи, с-сыка...
И, непонятным образом услышав это, все, словно сговорившись, замирают сначала, и тут же демонстративно расходятся, на шконки разваливаясь, и особо борзые даже огрызнутся, сплюнув:
-- Сам ты босота!..
И контролёр молча стоит пару минут и мудро выходит, точно зная, что лучше промолчать, а самым разумным будет - прийти другому контролёру, который делово и вежливо объявит:
-- Так!.. Построились, ребята.
И все замрут на секунду. И лишь Серёгина спокойная реакция, когда он молча встаёт с кровати, своим видом даст команду и через минуту уже все стоят в строю.
... Есть и другие "лидеры". Их тоже видно за версту. Вон "Миха", например. Рома Михальчук. Худощавый, но очень высокий парень четырнадцати лет. Красавец с чёрными густыми волосами, бледным лицом и шикарной улыбкой, которая обескураживает в первую минуту. Миха всё время смотрит на всех обожающе. Кажется, что сейчас прыснет смехом. У Михи звериная сила. С той же улыбкой он запросто забьёт кулаками любого, хоть пятерых, сам абсолютно не чувствуя боли. Но ни это главное. Тут много мастеров разукрасить человека в двадцать секунд. Избивая человека, Миха заливается смехом, подзадоривая себя остроумно и весело. Ему мало просто избить. Ему нужно покуражиться. Сядет сверху на поверженного и, тихонько, но больно шлёпая по щекам, спрашивает, тихо смеясь, каждый удар сопровождая пощёчиной:
-- Сюда смотри: Сейчас в рот возьмёшь или потом?.. Сюда смотри!..
Все знают - продолжаться это может часами, и словно облегчение по палате вдруг пройдёт всеобщий вздох, когда Михе надоест куражиться. Миху боятся и ненавидят. Он это знает. И всерьёз дружбу ни с кем ни водит. Миха постоянный посетитель ШИЗО*. Все знают - ни один десяток бедолаг, доведённых Михой до истерики, брали...
... Самым важным талантом для нормального существования тут является умение говорить. Как и везде, впрочем, метластый* пацан - и собеседник интересный, и расскажет историю - заслушаются, в и любой перебранке выйдет без конфликта. Словно канатоходец балансирует он между двумя вариантами падения. Во-первых, могут (и на это обычно всё и рассчитано) просто подловить за язык, вынудить, чтобы ты невольно оскорбил кого-то, оклеветал, просто солгал. Вон, Миху оскорби, например. Невольно!.. Просто "бараном" назови. А это очень просто устроить, поверьте. Чуть-чуть фантазии и терпения. Во время простого мальчишеского разговора, при игре в карты, на прогулке. В любой ситуации. Твои слова зоркими наблюдателями будут разобраны на детали. Вот к примеру, кто-то по дружески шутит, укоряя вас в неловкости:
-- Баран ты, что ли?..
-- Сам ты баран,-- запросто улыбаетесь вы в ответ. А дело уже сделано. Ведь вас-то никто "бараном" не называл, все слышали. Не оскорбляли вас. А вы взяли и, ни с того ни сего, человека назвали так неприлично. При свидетелях. Это тоже очень важный момент. Свидетельская база тут очень разветвлёна и сложна. И тоже напрямую связана с вашим рангом. К примеру вот, Крылышкиного одного слова достаточно, чтобы никто не усомнился, мол, действительно, был за тем вон пацаном косяк*, и тут уж ничего не поделаешь. Разводить* надо. А если пацан чушок - то кто ж ему поверит? Даже если он всё видел своими глазами. Тут одного его мало. Подтверждение должно быть.
Вся казарма наблюдала почти месяц, как такой вот метластый Санёк упражнялся в разговорах с Михой. Маленький весёлый Санёк мастерски уходя от темы, весёлый и общительный, в нужный момент просто переводит стрелки на чушков, что тоже опасно, хотя и приветствуется. Миха с интересом наблюдал, как Санёк выкручивается в разговорах, молниеносно реагируя на любой подвох. И если ситуация накаляется и подходит к развязке, Санёк смотрит, улыбаясь в упор, и откровенно льстит, сбивая Миху с нужного ритма. Подведя вопросами к намёку на оскорбление, Миха чуть громче спрашивает:
-- И чё, я по-твоему как баран тут ещё три года буду сидеть? (ох уж эти бараны!..)
