А в квартире у нас живет шкаф по имени Борис Петрович

Если хочешь от жизни улыбок — улыбнись ей первым. хочу поделиться с вами доброй историей о невинных мужских бзиках, которую написала загадочная и остроумная жж-юзерша Yapritopala.

О том, что мой супруг болен на всю голову, свидетельствует уже тот факт, что он женат на мне. У него какое-то невероятное количество бзиков, которые со временем начинают распространяться воздушно-капельным путем на родных, друзей и знакомых. Одним из таких бзиков является манера давать человеческие имена неодушевленным предметам. Не всем, конечно, а только наиболее «достойным». И он не просто их крестит — он с ними еще и разговаривает. Например, у него есть любимая кружка. На кружке нарисован пингвин. Пингвина зовут Пафнутий.

Я как-то поинтересовалась:

— А почему Пафнутий-то?
Муж посмотрел на меня удивленно и спросил:
— Ну а как?
Я подумала и поняла: действительно, больше никак.
По утрам муж достает Пафнутия из кухонного шкафчика и говорит:
— Ну, брат Пафнутий, по кофейку?
Вечерами они с Пафнутием пьют чай, и муж мой жалуется ему на меня:
— Видишь, Пафнутий, с кем приходится коротать век? Цени, брат, одиночество, не заводи пингвиниху.
Еще на даче у нас проживает болгарка по имени Зинаида. Болгарка — не в смысле уроженка Болгарии, а в смысле инструмент для резки металла.
Сперва муж назвал ее Снежана, потому что считал, что у болгарки непременно должно быть болгарское имя. Однако, познакомившись с характером болгарки, он понял, что она Зинаида.
Когда нужно разрезать что-нибудь металлическое, он достает ее из сарая и говорит:
— Зинаида, а не «побезумствовать» ли нам?
И они начинают безумствовать. А когда «набезумствуются», он ее относит в сарай, укладывает на полку и нежно говорит:
— Сладких снов тебе, Зина.

А в квартире у нас живет шкаф по имени Борис Петрович. Вот так уважительно, по имени-отчеству, да.
Это мы когда только купили квартиру, то первым делом заказали шкаф. И собирал нам этот шкаф сборщик, которого звали Борис Петрович.

Конечно, сей факт бросает тень позора на моего мужа, но на самом деле этому есть объяснение.
Вообще-то, всю остальную мебель в нашем доме (а также в доме моей мамы, в доме его родителей и в домах многих наших друзей) муж собирал сам. И шкаф бы собрал как раз плюнуть, но вышло так, что в день доставки муж находился в командировке и вернуться должен был только недели через две.
Я категорически отказалась жить две недели посреди немыслимого количества досок и коробок, к тому же мне не терпелось поскорее развесить всю одежду на вешалки, поэтому дожидаться мужа не стала и пригласила магазинного сборщика. И, конечно, сорок раз об этом пожалела.
Сборщик Борис Петрович, собираясь ко мне в гости, принял одеколонную ванну, и этим одеколоном марки «Хвойный лес» (или «Русское поле», или «Юность Максима» — не знаю) провонял весь дом. Я спасалась от амбре Бориса Петровича на балконе.
Работал Борис Петрович сосредоточенно, неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, с пятью перерывами на чаепитие. Очень удивлялся, почему я не составляю ему компанию за столом. А я просто не могу пить чай, воняющий одеколоном.
Профессионал Борис Петрович, будучи сборщиком от бога, собирал шкаф с 9 часов утра до 11 часов вечера. Мой муж за это время мог бы легко построить двухэтажный дом и баньку во дворе.
Вещи мои так и остались лежать в коробках, не познав холодка вешалок, потому что все две недели до приезда мужа я проветривала всю квартиру и шкаф в частности от аромата Бориса Петровича. Мне даже было стыдно ездить в метро, потому что мне казалось, что от меня на весь вагон тащит этим дешевым убойным одеколоном.
Когда муж приехал, в квартире уже была вполне пристойная атмосфера. Он радостно подскочил к мебельной обновке, счастливо завопил: «О, шкафчик!» — и замер, распахнув дверцы.
Примерно минуту он приходил в себя от нахлынувшего на него смрада, а потом спросил меня:
— Эм-м-м... Это что?
— Это Борис Петрович, — ответила я.
Вот так наш шкаф получил свое имя, а сборщик Борис Петрович, сам того не ведая, стал его крестным (нашим кумом, стало быть).
Теперь муж, собираясь на какое-нибудь важное мероприятие, советуется со шкафом, что ему надеть:
— Борис Петрович, как насчет синей рубашки?
Или просит:
— Не одолжите ли галстук, Борис Петрович?
Или вешает в него костюм и говорит:
— Борис Петрович, храни его, как свою честь.
Еще у нас есть микроволновка Галя. Я так понимаю, это что-то личное, о чем мне знать не надобно.
Потому что, когда муж пихает в нее тарелку с едой и нежно говорит: «Согрей, Галя... Сделай это для меня, крошка...» — у меня все вопросы застревают где-то в районе щитовидки. Отголоски романтического прошлого, видимо.
Эта инфекция носит вирусный характер.
У одних наших друзей есть телевизор Филя (потому что «Philips») и холодильник Анатолий (потому что в нем всегда напихано всякого говна, как в карманах жилетки Вассермана).
Другие лентяйку от телевизора назвали Люсей — в честь соседки, которая тоже, по их словам, лентяйка.
У третьих проживает стиральная машина Любовь Петровна. Когда им эту машину доставили и распаковали, то их старенькая бабушка всплеснула руками и сказала:
— Красивая, как Любовь Петровна Орлова!
И даже у моей мамы есть чайная ложечка по имени Изольда. Я так и не знаю, почему именно Изольда. Когда я попыталась это выяснить, мама посмотрела на меня как на умалишенную (впрочем, она всегда на меня так смотрит), а муж возмущенно сказал, что более глупого вопроса в жизни не слышал и что каждому дураку понятно, почему ложечку так зовут