Самоволка.

Ох, и дров наломано...
С возрастом мы становимся придирчивыми к своей памяти. Каждый наступивший день мы считаем кульминацией своего развития, совершенно справедливо отмечая, что буквально на днях мы были менее разумны и рассудительны.
Девушка лет семнадцати в метро щебечет своей подружке, рассказывая занимательный случай:
-- Помню, вляпалась я в историю один раз... Расскажу - не поверишь. Обхохочешься!.. Я тогда ещё молодая была... Да-да... Где-то полгода назад, наверное...

... С Андрюхой Борисенко мы как-то смылись в очередную самоволку. На кой чёрт нас вечно тянуло в эти самоволки, ума не приложу. Предприятие это, скажу я вам, во-первых, рискованное, потому как обычно заканчивались они неприятностью. А во-вторых, как говорится, овчинка совершенно не стоила выделки. На ночь глядя, когда все нормальные наши сослуживцы готовились ко сну, мы, считая себя в чём-то избранниками, баловнями судьбы, словно коты рвались в темень, искусно минуя посты и заборы, тряслись в сонных электричках, опасаясь патруля, проводя в дороге (чаще пеше, и через ночной лес!) по нескольку часов! А под утро, скача с высунутыми языками в обратном направлении, грязные, уставшие и продрогшие, мы возвращались в часть и трепались на каждом углу под завистливые взгляды о массе оприходованных нами женщин и выпитого при этом спиртного.
Улизнуть незамеченным, заручившись обещанием сержанта, который вас "отмажет" на проверке - это пол-дела. Основной трудностью было не попасться в городе, а ещё труднее действительно не "нахрюкаться" до чёртиков и всё испортить, что и случалось обычно. Сколько я видел уже таких вот... Самовольщиков. Вечером он, выбрившись до-сини, наодеколоненный, неотразимый и брутальный, насвистывает перед зеркалом ламбаду, предвкушая все прелести пикантного свидания, а уже утром его выводят под конвоем перед строем, жалкого и страдающего от похмелья, грязного, без пилотки и ремня (потерял!), и старшина сурово читает солдатам лекцию на тему "До чего можно докатиться", и бедолага получает "пять суток", и его уводят в "шизо", как на заклание, под немые и восторженные взгляды. Сколько дров наломано... Сколько пилоток потеряно...
... Поезда в электричке - самая опасная часть предприятия. Это я говорю вам на будущее. Имейте ввиду, если что. Не мудрено, если вы солдат-срочник, эдакий девятнадцатилетний дуралей, ослеплённый жаждой приключений, одетый в чей-то плащ поверх формы, привлечь к себе нездоровое внимание ментов, а ещё хуже - войскового патруля. Представьте себя: пьяного, в кирзовых сапогах и болоневой куртке с надписью "Ну, погоди!", и вам сразу станет ясно, что это и действительно не мудрено.
Езды от Москвы до Коломенского Голутвина больше часа. Ночью холодно. Злые и голодные, мы тревожно дремлем на ледяных лавочках, ревниво поглядывая в проходы, когда в полупустую электричку шумно входят около тридцати женщин. Потрясающий колорит. Молодухи и старухи, рыжие, седые, конопатые и анпудренные, ненакрашенные и с наклееными ресницами, молчащие и хохочущие... Любого сорта, короче. Ткачихи со смены. Ехать им далеко. Так "ездиют" они каждый день и, с чисто женской предприимчивостью, каждая тут же обустраивается, как может. Некоторые принимаются читать, кто-то пытается уснуть. Но есть и пара дружных кампаний, садящихся шумным кружком, вытаскивающих термосы, баночки с едой, организовывающих "дастарханчик". Вон даже бутылку водки одна пышная дама выудила из косметички под одобрительный гул подружек.
-- Ну, ты, Галя, ни когда не пропустишь случая!,-- смеётся её соседка напротив, тасуя колоду карт.
-- А ты чего думала?..,-- полная и большая Галя в кампании у них заводила, не иначе. Говорит громко и для всех,-- Я женщина свободная и скучать мне нечего!..
Все смеются незамысловатым бабьим шуткам, каждая старается тут же ответить, колко, с подковыркой, но беззлобно, так.., словно частушки поют.
Мы с Андрюхой усмехались украдкой, слушая женскую болтовню, не забывая про проходы, а женщины через десять минут разошлись ни на шутку. Кто-то уличил кого-то в жульничестве и бурные визгливые разбирательства сменило шумное примирение и все опять налили и чокнулись "за мир", и отложили игру вод всеобщее согласие "да ну их!". Тут же, выпив, словно по сигналу, как-то затихли, стали кутаться, пытаясь согреться, удобнее притуляясь друг к дружке. Ещё далеко им ехать-то... Успеют доиграть.
Тут пышная Галя встала, показав прекрасный рост и, сладко потянув мощный торс и гигантскую грудь, раскинула руки в стороны, потягиваясь по-кошачьи и зевая:
-- Ой, девчонки!... Мужика бы щас!...,-- мечтательно вздохнула огромная красавица и через плечо увидела нас с Андрюхой...
... Тот момент я вспоминал потом долгие годы с недоумением.
Колоссальных размеров женщина, подвыпившая и воинственно настроенная, остановила на нас взгляд, оценивая наши преимущества на правах потенциального победителя. Мы замерли, невольно поджав ноги, и претворились чьими-то сумками. Бог его знает, чего от неё ожидать! Захмелевший скучающий атаман в окружении верных своих дружков, не отводя взгляда цыкнул зубом, словно сытый кот над дохлой мышью, и в его глазах я, подсматривая сквозь фальшивый прищур "спящего", увидел искорку плотоядного интереса. Совершенно не смешная ситуация, уверяю вас. Мы - два костлявых беспомощных юнца, волею рокового случая оказавшиеся в злачном месте, боясь пискнуть, что бы не выдать своего присутствия, проехали свою остановку не шелохнувшись, а потом молча "проснулись", и во всеобщем молчании осторожно прошли мимо кампании к выходу, аккуратно перешагивая, что бы не дай Бог ни коснуться чьих-либо вещей. Возле спасительного выхода в спину нам ещё раз цыкнули и это нам послужило стартовым выстрелом, и мы ускорили шаг, выбегая на перрон, облегчённо вдыхая свежий воздух. Повторяю, совершенно не смешная ситуация. Теперь я совершенно отчётливо понимаю ужас пекинеса, которого проводят на поводке мимо клетки с тигром.
Нервно хихикнув, как только электричка отъехала, мы с Андрюхой пошли через лес, невольно пытаясь взяться за руки, и, не сговариваясь, о данном инциденте потом деликатно помалкивали...