Санёк не дрогнув и тоже громче, солидно, будто с равным:
-- Да не, Миха... Ты что?.. Разве ж я так могу сказать?.. Ты ж меня завалишь* с одного удара!.. Я бы так никогда не сказал.(выдерживает весёлую паузу, так как оба знают, к чему всё идёт) Вот Вика так бы сказала, например... (найдя взглядом перепуганного Витька, лежащего под кроватью, уже третий день ставшего "Викой", Санёк расплывается в улыбке) Вика!.. Чё стесняешься?.. Айда пиво пить!..
Талант быстро рассмешить также приветствуется Михой и он переключается на выползающего Вику, зная наверняка, что это намного интереснее, чем докапываться до хитрого Санька. Трусливый, на всё согласный Витёк запуган так, что подчиняется даже чушкам. А тщедушный Санёк, что бы закрепить позиции перед Михой, с радостью поможет. Причём поможет мастерски. Санёк фантазёр и выдумщик, так что скучно не будет. Витёк намного выше и крепче. И Санёк рядом смотрится, как букашка. Кажется, стОт один раз ударить Витьку Санька по тощей шее - и нет Санька. Но бледный Витёк, словно под гипнозом, трясясь и бледнея от ужаса, всякий раз вскидывает руки перед грудью, будто защищаясь от удара. Он знает, что Санёк ударит неожиданно. Прохаживаясь вокруг Витька, Санёк выбирает нужный момент, что бы попасть именно в почку (это и называется "пить пиво" ):
-- Ты чё шугаешься?,-- плаксиво и презрительно тянет Санёк,-- чё шугаешься, говорю?
И чтобы понравиться Михе, добавляет зычно:
-- Сюда смотри!..
Витёк готов театрально охнуть, зажав обеими руками бок, чуть покататься по полу, а потом "с трудом встать". И если Санёк поверит, то может быть больше бить не будет. Если его отпустят, нужно будет уйти медленно, хромая и охая, что-бы не заподозрили и не вернули. Потому что тогда Миха сам покажет, как правильно бить. И претворяться не придётся. Миха заставит опустить руки, и Витёк в ужасе зажмурится и получит мастерский удар в бок. И действительно, боль высечет искры из глаз, и Витёк на полминуты задохнётся, айкнув и замерев на полу, с вытаращеными глазами. И никто не засмеётся, кроме Санька. И полуживому Витьку через пять минут дадут спокойно уползти.
Картина эта привычная и мало уже кого интересует. Наблюдают только из уважения к Михе. И все занимаются своими пустыми делами. Как вдруг тихо и отчётливо звучат слова Крылышка:
-- Слышь, сюда подойди...
Все замерли, не поняв, к кому это относится. Свита напряглась.
На этом, пожалуй, и закончить пора эту бесконечную историю. Тем более, что история-то про Вовку моего. Пацана десяти лет. И интересна история именно развязкой, которая ждёт Вовку каждый божий день, каждый час.
...-- Слышь, ты!..
Голос Крылышка прогремел, как гром небесный и добрая часть ужаснулась. Крылышко говорил так мало, что его словами слагали пословицы. А тут - конкретный наезд. И к кому? Ни к Витьку-же?.. И даже Витёк по-первой недоумённо оглянулся, соображая - не его ли? А Крылышко спокойно подманивает его и даже смотрит доброжелательно. И это приводит всех в ужас. Сам Крылышко подзывает к себе опущенного* и забитого Вику...
Витёк приблизился на пару метров, полубоком встал, всегда готовый к унижению.
Крылышко опять удивляет всех. Даже ахнул кто-то в углу, услышав:
-- Садись, побазарим.
Санёк сбоку придушенно хихикнул, и Крылышко посмотрел на него сонно:
-- Ты тоже иди сюда...
Разворачивалось что-то странное и неведомое. Миха, делая вид, что ему не интересно, спокойно завалился на шконку, подложив руки под голову, ноги скрестил. Санёк, не найдя взгляда своего покровителя, чуть засуетился, и подошёл.
