Танина Женька.

Трижды в этой жизни мне посчастливилось "забирать из роддома". Двоих своих забирал, а один раз (самый первый раз!) пришлось "забирать" Танечку с новорождённой Женькой, жену моего старинного друга Андрюхи Белявцева. Этот дурак в Астрахань умотал на пару дней и застрял там на месяц, а Танюше рожать приспичило ни с того ни с сего. И вот на улице январь, ветер злющий, снегу по колено, а я, восемнадцатилетный мужчина, ждущий повестку в армию через пару месяцев, забираю Танюшу. Потом я уже по деловому ещё два раза приходил, уже за своими, а тот, первый раз, запомнился своей новизной и отсутствием опыта. Ходишь туды-сюды, ни чего не соображаешь. То одна тётка-медик наорёт, то другая посмеётся:
-- Вы чего, папаша? Нельзя сюда!.. Ну-ка, быстренько отсюда!..
А я шатаюсь, выжидая, и с удивлением осознаю, что мне все это нравится!.. Особенно то, что меня "папашей" обозвали. И покрикивают все кому не лень! Кричите-кричите, сколько влезет кричите, красавицы. Вон та за конторкой аж бровки нахмурила, спрашивает строго:
-- Как фамилия?
-- Чья?
-- Жены! "Чья?"...
Я на секунду похолодел, так как чуть не проболтался, что Танька ни моя жена. Я почему-то был уверен, узнают - точно выпрут из здания! Наверное...
... И вот совершенно без оркестра и салютов из-за угла по коридору выходит Танечка с огромным кульком из ватного одеяла в руках.
Улыбается. Глазки усталые, без макияжа на лице Таня кажется совсем девочкой маленькой. Танюша и так маленькая ростом, а в таком виде, в цветастом халатике и тапочках, и совсем на чебурашку похожа. Чуть поправилась, в груди стала солиднее, похорошела. И взгляд совсем другой. Это уже ни Танька.
Я осторожно принимаю кулёк, даже на ощупь не ощущая, где там чего замотано. Мало того, умная Танюша стремительно подхватывает кулёк, торопливо смеясь и поправляя меня-дурака:
-- Эй!.. Ты чего?.. Тут же ножки!.. А головка у нас тут!..
В небольшом предбанничке, на скрипящем от стерильности столике, мы "переодеваемся", и
я первый раз в жизни держу на руках новорождённого!.. Нет, вообще-то детей я часто беру на руки. А это что-то другое. Это человек, возраст которого можно запросто исчислять днями и даже часами!..
Удивительное ощущение. Сразу же уходит на задний план абсолютно всё. Всё, кроме вот этого тёплого увесистого свёртка с носом и глазами, глядящими на меня почему-то строго. Головка ребёнка, чуть больше моего кулака, совершенно не держится на слабой шейке. Да это ей и ни к чему!.. Замотанный в тонкую простынку, словно свежий судак в пищевую плёнку, ребёнок спокойно лежит в моей охапке, внимательно изучая меня, и смотрит действительно строго, хмурит бровки и начинает краснеть. Я неумело покачиваю малышку, а Танюша торопливо суетится с пелёнками, бросая быстрые взгляды на нас.
-- Танюш... Чего это она?
Женечка в моих руках замерла, напряглась и, перестав сопеть, стала меняться в цвете, пугая. Ребёнок напрягся так, что побелели губки, щёки и лоб стали пунцовыми. Уверенный, что она сейчас истошно заорёт, я вылупился на мамашу, всем видом показывая, что я "ни чего ей не сделал"...
Танечка быстро обследовала мою ношу, принюхалась и нежно поцеловала дочку в лоб, шепнув мне любовно:
-- Какаем мы...

... Женька выросла высокой, стройной девчонкой. Это она в Андрюху. А от Танюши у Жени белоснежное чистое личико, мягкие русые волосы, и голос, как колокольчик. Негромкий и чистый.

Евгения Андреевна! Это я. Дядя Алик.