Осмотрев обоих, Крылышко вздохнул:
-- Вот ты скажи Витёк: тебе нравится так жить?..
Тот молчит, виновато сопя, на всякий случай улыбаясь. А Крылышко и не ждёт ответа. Знает он, что ответов не будет. И Саньку той же интонацией:
-- А ты как?.. Нормально у тебя всё?..
Санёк закряхтел, рисуя на рожице непонимание:
-- Как... говоришь?..
-- Нравится тебе так?,-- по-доброму, даже ласково Крылышко переходит на шёпот, от которого Миха заметно напрягается, теряя курс дела,-- Ведёшь себя, как сука немытая...
Санёк заёрзал, коротко оглянулся на Миху.
...-- И ты сука, и Миха тоже... не прав,-- тем же тоном продолжает Крылышко, и Миха облегчённо выдохнул, услышав про себя только "не прав", а Крылышко спокойно продолжает во всеобщей звенящей тишине,-- Ты-то ладно, ты чучело бессовестное. А его-то зачем слушаешь?.. Я его, мразь, завалю сегодня... Чего будешь делать?..
Богатырь Миха в совершенном ступоре. Он не готов к такому. Крылышко ведёт такую ювелирную игру, что Миха даже струсил. В казарме повисла такая тишина, что контролёр в продоле подбежал торопливо, посмотрел и отошёл.
Несколько часов до самого отбоя казарма ходила на цыпочках, гадая - слово "мразь" было адресовано Михе или было сказано для связки слов?.. И Миха тоже гадал, но делал вид, что ему весело, и он развлекался, как и всегда.
... После вечерней проверки все разбрелись по шконкам, стали готовиться ко сну. Санёк старался не глядеть на Миху, а тот уже перебарщивал, с трудом скрывая волнение. Ситуация была неординарной. Крылышко никогда не позволял себе грубости, считая её слабостью. И свита его тоже переглядывалась, не понимая, чего делать-то?.. Миха ходил туда-сюда по казарме, плохо маскируя волнение и неожиданно сделал то, чего Крылышко и ждал. Выбрав наилучшую позицию для броска, Миха кинулся на сонно наблюдавшего за ним врага, стараясь обескуражить и придавить явным преимуществом в весе. Если Крылышко не успеет дать команды голосом - Миха расправится с ним двумя-тремя ударами. А потом, упиваясь своей победой (как было уже ни раз), он неохотно поглумится над поверженным и ещё двоим-троим из свиты добавит для закрепления результата.
И всё произошло быстро и неожиданно. Тщедушный Крылышко, даже не думая шуметь, проворной ящерицей прошмыгнул у Михи под мышкой, и обняв его за шею здоровой рукой, сунул третий палец Михе за щёку, изо всех сил потянув на себя, выворачивая Михе шею набок. Обалдевший от такой прыти Миха замер на секунду и... проиграл. Именно этого мига Крылышку и хватило: обняв и плотно прижавшись к Михе, он обхватил его ногами и судорожно вытянул из под футболки свою недоразвитую руку, похожую на покалеченную огромную клешню. Миха выпучил глаза и заорал, забив ногами, видя перед носом мерзкий костлявый отросток с единственным ногтем на конце, уверенный, что Крылышко метит жёлтым ногтем ему в глаз. Забрыкавшись и истошно заорав, Миха попытался вскочить вместе с лёгким Крылышком, но тот ещё сильнее потянул здоровую руку, разрывая Михе рот. Зажмуриваясь, Крылышко сжал в оскале зубы, держа Миху в объятиях, и его клешня коротко размахнулась и с хрустом воткнулась прямо в Михин рот. Резво вынув и опять напугав, заставляя кричать, клешня ударила опять и опять в то же самое место. Миха взвыл, с ужасом косясь на окровавленный ноготь, и заплакал жалобно, моля о чём-то непонятно, так как его до сих пор крепко держали здоровой рукой за щёку, натягивая лицо на затылок. Чуть подержав и проворно отпустив, Крылышко резво оттолкнул Миху обеими ногами, и тот упал на пол во всеобщей тишине. Не сводя с него глаз, Крылышко медленно по-змеиному вытер клешню о майку и спрятал в складках куда-то за спину:
-- Вали отсюда... Царство тебе небесное...
Совершенно обалдевший Миха вскочил и побежал к решётке, заколотил по ней, пытаясь кричать, но только захлёбывался кровью и судорожно сглатывал, оборачиваясь иногда в ужасе. Через несколько минут он ослаб, и, постояв немного, неуверенно подошёл к своей кровати, лег на бок, ни глядя ни на кого, и замолк, распрямив ноги, и перестал дышать.
Все сидели не шелохнувшись, когда Санёк вскочил и с визгом кинулся к решётке, заколотил по ней, пытаясь долезть до потолка:
-- Контролёр!.. Контролёр!!...
Пришедший на шум заспанный контролёр привычно окинул помещение через решётку:
-- Чё случилось?..
... Вовка, мой старый приятель Вовка. Где ты? Сколько лет прошло...
С Владимиром Волошиным последний раз виделись лет двадцать назад. Хотите верьте, хотите нет, но та история с Крылышком и его не обошла стороной.
... Мёртвый Миха ещё долго лежал на своей кровати. И в казарме было тихо так, что хотелось дышать осторожно, не упустить ни один звук. Крылышко прошёлся, прихрамывая и не спеша, к баку с водой.
Все знали, он скоро "уедет в командировку"*. Весь быт молодых преступников замешан на лагерной романтике, и теперь Крылышку завидуют и восхищаются им. Раскрутиться на малолетке*, да ещё и таким способом, да ещё и на Михе... Крылышку обеспечен высокий ранг и уважение. И этот ранг будет охранять его, бежать впереди, кормить его даже. Но и сидеть теперь ему, не пересидеть... Весь этот тощий и невежественный мир, страшно кашляющий ночами, только и держится на единственной мечте - стать кем-то, быть кем-то... И любой ваш талант, любые заслуги на воле - пустой звук и фигня из под ногтей, перед тем, что видел своими глазами, находился в метре от этих событий такой вот очередной Вовка десяти лет.
Я часто слышу: "Смотри ты, только освободился и опять сел!"... А вы представьте на минуту такового вот Вовку среди нас в нашем мире, в мире, который нам построил кто-то неправильно и на скорую руку. В мире, где спокойно существует обман и подлость. Где слово - это пустой звук. И мы вздыхаем горестно: "Надо же... Ни за что посадили человека..." Мы возносим на пьедестал откровенных ворюг, называя их известными людьми, точно зная, что они и воры и подонки. Мало того, они и трусы и глупцы. И все это видят. Но мир придуман ни нами. Мы терпеливо и смиренно отгоняем от себя эти негативные мысли, ведь есть же более приятные занятия. И вообще, мрачное расположение духа - это показатель глупости... Недоразвитости, что ли... Зачем видеть только плохое вокруг? Зачем писать такие ужасные вещи вообще?.. Что за слабость такая?.. А ну, давайте поднимем настроение, передадим заряд бодрости!..
Вот и у Вовки моего никак не получается...
Бродит по свету сорокалетний Вовка. И не смешно Вовке, и за правду ему очень горько достаётся. Всё ни так для Вовки... Всё не правильно, не честно всё. Пальцем ткни в него, слово скажи неосторожное только...

---------------

метластый - языкастый.
косяк - проступок, вина.
разводить косяк - отвечать за проступок.
завалишь - победишь, убьёшь.
погоняло - прозвище, кличка.
семейник - член "семейки", группы из двух-десяти человек, где всё распределяется, как в семье.
за метлой следи - за языком следи, контролируй монолог.
ШИЗО - штрафной изолятор.
баландёр - разносчик пищи.
кекс - незнакомый тип, кекус - подозрительный незнакомый.
прописывают - как правило, не обязательная процедура знакомства, проверка на вшивость.
пехотинец - впервые осужденный.
душняк - (духота) проблемы в назидание.
чушок (чушка-свинья) - один из низших, неуважаемых рангов.
шнырь - низший ранг.
опущенный - изнасилованный, крайне униженный и лишённый любого статуса.
командировка - новый срок
раскрутиться - получить срок прямо в тюрьме, ещё не отбыв старый.